Невеста для принца Эльдорадо

— Лона, лошади есть чувствующие королевскую кровь, что есть передающаяся по наследству как?

— Мы уже много раз это обсуждали. Ты просто не хочешь слушать, как я жалуюсь на судьбу. А кому мне выплакаться? Двашу? Разве я часто жалуюсь?

— Нет, ты есть жалующаяся редко. Ты есть молодец.

— Избалованная принцесса молодец, потому что редко жалуется, попав в очередную задницу мира. Ладно, что тебе непонятно с королевской кровью?

— Королевская кровь есть передающаяся от обоих родителей?

— Нет, конечно. Если бы по обеим линиям, она бы лет за двести оказалась у всех. Этих лошадей вывели, чтобы на трон не сел бастард. То есть, всё зависит только от отца. Если отец без королевской крови, то сын или дочь — тоже, и без разницы, кто мать.

— Тогда король есть знающий, что если ребёнок есть сброшенный лошадью, то он есть не его ребёнок.

— Да. Мой отец, кем бы он ни был, имел королевскую кровь. Но ты уверен, что это не Герхардт?

— Я не есть уверенный. Но чутьё есть подсказывающее, что твой отец не есть он.

— Против чутья ничего возразить невозможно, — язвительно заявила Лона. — Если у тебя всё, давай спать. И хватит при каждом удобном случае напоминать, что я незаконнорожденная.

— Ты есть прекрасная, и твоя родословная есть неважная. А я есть пожелавший тебе спокойной ночи.

За эту незамысловатую реплику я удостоился страстного поцелуя. Увы, из-за проклятой раны наша взаимная симпатия не переросла во что-то большее. Лона уснула, а я ещё немного поразмышлял, кто же её настоящие родители. Казалось бы, разницы нет, Блувштейн-банк и король Гроссфлюса признают её принцессой, королевские лошади — тоже, как бы по-идиотски это ни звучало, а династии Эльдорадо безразлично, чья дочь девушка с приданым в сто тысяч.

Но вся история с принцессой Ребеккой, королевской кровью и лошадьми, что её безошибочно определяют, не давала покоя. Ребекка наверняка знала, что королевские лошади Гроссфлюса плохо относятся к простолюдинам. А раз полезла в седло, была уверена, что лошадь её признает. Но — не признала. Так откуда взялась ложная уверенность? Чутьё подсказывало, что эти неувязки важны, хоть и непонятно, в чём их важность.

Размышления принесли несомненную пользу — я уснул.

* * *

Наутро рука почти не болела, зато жутко распухла, и жар усилился. Чтобы надеть куртку, пришлось отрезать рукав. Взглянув на меня, Лона заявила, что завтрак отменяется, и даже хотела бросить палатку и кобылу, чтобы не теряя времени мчаться к целителям. Насчёт завтрака я не возражал, есть не хотелось, но настоял, что Дваша непременно надо накормить, а пока я этим займусь, она успеет свернуть лагерь, не бросая нужных вещей. Да, мы переживём потерю палатки, купим новую, но — плохая примета. А кобылу бросать нельзя — она единственное свидетельство моей доброты. Следующие четверть часа я непрерывно выслушивал колкости Лоны о добрых горцах, не верящих в магию, но погрязших в суевериях из пещерного прошлого. Я отвечал, что пещеры для меня настоящее, в горах нет надёжнее места, чтобы переждать бурю.

Едва тронувшись в путь, мы выскочили на тракт, оказалось, что ночевали совсем рядом с ним. Лона, ехавшая первой, повернула на запад, к "Уютному отелю", но я её окликнул и показал, что мы едем на восток. Она возражала, мол, "Уютный" куда ближе, и именно там нас будет искать связной. Но я убедил её, сказав, что в городке на перекрёстке трактов толковый целитель найдётся наверняка, а вот в занюханной деревушке — лишь если очень повезёт. На самом деле я просто не хотел подчиняться Фанни. Вот не хотел, и всё.

