— Садись,— велела она.— Только вторую руку подставь, еще пол закапаешь, сейчас я тебя перевяжу. Бинтов, конечно, нету, зато атласа выше ушей.
— Да брось,— отмахнулся друг, впрочем, усаживаясь.— Само закроется. Чем же это я так? Крюком для шнура портьерного, что ли? И ведь не почувствовал даже с перепугу. Ты когда дверь закрывать научишься?
Девушка, проигнорировав его последний вопрос, закатала рукава платья. Оглядела рабочий столик, выхватила из груды обрезков печально знакомую испорченную ленту и, высунув от усердия язык, взялась за перевязку. Нейл, склонив голову набок, наблюдал за процессом.
— И не жалко?— с полуулыбкой спросил он. Кассандра фыркнула.
— Хоть на что-то сгодился этот кошмар,— отозвалась она.— Придержи вот тут пальцем, я узел затяну... Всё! Не туго?
Он качнул головой. Покрутил запеленутой в атлас кистью, коротко хохотнул и откинулся на спинку стула.
— Швея из тебя, конечно, так себе,— обронил он,— но сестра милосердия вышла бы недурная. Ну, хватит дуться! Это вообще-то был комплимент.
Кассандра передернула плечами. И вновь плюхнувшись в любимое кресло, подтянула колени к груди.
— Спасибо,— буркнула она.— Обойдусь... Злой ты какой-то стал, Нейл. Только насмехаешься. Друзья твои, что ли, так на тебя действуют? Вот сразу мне этот Рексфорд не понравился!
— Да ты же его и в глаза не видела,— рассмеялся товарищ. Хотел добавить, что Райан на самом деле отличный парень, но, подумав, не стал дразнить гусей.— Что за прием-то у вас завтра? В честь сестрицыной помолвки?
— Нет,— отчего-то хмурясь, сказала она. Нейл, прищурившись, цепким взглядом окинул ее сгорбленную фигурку. Сейчас, в неверном желтом свете оплывшей свечи Кассандра вдруг показалась ему совсем хрупкой и беззащитной.
— Сандра,— позвал он.— Что-то не так?
Она медленно покачала головой. Нейл обеспокоился еще больше. Поднявшись со стула, он примостился рядом с подружкой на подлокотнике кресла и требовательно заглянул ей в глаза.
— Не ври. Что случилось?
Девушка с тяжелым вздохом ткнулась лбом ему в плечо.
— Ничего не случилось,— помолчав, сказала она.— Вроде бы. Но мне всё это не нравится... Нейл! Ведь меня же не могут выдать замуж, если я не хочу? Правда? Не могут?
Голос ее дрогнул, а синие глаза подозрительно заблестели. Молодой человек сдвинул брови.
— Нет,— с уверенностью, которой вовсе не чувствовал, сказал он, беря ее за руку.— Ты уже совершеннолетняя, и сейчас не те времена. Договорные браки, понятно, случаются, но... Вот что, выброси ты это из головы! Барон Д'Элтар никогда не поступит так с собственной дочерью.
Он помолчал и добавил с легким смешком:
— К тому же, вряд ли кому захочется услышать перед алтарем от собственной невесты громогласное 'Нет!' А с тебя ведь станется!
Она тихонько фыркнула ему в рукав. Нейл был прав, с нее бы 'сталось' еще не такое. Кассандра, чуть успокоившись, помолчала и вновь вздохнула.
— Завтра ты не сможешь прийти,— грустно сказала она.— А послезавтра Ивовый день, тоже не выйдет. Мы с тобой как-то совсем потерялись.
Нейл отстраненно кивнул. А после, расправив плечи, посмотрел на нее сверху вниз.
— Как потерялись, так и найдемся,— заявил он.— А то ты уж, верно, на бревне держаться совсем разучилась! Столько сил псу под хвост? Ну нет, отдохнули — и хватит!..
Девушка вскинула на него недоумевающий взгляд.
— Батюшка с матушкой уезжают сразу после праздника,— весело пояснил маг.— На три недели. Дома останемся только я да брат, ну, еще воспитательница... А она спит в детской. А детская выходит окнами на задний двор, так что весь сад наш! И все ночи — тоже.
