— Ты что творишь, сволочь?!
Теперь нас было трое против двух. Кельт, если и удивился моему поступку, то виду не подал и времени даром не терял, вовсю наседая на двух оставшихся в живых легионеров. Мне же достался их командир. Отойдя от первого удивления, он молча закрылся щитом и пошел на меня выставив меч. Свое личное оружие я отдал варвару, поэтому просто выдернул пилум из мертвого тела и, тоже закрывшись щитом, ушел в оборону. Центурион с яростью атаковал, с ходу отведя мое копье в сторону и навязывая неудобный для меня ближний бой. Отскочив назад я ударил копьем снизу вверх метя под кирасу, однако, его открывшийся было при атаке бок, моментально прикрыл щит. Закрывшись щитом и постоянно разрывая дистанцию, я пытался достать его своим более длинным оружием в шею или хотя бы по ногам, но мне просто не оставляли на это шансов. Центурион не зря носил свое звание, по сравнению с ним я был еще щенком. Удар и отход. Удар и отход. Опять мимо. Противник резко сокращает дистанцию, ударом ноги отводит в сторону мой щит и вонзает меч в живот. Все. Вот и конец. Возвращая отведенную руку на место, я ломаю ему щитом запястье. Центурион рычит от боли и выпускает меч. А не надо было его так глубоко в меня втыкать, успел бы тогда спасти руку. Ярость — не всегда хороша в бою. Так говорил мне отец.
Не мешкая, я всадил ему копье в единственное незащищенное место — выставленную вперед ногу, чуть выше колена. Яростный рев, удар скутумом сверху вниз — и я остаюсь без оружия, держа в руках обломок копья. Не страшно, мне уже нечего терять. Я пнул его в поврежденную ногу и, дождавшись, когда противник опустится на одно колено, зверским его ударом ногой в щит опрокинул его на землю. Не мешкая я запрыгнул ему на грудь и, подняв над головой щит, обеими руками опустел его на горло. Хруст позвонков, тишина. Теперь точно все. Щитом он закрыться так и не успел, мешали мои ноги, но почему не выставил покалеченную руку? Переведя мутнеющий взгляд в сторону, я обнаружил стоящего рядом со мной варвара, державшего свою ногу на второй руке центуриона, и злобно оскалившего рот в улыбке. Он был весь забрызган кровью, а могучие руки сжимали в своих ладонях уже два гладия. Ран на теле видно не было, если не считать за таковые пару неглубоких царапин на груди.
— Спасибо, — сказал я, сходя с уже мертвого тела центуриона и опускаясь на землю.
Кельт молча смотрел на меня. Потом повернул голову к лесу, посмотрел на свой дом, и перевел взгляд на мою рану в животе. Лицо его слегка потемнело.
— Ты еще огорчись тому, что на одного римлянина станет меньше, — против воли расхохотался я, — уходи, мне уже ничем не поможешь.
Кровь продолжала вытекать из раны на животе. Я ей не мешал. Зачем? Только дольше мучиться придется. Подтащив себя поближе к телу поверженного врага, я облокотился на него и вздохнул. Двух центурий больше нет. Двух центурий славного легиона, на деле оказавшегося обычными убийцами. Что ж, может оно и к лучшему. Вряд ли на этом закончится вся эта бессмысленная резня, но все что мог я уже сделал. Я сделал свой выбор и не жалею об этом. Отец может мной гордиться: я жил по чести, и ушел с честью. Мне не о чем жалеть. Я свободный человек...
Неожиданно мне в руку уперлось что-то холодное. Открыв глаза, я увидел стоящего рядом со мной на коленях кельта. Он совал мне в руку мой гладий. Ну, да, каждый воин должен уходить с оружием в руках, а мои руки пусты. Что ж, спасибо. Я взял из его рук холодную рукоять, и крепко сжав пальцы, положил меч себе на грудь.
— Все, уходи, — я кивнул ему на домик, а затем на лес, шумящий вокруг деревни, — спасибо за все. И прости нас.