Кобыла держалась молодцом, шла вровень с жеребцами, даже когда мы переходили на галоп. Но Лона всё равно недобро посматривала в её сторону, ей казалось, что без кобылы мы бы скакали быстрее. Разглядев впереди встречный караван, Лона заявила, что кобылу нужно немедленно продать, подарить, а то и приплатить, чтобы забрали, и затеяла переговоры с купцами. Караван оказался из Гроссфлюса, Лона, умница, говорила с земляками на торговом. Свою принцессу в ней не признали, хотя кто-то и сказал, что наёмница немного на неё похожа, но жеребца с кобылой никак не спутать, а кобыла, которая кобыла, не тянет на королевскую породу.

Я попросил объяснить, что вся эта галиматья означает, и мне рассказали, что в столице объявлено об отъезде принцессы Мелоны в одно из дальних королевств, где она выйдет замуж за наследника престола. Одновременно пошли слухи, что из дворцовой конюшни исчезла кобыла той самой породы, что не терпит на себе простолюдинов. Выходит, на королевской кобыле уехала королевская дочь. Моя спутница может быть загримированной принцессой, но жеребец никак не загримированная кобыла.

Купцы принялись жалеть бедняжку, вынужденную покинуть родной дом и на чужбине выйти замуж за незнакомца, а ведь он может оказаться конченной скотиной и уродом, раз никто из местной знати не отдаёт ему в жёны свою дочь. Даже моё сердце пронзила жалость — ведь почти всё правда, и чужбина, и брак с незнакомцем, разве что Карстен не уродливая скотина, а приличный парень приятной внешности. Если бы он ещё сестру не трахал, цены бы ему не было. Впрочем, судя по лицам женщин и девушек каравана, любая из них хоть сейчас готова отправиться на чужбину замуж за незнакомого принца, пусть даже он урод и конченая скотина. Хотя нет, не любая. С полдесятка самых красивых девушек не хотели вообще ничего.

Пристроить кобылу не вышло. Я назвал цену, глаза купцов загорелись жадностью, но один из них её осмотрел, и с сожалением сообщил, что у неё на подковах логотип Блувштейн-банка. Узнай банкиры, что украденная у них кобыла побывала в этом караване, они не поверят, что её купили на тракте у горного варвара по бросовой цене. Смена подков ничего не решает, где-то есть незаметное клеймо. А с Блувштейн-банком шутки плохи — они королевства потрясают, а купцов средней руки просто уничтожат.

Кто-то из купцов захотел купить пса, но Дваш так на него глянул, что купчина тут же передумал. Другой сказал, что у меня жар, будто я сам этого не знал, и попытался продать жаропонижающее или любое снадобье на мой выбор. Я отказался, заявив, что в моём племени лечатся энергетикой солнечных лучей. После этого говорить стало не о чем, и мы отправились каждый своей дорогой.

— Ты почему отказался купить у них жаропонижающее? — возмущённо спросила Лона. — Ты же сгоришь, не добравшись до отеля!

— Ты есть предлагающая купить у жуликов снадобье, что есть засовываемое в рот, так ли это?

— Боишься, что отравят? Но зачем? Они же не знают, что мы набиты деньгами. На виду у нас ничего нет. Кобыла им не подходит, а жеребцы и пёс бесполезны. Что остаётся? Кольчуги, одежда, оружие, лошадиная сбруя. Ради этого не убивают.

— Ты есть видевшая печальных красоток, что есть державшиеся кучкой, так ли это?

— Да, шестеро симпатичных девчат. И что?

— Ты есть хотевшая стать седьмой, так ли это?

— Они — рабыни? Их против воли везут в бордель?

— Стража Камарга есть почти вся переброшенная на бельгийскую границу. Это есть отличные условия процветания криминала.

— Ты лошадку пожалел, а на девушек плевать?

— Ты есть предлагающая перестрелять купцов из автоматов, так ли это? Такое деяние есть интересующее даже остатки здешней стражи.

— Зачем крайности? Разве нельзя просто отбить у них девушек? Тьфу, ты, сказанула. Отобрать!

— Ты есть предлагающая делать с отобранными шлюхами что?

— Передать их страже, конечно.

— Местная стража есть сбежавшая от мелких хулиганов, что есть напавшие на нас в трапезной отеля. Я есть очень уважающий такую стражу. Да и шлюхи есть не звавшие на помощь.

— Почему ты называешь этих несчастных шлюхами?

— Потому что они есть шлюхи.

— Даже если их захватили насильно?

