Спуская псов войны - роман завершен

— Тут все просто. Эти инструкции были заданы с опцией "не отменять голосом". Ты мог в любой момент отменить их через такой вот вспомогательный прибор-ключ. Другой вопрос, что ты не знал, что это возможно. Вот в этом — вся натура сссла. Схитрить, смошенничать — и так, чтобы ненаказуемо.

— Кто-то за это поплатится, — пробормотал Леонид, откидываясь на подушку.

Лаш хихикнула, стаскивая с себя одежду, забралась под одеяло, прижавшись к нему своим роскошным, упругим телом, и следующей репликой повергла Леонида в состояние шока:

— Кстати, хотела сказать раньше, но не было подходящего момента. Научи роботов при ответе выдерживать случайную паузу, а не ровно семьсот девятнадцать миллисекунд. Или Кассу скажи, если не знаешь как.

Наемник хранил молчание, собираясь с мыслями. Вопрос "как же так?!!" назойливо вертелся в голове, хотя более уместно было бы подумать, что делать дальше.

— И давно ты знаешь? — мрачно спросил он.

Лаш лукаво улыбнулась:

— Скажем так, в день зачистки шахт от роевиков начала подозревать. Я и раньше заметила, что ты не похож на других, но не пыталась понять, почему, списывала на то, что на Земле солдаты и командиры могут быть из разных сословий, иметь разные обычаи, отличаться умом и так далее. Но я спрогнозировала бурную реакцию на известие о "подставе" от всех "Псов войны", а проявил ее только ты. Я наблюдала только за тобой, после этого начала наблюдать и за солдатами. И обнаружила, что ни один из них не менял настройки климат-контроля в своей комнате, что все они в свободное время слушают музыку из абсолютно идентичных устройств и что уровень потребления энергии сопоставим не с музыкальным прибором, а роботом боевого класса. После чего уже установила, что если обратиться к солдату с простым вопросом, они все отвечают с одной и той же паузой. Семьсот девятнадцать земных миллисекунд — это ровно половина аналогичного секунде интервала времени у сссла. Ну и наконец, Леонид. Я не могла не заметить, что во время лекции о цалларунга и таргах только ты смотрел чаще на меня, чем на голограмму, в то время как твои солдаты — только на голограмму. Касс забыл научить роботов проявлять интерес к женщинам, и номер прошел бы, не будь вместе с ними тебя. Ты послужил мне своего рода контрольной группой человечности.

— Почему ты никому не сказала?

— А зачем? По многим соображениям, рациональнее оставить все как есть. Да и не хочу создавать тебе проблемы. Скажи мне, Леонид... Ты знал, какую аферу замыслил Касс, когда нанимался к нему?

— Нет, — признался тот, — он посвятил меня в детали уже после... Впрочем, о том, что дело пахнет скверно, знал сразу.

— Почему согласился?

— Потому что постарел и дома стал уже никому не нужен, вот и все. Медмодуль Касса почти чудо сотворил — до этого я плотно сидел на обезболивающем. Никогда не думал, что доживу до пятидесяти пяти, не думал о том, как старость встречать — в итоге встретил ее с кучей старых ран, без работы и без средств к существованию. Так что... Я знал, что подписываюсь на мутное дело — но альтернатива была еще хуже.

Лаш легкомысленно пожала плечами.

— Не такой уж ты и старый. Моему отцу вон двести пятьдесят скоро, и то он решился завести еще одного ребенка в двести с лишним. В итоге, правда, двойня получилась.

— Ну так это вы, а я землянин. Пятьдесят пять мои — это уже старость считай что. Жить осталось всего ничего. Правда, Касс обещал, что благодаря его медицине через десять лет я буду в таком же состоянии, как сейчас — может, и не врет.

— Вот оно как...— недобро протянула Лаш, — он, видимо, собрался держать тебя на коротком поводке. На практике, мы живем примерно четыреста — четыреста пятьдесят периодов, но наши технологии позволяют замедлять процесс старения и частично реверсировать его. Другой вопрос, что это недешево.