Кельт, мне почему-то больше не хотелось называть его варваром, постоял рядом, а потом быстро начертил пальцем на земле замысловатый символ и поднялся на ноги. Кивнув, он приложил руку к сердцу и вошел в свой дом.
Вскоре я смотрел на удаляющиеся спины этого могучего воина и его семьи. Дети постоянно оглядывались на странного римлянина, которого папа почему-то оставил в живых, но молчали, прижимаясь к матери, спешащей покинуть это страшное место. Вскоре их силуэты скрылись за деревьями.
Я поднял глаза к небу, смотря на кровавый закат, затопивший часть неба. Да, крови сегодня пролилось не мало. И сколько ее еще будет во славу Рима... Я вздохнул. Скоро ночь. Все уже давно спят в этой забытой богами деревушке. Пора и мне немного отдохнуть...
Проснувшись, я резко подскочил на кровати, обливаясь холодным потом. Тряся головой, я подошел к открытому окну и вдохнул прохладный ночной воздух, стараясь прийти в себя. Сон был настолько реален, что я до сих пор чувствовал ноющую боль в животе. Резко задрав майку, я ощупал кожу и, не обнаружив никаких повреждений, немного успокоился. Что это было? Нет, реалистичные сны где, казалось бы, проживаешь целые жизни, мне снились и раньше. Но такой детализации, в словах, действиях и лицах не было никогда. Такого просто не может быть! Всегда какие-то нюансы являются смазанными, что-то память выбрасывает, а что-то казавшееся во сне само собой разумеющимся, наяву кажется просто смешным и невозможным в реальности. Здесь же, ничего подобного не было. Казалось, мне просто перекинули чей-то солидный кусок воспоминай, который я не просто запомнил, а пережил! Я помнил каждое слово, каждый жест, каждый свой и чужой удар. У меня до сих пор стоял во рту противный и сладкий привкус крови, а этот запах разлитый по всей деревне.... Такое просто невозможно забыть. Попробовав успокоиться, я прилег на кровать, но сон никак не хотел идти. Мозг раз за разом прокручивал в себе эти воспоминания, не давая мне провалиться в забытье. Блин, да что ж такое-то, завтра рано вставать, а я кошмарами тут мучаюсь! Разозлившись на себя, я перевернулся на другой бок и попробовал отвлечься какими-нибудь другими мыслями. Не помогло. Перед глазами все так же стояли развалины кельтской деревушки. Раз за разом вставали сцены, каждый раз поражая своей реалистичностью, которые я никогда в совей жизни не видел, да и не мог видеть при всем желании. В спасительный сон я провалился только под утро...
Глава 7. Кое-что о нас...
В шесть утра, по традиции, меня поднял Стен, желающий как можно быстрее запихнуть в нас все оставшиеся реактивы и перейти, наконец, непосредственно к обучению.
— Что-то ты какой-то вялый сегодня, — заметил он, глядя на то, как я на чистом автомате поедаю порошки. Не выспался что ли?
— Угу.
— Это тебе Владимира в жизни не хватает, — засмеялся он, — вот что нужно для крепкого и здорового сна! Всего одна тренировка — и спишь как убитый.
— Он у вас тоже вел занятия? — заинтересовался я.
— Нет, куда там! Он намного младше меня, но наслышан о его методике я порядком. Ученики почему-то думают, что у меня им должно быть легче и жалуются. Зачем вот только — непонятно.
— Значит, у вас будет, примерно, то же самое, что и у него?
— Хуже, — улыбнулся он, — форм превращения-то много. И каждую нужно будет подробнейшим образом разобрать и освоить на практике. А как иначе? Вова учит вас в совершенстве управлять своим телом. Я делаю то же самое. Только тел больше.
— Мля... — подал голос с пола Антон, так же как и я, поглощающий свою порцию изделий местного ХМЗ.
— Правда есть небольшой плюс, — невозмутимо продолжил наш учитель, — школа боя, которую вы сейчас изучаете на тренировках, это база. И зачастую, мы будем просто адаптировать ее к той или иной форме превращения и тренироваться, чтобы вы не чувствовали дискомфорта при ее использовании. В очень редких случаях я буду вносить что-то новое, но таких моментов будет немного.