— Лона, я есть готовый за тебя жизнь отдать. Но я не есть готовый рисковать ради иноземных девиц, что есть едущие в бордель, и я есть даже не знающий, они есть едущие добровольно или нет.

— Приятно слышать, что ты ради меня готов на всё, — улыбнулась Лона, позабыв о несчастных шлюхах. — Но давай поторопимся. Ты мне нужен живой, а не сгорающий от жара.

Она перевела коня и кобылу с шага на рысь, но я её остановил.

— Я есть хотящий ещё спросить. Купцы есть жалевшие принцессу, что есть выходящая замуж за незнакомца. А ты есть относящаяся к этому как?

— Дарен, я выйду замуж только по своему выбору. Или останусь старой девой. Мой избранник — ты, наши судьбы переплетены. Уверена, что по дороге я не передумаю. Конечно, ты не совсем такой, как говорила тётя Фанни, но совсем такие бывают только в сказках. Моя страстная речь должна была закончиться нежным поцелуем, но верхом мы целоваться не умеем, а спешиваться не хочу, так что ограничимся воздушным, — она взяла поводья и жеребца, и кобылы в левую руку, пальцы правой сложила в щепоть, поцеловала их кончики и, улыбнувшись, раскрыла щепоть в мою сторону.

Я, как смог, повторил её жест, и Лона, ещё раз улыбнувшись, пустила коня рысью. Мне ничего не оставалось, как тоже перейти на рысь. Покачиваясь на спине могучего жеребца, я стал прикидывать, как заполучить её в жёны, подвинув Карстена. Лучшей жены мне не найти, я уже не сомневался. Во всём, что для меня важно, она великолепна, а что иногда ноет, так когда дела идут не так, я и сам порой готов выть на Луну. Где-то читал, что настоящая любовь — это не желание постоянно трахаться, а готовность прощать мелкие недостатки. Может, оно и не так, но мне эта фраза нравится. Хотя Лона нравится ещё больше.

Кто помешает нашему браку? Не Карстен с Ириной уж точно. Банкиры, как понимаю, с самого начала к нему ведут. Единственный, кто останется недовольным, это Его Величество Карстен VIII. Ему наверняка не понравится, что я не выполнил его приказ. Мне поручили привезти невесту Карстену, а я привезу себе. Нет, старик меня не казнит, он не настолько злобный тиран. Зато перед свадьбой наверняка отправит на поиски новой невесты для принца, раз я с первого раза оплошал. Кронпринц вмешиваться не станет. Скажет, сам виноват.

Да и дело не только в короле. Принц должен произвести на свет наследника, и ни в коем случае не от сестры. Но где раздобыть подходящую женщину? Разве что израильтян попросить, но они порой поставляют отяжелевших невест, так что риском усадить на трон чужака их помощь напрочь обесценивается.

* * *

В конюшне пятизвёздочного отеля пьяный конюх долго наводил на меня свой мутный взгляд, а потом радостно заявил:

— Ты есть дюк д'Арен из Эльдорадо!

— Я есть Дарен, — согласился я. — Но дюк это есть что?

— Дюк это есть дюк, — после некоторого раздумья пояснил этот неутомимый труженик.

— Ругательство, наверно, — предположила Лона.

— Нет! Дюк не есть ругательство! Ругательство есть... — и он начал перечислять ругательства.

— Молчать! — рявкнул я. — Лошади есть хотящие твоего внимания. А мы не есть хотящие.

Конюх, задумавшись, постоял, принял решение и занялся лошадьми. Мы взяли свои вещмешки и собрались уже идти в отель, но тут в конюшню вбежала разъярённая баба, отяжелевшая месяца четыре назад. Она начала орать на конюха, но выслушав его ответ, обратила своё внимание на нас.

— Вы есть дюк д'Арен, не так ли? — спросила она у меня. — А она есть ваша наложница, не так ли?

— Она есть моя невеста, — поправил я. — Но я есть желающий знать, дюк это есть что?

— Ой, я есть сказавшая "дюк" по-нашему, — смутилась женщина. — Это есть "герцог".

— Я есть герцог только в Эльдорадо.

— А я не есть герцогиня нигде.