Леонид махнул рукой:

— Забудь про него. А тебе сколько лет?

— Сто сорок периодов с моего рождения. Выходит около тридцати пяти. Но шесть лет я пролежала в анабиозе после аварии — стало быть, двадцать девять.

Наемник чуть подумал и спросил:

— А ты умеешь перепрограммировать андроидов? Касс показал мне, как, но сложновато оно для меня.

— Разве они не обучаются словесно? — удивилась Лаш.

— Да есть у меня одна идея, — хитро улыбнулся Леонид и притянул ее к себе: — я тебе расскажу, но... попозже!

* * *

Жизнь определенно пошла на лад. Скука и рутина днем никуда не делись, но по вечерам к Леониду приходила Лаш, и это меняло все. Наемник внезапно поймал себя на мысли, что на данный момент он уже не хочет никаких перемен в своей жизни. У него есть работа, кров над головой, стол... и Лаш. А больше ведь ему ничего и не надо. С развлечениями туговато, чтобы не сказать — совсем печально, но это он уж как-нибудь перетерпит, так не бывает, чтобы все абсолютно было зашибись. Когда тебе хорошо живется — глупейшее, что ты можешь сделать, это желать большего. "Ералаш" про пацана, которому на голову упал мятый рубль, после каждой прогладки утюгом увеличивавший свой номинал, Леонид очень хорошо помнил. Когда рубль стал стольником, то следующая прогладка превратила его снова в мятый рубль — и уже навсегда. Пацан дурак был, мог же сообразить, что купюры выше ста рублей в Советском Союзе нет.

А там, глядишь, будет экспедиция — будет и развлечение. Вот что действительно хотелось бы изменить — так это ширину койки чуток увеличить, но наемник не стал ничего для этого предпринимать, резонно полагая, что могут возникнуть вопросы со стороны других балларан, а делать достоянием общественности свои отношения с Лаш он не собирался.

Одним прекрасным ранним утром — хотя прекрасной была скорее ночь, чем утро — Леонида и сладко посапывающую у него на груди Лаш разбудила шумно открывшаяся дверь. Последовала немая сцена: они спросонку хмуро взирали на беспардонно вторгшегося Касса, причем наемник рефлекторно вытащил из-под подушки пистолет, а торговец так же молча смотрел на них, и его зрачки расширялись все больше.

Наконец, Леонид не утерпел:

— Тебя стучать не учили, высшая раса? И вообще, чего ты пялишься?! Выйди вон!

— О, мои извинения! — очнулся Касс. — Я... эм-м... ожидал обнаружить тут только одного... прошу прощения.

Он вышел, закрыв за собой дверь.

— Вот блин, — посетовал наемник, — теперь он знает.

Лаш зевнула и надела свой УРР:

— И ничего страшного. Вопрос в другом: ты собираешься заставить его пересмотреть условия контракта? — она чмокнула Леонида в щеку: — с добрым утром, кстати.

— С добрым, солнышко. Поживем-увидим.

На самом деле, попытка изменить условия контракта наемника не прельщала. Палка-то о двух концах. С одной стороны, Касс сжульничал, заключив незаконную сделку, с другой — взял на себя обязательство нарушить закон еще раз, вернув Леонида домой по истечении контракта. Вроде все честно, просто теперь у наемника есть страховка. А чтобы Касс ничего не заподозрил, он приказал искину, ставшему абсолютно сговорчивым, продолжать выполнять инструкции по отсылке данных на бортовой компьютер торговца.

Лаш торопливо оделась и убежала, чтобы успеть к завтраку: балларане-ученые завтракают позже шахтеров и инженеров, их столовая, располагающаяся наверху, всех не вмещает. А вот Леонид свой завтрак проспал, но ничего страшного: пойдет на кухню и разживется какой-нибудь отбивной или парой остывших котлет. Коорны, к счастью, хоть и питаются теми же овощами и фруктами, что и балларане, но мясо едят совсем другое, так что Леониду они не конкуренты по части доедания остатков. А совсем уж на крайняк в раздаточном автомате всегда есть пирожки, консервированное мясо и овощи.