— А твои друзья?— недоверчиво прищурилась Кассандра. Нейл легонько сжал в ладони ее пальцы.
— Друзья?— с напускным удивлением переспросил он.— Смешная. А ты мне кто?..
Беспощадное солнце слепило глаза, в которых и без того было тесно от серебра и зелени. Его высочество на миг приложил ладонь ко лбу, чтобы дать себе короткую передышку, чуть повернулся в седле и вновь приветственно вскинул руку. Улыбнулся — толпа вокруг откликнулась многоголосым хором. В воздух полетели цветы и ленты, стоящие навытяжку вдоль мостовой гвардейцы срослись плечами, сдерживая натиск восторженных зевак, а сопровождение принца плотнее сомкнулось вокруг него. Рауль обернулся. Позади, немного отстав, на игривой вороной кобылке ехала Амбер эль Моури. Как всегда, прямая, собранная, и пусть вместо привычной косы ее светлые волосы были уложены в сложную прическу, а строгий синий мундир уступил место расшитому серебром зеленому платью, дочь герцога не изменилась ни на йоту. Словно не лошадь была у нее под седлом, а верный штурмовик, и не ее судьба сейчас решалась, а чужая. Помолвка еще не свадьба, но не у королей — даже пока что не коронованных... Рауль встретился глазами с будущим тестем, почтительно склонил голову и вновь посмотрел вперед. Запруженная народом центральная улица, что вела к храму Сейлан, еще никогда не казалась ему такой длинной. И одновременно — такой удивительно прекрасной.
Мидлхейм, словно вновь встречая весну, распустился молодыми побегами изумрудных шелковых полотен по стенам домов, заискрился амальгамой утренней росы на кружевах, похорошел, посвежел — и, бросая вызов иссушающему зною, потянулся к небу как своевольный росток. Звонким горным ручьем бежала вниз, к храму Луноликой, людская толпа. Она обтекала королевский кортеж, волновалась, вспениваясь пышными оборками и рассыпавшимися по плечам кудрями, вспыхивала холодными искрами до блеска начищенных пряжек и эполет. Она предвкушала, торжествовала, торопила. И неосознанной, но непреодолимой своею силой влекла торжественную процессию вперед — туда, где вздымался над крышами серебристо-белый купол храма светлой богини. Настал Ивовый день. И Легкокрылая спустилась с горних высей, чтобы осенить своей милостью будущих короля и королеву.
Нынешняя королева, в отличие от внука, по сторонам не смотрела. Густая тень убранного зеленым бархатом крытого паланкина скрывала ее лицо от посторонних глаз, и Стефания Первая была благодарна ей за это. Ивовый день для ее величества давно превратился из праздника в утомительную повинность, нынче же и вовсе было тяжко: удушающая жара сдавливала виски, воротник закрытого платья врезался в шею, а разыгравшаяся еще со вчерашнего вечера мигрень каждый вдох делала испытанием. Стефания поднесла к лицу узкую склянку с желтоватыми кристаллами тойи на дне и медленно втянула носом острый, свежий аромат, чуть отдающий лимоном. Полегчало. Жаль, ненадолго, подумала королева, опуская руку. Ну да храм уже виден до самой последней ступени, а церемония обручения много времени не займет.
Ее величество перевела взгляд на покачивающегося в седле впереди внука. Рауль улыбался. Он всегда улыбался — она сама его этому учила. Будь неизменно вежлив, тактичен и любезен с каждым. Терпеливо выслушивай, сочувственно кивай, туманно соглашайся. Прояви участие. Расположи к себе. Играй в откровенность, тая свои собственные желания и помыслы. Улыбайся! И делай выводы. Пусть одни сочтут тебя безобидным милягой, а другие — мягкотелым приспособленцем, не беда. И то, и другое сыграет тебе на руку, когда дойдет до дела — а до него, это ее величество знала наверняка, обычно доходит рано или поздно...