Её титулы меня совершенно не интересовали, тем более, жар вновь усилился, рана разболелась, и я хотел поскорее прилечь и получить услуги лекаря. Лона шёпотом потребовала, чтобы я подтвердил, что считаю её своей невестой. Я сказал, что слово "наложница" мне противно. Она, похоже, хотела чего-то другого, так что обиженно надула губки и отвернулась.

Конюх вдруг тоже чего-то от меня захотел, и что самое удивительное, не денег. Понять его было трудно, бедняга еле ворочал языком, и постоянно вставлял в свою и без того невнятную речь местные слова. Наконец, беременная баба соизволила перевести, оказалось, он не может сосчитать, сколько у нас лошадей. Ума не приложу, почему бы ей самой не сказать конюху, что у нас три лошади. Пришлось произнести это мне.

— А это есть не лошадь, не так ли? — он показал пальцем на Дваша, а тот в ответ грозно зарычал.

Хотел ему сказать, что это пони, но предпочёл молча уйти из конюшни. А во дворе нас уже ждал радующийся нам менеджер отеля. Мне показалось, что радость искренняя. Двое коридорных, что пришли с ним, тут же взяли наш багаж, и вовремя — держать вещмешок одной рукой было тяжело.

— Вы не возражаете против того же люкса для новобрачных? — спросил нас менеджер.

— Не возражаем, — улыбнулась Лона. — Я ведь его невеста. Люкс для новобрачных — то, что надо.

— Номер бронирован для герцога д'Арена и его наложницы. Исправить в журнале на "невесту"?

Она посмотрела на меня. Её, похоже, свело с ума слово "невеста". Отец говорил, что женщины помешаны на браке, а возможность стать герцогиней многим из них затмевает мозги. Но не принцессам же, для которых титул герцогини — понижение! Тут я обратил внимание на кое-что странное, нуждающееся в прояснении. Но сначала всё-таки нужно убрать "наложницу". Мерзкое слово!

— Исправление есть необходимое, — решительно заявил я. — Но вы есть сказавший, что номер есть бронированный. Бронировавший есть кто?

— Блувштейн-банк. Разве они действовали не по поручению Вашей Светлости?

— Я не есть Светлость. Я есть Дарен.

— Как вам будет угодно. О деньгах не беспокойтесь, всё оплачивает банк. Мне бы так, — тяжко вздохнул он.

— Тогда прямо сейчас и начнём расходовать, — к Лоне вновь вернулось хорошее настроение, причём наверняка не из-за денег. — Нам срочно нужны целитель и портной.

Менеджер что-то сказал мальчишкам, один из них передал свой груз второму и умчался. Их начальник бубнил, что в прошлый раз мы платили за люкс, как за простой двухместный номер, но теперь отель возьмёт по прейскуранту.

В тот раз он поселил нас туда, потому что люкс расположен вдали от других номеров, чтобы никто не беспокоил новобрачных, и чтобы они никого не беспокоили. Да, здесь боятся горцев, а Дваша я порой и сам боюсь. Неудивительно, что нас снова селят подальше от остальных. Хотя судя по его радости, этих самых остальных здесь не так и много. Да и откуда обилие постояльцев? Порт Болотный закрыт, караванов стало куда меньше.

Обо всём этом я думал, чтобы отвлечься от жгучей боли в руке. Не сказал бы, что полностью получилось, но до комнаты добрался. Менеджер отпер дверь, отдал Лоне ключ и ушёл, коридорный поставил вещмешки там, куда она показала, и тоже нас покинул. Я попытался снять сапоги, но голова закружилась, и я рухнул на кровать. Лона стащила с меня сапоги и штаны, а вот куртку и рубашку — не смогла. Не так давно ей удалось вытащить меня из кольчуги, но в тот раз я мог хоть немного приподняться.

В дверь постучали, Дваш лениво зарычал, Лона открыла, и в номер вошла симпатичная женщина в коротком чёрном халатике и сандалиях без каблука. В руках она держала небольшой саквояж, на нём сияла эмблема — змея, обвившаяся вокруг бокала, символ медицины. Дома я бы не усомнился, что передо мной лекарь, но не в Камарге — на всю Лигу Побережья едва ли найдётся сотня женщин с высшим образованием, и вряд ли среди них есть лекари.