— Ну, хоть что-то, — буркнул я, — и постучал по спине, подавившегося оксидом титана Антона, — ты запей лучше.
— И так пойдет, — отмахнулся Стен, накладывая руки на моего товарища, который тут же прекратил кашлять, — мне из любой точки тела удобно распределять. Да, кстати, давайте уже на ты перейдем. Мне так будет удобнее.
— Как скажешь, — сипло проговорил Антон, — а сколько тебе лет?
— Много и записано в моем личном деле, — усмехнулся он.
— Не расскажешь?
— А смысл? — вопросом на вопрос ответил он, — во многом знании много печалей.
— Scientiam multiplicat dolor, — хмыкнул Антоха.
— Ты смотри, какой образованный, — удивился он, — на медицинском что ли учился?
— Нет, я математик.
— Серьезно?
— Более чем.
— Ну, ты даешь, парень, — расхохотался Стен, — впервые вижу такого уникума! Ты еще скажи что закончил.
— С отличием.
— Просто нету слов, — продолжал веселиться мастер, — так ты мазохист у нас оказывается!
— Нет, я идейный, — буркнул мой друг, уже сам не довольный тем, что вообще затронул эту тему, — давай не будем об этом, мне вчера Дима и так все уши прожужжал.
— Идейный мазохист значит, — кивнул Стен, — ладно, прости уж старика, ты и так многое в жизни перенес, а тут еще и я издеваюсь. Ты давай кушай лучше, лигатуры набирайся.
Махнув на него рукой, мой друг продолжил свое занятие. Я тоже старался сильно не отставать, думая, что после подобного "завтрака" идти на нормальный мне уже не точно захочется. Однако я зря волновался по этому поводу. Мастер не только полностью преобразовал все реагенты попавшие к нам в тело, но и не оставил даже неприятного привкуса во рту. Желудок, урчал и требовал пищи, а в теле была обычная легкость, не дававшая даже намека на то, что я только что поправился на четыре с половиной килограмма. И при этом на душе пели птицы. Эндорфинов он мне, что ли выработал, для поднятия настроения? А не важно! В любом случае самочувствие отличное, настроение тоже на высоте, чего еще надо?
Спустившись в столовую на завтрак, где как всегда, несмотря на величину помещения, народу почти не наблюдалось, мы подошли к раздаче и стали нагружать свои тарелки под завязку. День предстоял быть долгим. Пожилая повариха, с видимым удовольствием положила нам гречневой каши с мясом и налила тарелку ароматной ухи. Сверху ко всему этому полагалась пара пирожных и компот в неограниченном количестве, стоявший в свободном доступе в графинах на соседнем столике. Вот это жизнь! Поблагодарив заботливую женщину, мы присели за самый дальний столик у окна и принялись неспешно поглощать еду.
Погода сегодня была пасмурная. Свинцовые тучи висели в небе, сыпля оттуда тяжелыми снежными хлопьями, долетавшими до нас уже в виде дождя. Ветер дул непрерывно, пригибая верхушки деревьев, и обрушивая целые водопады снега вниз и в стороны к великой радости, скачущей по поляне детворы. Зрелище и впрямь было красивое. На цветочную поляну, устланную ярко зеленым и сочным (прямо как на картинках) зеленым ковром прилетали хлопья снега, чтобы тут же растаять. Дети бегали по траве и пытались их поймать, подпрыгивая и кружась в снежном облаке. Понаблюдав за ними, я невольно улыбнулся.
Конечно, прямой границы раздела между летним лесом и зимним не было, такое очень сложно обеспечить, как объяснила мне вчера Алиса, но переходная зона была совсем небольшой — всего два метра в длину. Поэтому дети и могли наслаждаться подобным эффектом. Да что там дети, вон на крыльцо вылез тот самый старичок, что совсем недавно дрыгал под столом ногами от смеха, видя наш неудавшийся с Алисой эксперимент. Вылез, и довольно улыбаясь, тоже начал пытаться подхватить рукой падающие снежинки. И вправду говорят, что старый, что малый...