Раздался стук в дверь.

— Не заперто, — ответил наемник.

На самом деле, риторический ответ: внутри колонии замков как таковых просто нет. Даже лаборатория Кодамы "запирается" всего лишь знаком "вход только допущенному персоналу". Знак, запрещающий вход, для балларанца работает ничуть не хуже замка, дисциплинированный народ, что и сказать. Самое интересное, что эту же дисциплину они привили и примитивным коорнам, специально для них повесив на многие двери предупреждение, что вход будет расцениваться как кощунство и святотатство.

Вошел Касс, ухмыляющийся во всю рожу.

— Что, мать твою, смешного? — возмутился Леонид.

— Как тебе сказать, — развел руками торговец, — я должен признать, что ты удивил меня сильнее, чем я мог ожидать. Не спрашиваю, как — мне детали не интересны — но до этого момента я был убежден, что увиденное мною совершенно невозможно.

— Знай наших, — небрежно ответил Леонид, — а тебе вообще что нужно-то?

Касс уселся на стул, забросил ногу на ногу и облокотился о колено, подперев рукой голову:

— И ты не спрашиваешь меня, успешно ли я переоснастил реактор? Дай угадаю... на Землю тебе уже не очень-то и хочется.

— Да нафига мне она теперь сдалась, — согласился наемник.

— Ну и ладно. Минус одна проблема. В общем, дело такое. Мне поступило еще несколько предложений по найму. Все это далеко не такие выгодные варианты, как Чоданга, но если бы удалось пристроить еще и остальных моих андроидов...

— То твой доход вырос бы до астрономических размеров, — закончил мысль Леонид.

— Точно. И вот тут имеется проблемка: ты у меня только один. Нужны еще надежные люди, потому как огромные контингенты на триста и больше охранников востребованы обычно только там, где кипит война, я туда не рвусь, а собрать всех солдат под твоим командованием в одном месте без войны вряд ли выйдет. Перед тем, как выбрать твою кандидатуру, я рассмотрел по меньшей мере две тысячи наемников — полторы тысячи сразу отверг, остальных изучал подробнее и все равно забраковал. Вот и думаю — а нет ли у тебя на примете надежных друзей? Таких, за которых ты мог бы поручиться?

Наемник покачал головой:

— Нет у меня друзей. Так уж вышло, что подавляющее большинство тех, с кем мне доводилось работать, не могло заслужить моего уважения. Друзья... были. Но мало, и все они уже либо давно мертвы, либо сменили работу, и я о них больше ничего не знаю. Так уж вышло, что среди профессиональных солдат не так-то много приятных парней. Одни говорят, что воюют за деньги, но на деле их привлекает узаконенная возможность убивать. Другие говорят, что воюют ради денег, и это правда, но слишком много среди них тех, которые ради заработка готовы практически на что угодно. Третьи говорят, что воюют не ради денег — эти хуже всех, фанатик опаснее любого злодея, потому что оба способны на самый чудовищный поступок, но злодей хотя бы дружит с головой и потому хоть немного предсказуем. Сам понимаешь, среди таких людей очень трудно найти себе друзей.

Касс задумчиво покачивал ногой, потом заметил:

— Я вот пытаюсь понять, к какой же категории ты сам себя относишь?