После завтрака мы отправились в подвал, в нижние лаборатории, где нас уже ждала Алиса, стоя в коридорчике возле какой-то неприметной железной двери.
— Доброе утро! — радостно улыбнулась она, когда мы подошли ближе, и обратилась ко мне, — Дима, ты что не выспался?
— Да что вы все об этом мне говорите, — возмутился я, — ну, не выспался и что такого? Я же все равно здесь и готов к работе.
— Нет, так нельзя, — покачала она головой, — мозг должен быть полностью отдохнувшим, чтобы в полной мере воспринимать информацию. Давай-ка я помогу, — и она коснулась рукой моей головы. К моему удивлению сознание и впрямь прочистилось, а небольшая усталость, накопившаяся за все это время, моментально исчезла, — вот так. И запомни на будущее, ты должен отдыхать. Перенапряжение никому и никогда не шло на пользу. Ты понял?
— Так точно! — радостно улыбнулся я.
— Почему ты не спал, позволь узнать?
— Сон плохой приснился, — пожал плечами я, — а потом как-то просто не мог уснуть.
— Сон говоришь, — сощурилась она, — ладно, позже поговорим о твоем отдыхе, а сейчас прошу сюда, — и она открыла железную дверь, у которой стояла все это время.
За дверью оказалось просторное и довольно прохладное помещение, сразу чем-то напомнившее цветочную лавку. Там тоже всегда было прохладно и чисто. Вот только здесь, в отличие от той самой лавки, цветами даже и не пахло. Везде стояли какие-то странные приборы, назначения которых я не знал, железные столы, какие-то огромные баллоны с жидкостями и торчащими во все стороны трубками и шлангами, стеклянные колпаки, под которыми лежало вообще что-то непонятно и многое-многое другое. Посмотрев на торчащие из стены напротив квадратные железные дверцы, чем-то напоминающие ячейки камер хранения, только намного больше, я догадался куда мы попали.
— Это что, морг? — почему-то сразу севшим голосом проговорил я.
— Не совсем, — ответила Алиса, подходя к одному из столиков. На нем располагался стеклянный колпак с множеством трубок, ведущих к банкам с какими-то жидкостями и небольшим, тихонько гудящим приборам, — это обычная биологическая лаборатория.
— Обычная? — хмыкнул Антон.
— Ну, пусть не совсем обычная, — поправилась она, — тут мы занимаемся исследованием тканей человеческого тела, разрабатываем модели его усовершенствования, изучаем болезни и ищем лекарства. Конечно занимаемся этим мы не только в этом помещении, у нас здесь целый комплекс. Более того мы тесно сотрудничаем с целым рядом НИИ, но сейчас не это главное. Свое обучение вы начнете здесь, рассаживаемся за парты.
— Парты? — удивился я, но оглянувшись, и вправду заметил два пластиковых аккуратных столика со стульями из того же материала. Лицом к ним стоял третий стол с единственным стулом, оставленным, как я понял, именно для преподавателя. Ухмыльнувшись и быстро обменявшись взглядами, мы с другом расселись на свои места, сложив руки одна на другую, как нас в свое время учили в шоке. Глядя на это представление Алиса только хмыкнула и, усевшись перед нами прямо на стол сказала:
— Итак, начнем. Я так понимаю, что все те книги, которые нужно было прочитать к первому занятию, вы уже с успехом освоили? Отлично, — продолжила она, видя наши утвердительные кивки, — сегодня мы начнем наше занятие с печени.
— Простите? — удивился Антон.
— А что не так? Общее строение вы уже знаете, так что акцентировать на нем внимание я уже не буду, и перейду непосредственно к органам. На них мы будем практиковаться, а заодно лучше узнаем не только процессы их жизнеобеспечения и вывода шлаков, но и подробно рассмотрим методики лечения. Итак, кто мне расскажет, сколько основных сегментов в нашей печени?