— Хороший вопрос, — протянул Леонид, — думаю, что ко всем трем понемногу. Вначале у меня были идеалы и высокая цель, я пытался пройти по стопам дедов и отца. Сражался в чужих войнах за свою родину, всегда воюя против враждебных моей стране сил. Потом мне понравилась красивая жизнь на деньги, которые пусть и не были легкими, но их было много. А потом... Потом моей родины раз — и не стало. Страна, чье могущество было подпитано кровью героев, просто развалилась. И я внезапно обнаружил, что когда мне стало нечем оправдывать свой способ жизни, ничего не изменилось. Всю жизнь я воевал за деньги. Я с детства хотел быть солдатом, героем, как мои предки, потому и пошел в наемники сразу после того, как отслужил. Несущественно, как так вышло — важно, что вышло. Можно долго говорить о том, как я жил, за кого и почему воевал — но в конечном итоге это не имеет значения. Всю свою жизнь я сражался за деньги и убивал за деньги, ну и за адреналин, который можно получить только в хаосе сражения, и меня это устраивало. А мои принципы, мой кодекс — по большому счету, это мало кого интересует, кроме меня самого. Все равно в конечном итоге лишь неосуществленная мечта да ненарушенные принципы. Как умел, так и жил, что заслужил, то и получил. Такая вот история. Забавно, ты завидуешь мне, потому что мне уже некуда вернуться. А я завидую тебе, потому что мы оба в детстве мечтали быть героями, но ты им все-таки стал, а я, будучи готовым на не меньшую жертву ради этого, остался ни с чем.

Торговец невесело хмыкнул:

— Да-да. Присказка о том, что на соседнем лугу травка всегда зеленее, у нас тоже есть. Посмотреть на нас со стороны — два дурака да и только, каждый завидует другому. Жизнь — дерьмо, но ты и сам это знаешь. Ладно. Потом, может быть, что-то придумаю. А может, повезет, и следующий контракт будет на охрану какого-нибудь большого объекта...

Он встал, собираясь уйти, но Леонид внезапно сказал:

— Я вот прикинул... В сутки ты зашибаешь свыше десяти тысяч гве. Этот контракт — четыре с половиной миллиона за пять периодов. Сумма, насколько я понимаю, очень большая. Неужели мало?

Касс закашлял, негромко и грустно:

— Пятьсот "кароносцев" — миллион с четвертью. Двадцать пушек — семьсот шестьдесят тысяч. Пятьсот бронекостюмов, пятьсот экзоскелетов, сто скафандров, пятьсот щитов... Боеприпасы, батареи, расходные материалы, аптечки, наноботы на пятьсот солдат. И сами солдаты — двести тысяч за каждого. Мне безумно повезло, что все это я пристроил на хранение в разных местах на складах гарнизонов Доминиона, то есть за хранение я не плачу, иначе все было бы еще ужаснее. Корабль требует ремонта и переоснащения. Кольцевые пластины в реакторе — два миллиона. Как великий герой, я пользуюсь практически неограниченным кредитом, но это не избавляет меня от обязанности вернуть деньги. Я должен, ни много ни мало, почти полмиллиарда. Десять тысяч в день — большая сумма, говоришь?

Леонид только присвистнул от удивления:

— Майн готт! Зачем тебе столько денег, Касс? Такой размах... Даже если ты сдашь внаем четыреста роботов сразу... Пятьдесят тысяч в день... Пятьсот миллионов на пятьдесят... Выйдет...

— Не напрягайся, я давно все посчитал. Десять тысяч дней, примерно. Четверть века или около того. Про то, что постоянно будут нужны деньги на обновления вооружения и экипировки — молчу. Зачем такой размах? О, это величайшая авантюра. Мне нужны деньги. Много денег. Если я заработаю колоссальное состояние — разорю того гада пресмыкающегося, которому продал винтовку, и заставлю продать мне ее обратно. Или устрою революцию на его планете, и под шумок верну винтовку себе. Неважно как — но если у меня будет очень много денег... Я либо верну себе свое оружие, либо смогу оплатить создание дубликата.

— Тебе жизни не хватит, — заметил Леонид.

— Понимаю, что это глупая мечта — но я только ею и живу. Каждый день проклинаю тот час, когда решился продать винтовку... Я был идиотом, конченным идиотом, который вначале сделал, а потом ужаснулся. Мне стоило взять кредит, чтобы обеспечить семьи друзей, а потом уже не спеша думать, как его отдать. Но... я говорил тебе, что пил в то время по черному, сосредоточившись на собственной трагедии, а не на трезвом расчете. А теперь пытаюсь исправить то, что натворил. Хоть один раз шествовать на параде в строю героев — после этого можно и умереть спокойно. А пока — так мне и шататься неприкаянным летучим голландцем среди звезд.