Торжественная процессия почти достигла храма. Стоящий на возвышении, окруженный серебристой зеленью священных ив, он, казалось, парил над землей — белый, воздушный, как облако. Ни колонн, как в святилищах Танора, ни островерхих башенок-бойниц, хранящих покой грозного Антара: лишь гладкий мрамор стен под круглым куполом, да высокие двери светлого дуба, искусно украшенные резными барельефами. И длинная широкая лестница, атласным шлейфом сбегающая вниз, к мостовой. Простота линий, простота во всем... Два круглых окошка над аркой дверей, уже призывно распахнутых, играли радужными бликами. На верхней ступени замерла верховная жрица — ее изящная фигура, окутанная невесомыми складками шелка, словно светилась под солнцем. Белое облачение, белое лицо, сложенные под грудью белые тонкие руки — не живая женщина, но земное отражение Сейлан, глас и длань светлой богини. За спиной старшей, по обе стороны от входа в храм, двумя безмолвными шеренгами выстроились младшие жрицы. Неотличимые одна от другой, они стояли неподвижно, как десять застывших мраморных статуй. Длинные одеяния служительниц издалека сливались в одно широкое белое полотно, изукрашенное живыми ветвями священной ивы, что каждая держала в руках.
Звонко ударил колокол. Королевские гвардейцы, шедшие во главе кортежа и первыми достигшие нижней ступени храма, разделились и развели лошадей в стороны, оттесняя от лестницы толкущийся вокруг люд. Свита наследного принца последовала за гвардейцами, беря святилище Сейлан в плотное кольцо, через несколько минут к ней присоединились бойцы рода Моури. Носильщики опустили на мостовую паланкин и откинули тяжелые занавеси. Свита Стефании Первой почтительно замерла чуть позади, лишь верховный маг, стоящий по правую руку ее величества, и магистр щита, вытянувшийся по левую, не двинулись с места. Герцог эль Моури помог дочери спешиться и отступил на шаг, держа под уздцы ее вороную кобылку. Граф Бервик придержал коня его высочества.
Принц, легко спрыгнув на землю, поклонился своей нареченной. Та, опустив глаза, присела в ответном поклоне. Вновь гулко, протяжно ударил колокол, верховная жрица Сейлан призывно вытянула вперед руки — и будущие супруги, повинуясь этому жесту, плечом к плечу ступили на белый мрамор лестницы.
Ее величество смотрела на поднимающуюся вверх по ступеням пару с мягкой, почти материнской улыбкой, но на душе у нее было неспокойно. Стефания любила единственного внука — пожалуй, даже сильнее, чем когда-то сыновей; Рауль всегда был ее гордостью, ее отрадой, ее утешением. И он станет следующим правителем Геона. А вот девушка, которую через несколько минут объявят его невестой... В голубых глазах королевы на долю секунду промелькнула тень сомнения, бессмысленного и оттого еще более тягостного. Герцогство Лилии! Затаившееся в самом сердце северных гор, замкнутое само на себе — чего стоит ждать от столь тесного с ним союза? И стоит ли вообще?.. Эль Моури всегда были для остальных закрытой книгой. Они крайне неохотно впускали чужаков в свои владения, и пусть соглядатаев верховного мага Геона это не остановило, однако даже им не удалось проникнуть так далеко, как хотелось бы. Чужой дом — что чужая душа, которая, как известно, потемки. Правитель свободного герцогства не доверял никому: ни своим баронам, ни собственной семье; супруга его давно ушла в чертоги Танора, а дети подчинялись отцу всецело. Так же, как подданные. Так же, как армия. И пускай последняя никак не могла сравниться мощью с армией Геона, но ее возможности Стефания уже видела. Одно слово Трея эль Моури — и четыре сотни боевых драконов поднимутся в воздух. А вот куда воля повелителя направит их, случись нужда, предугадать невозможно. Особенно теперь. Правитель герцогства Лилии получил обещанное — почти получил. Больше Геон предложить не сможет. И где гарантия, что, когда Амбер эль Моури взойдет на престол, герцогу не начнет мешать ее венценосный супруг? 'Если еще раньше не помешаю я',— подумала Стефания, неотрывно глядя на ослепительно белую лестницу храма. Наследный принц Геона и дочь правителя свободного герцогства уже добрались до самой верхней ступени. И остановились, одновременно склонив головы перед верховной жрицей.
Кассандра, стоя в пестрой толпе дам между с сестрой и матерью, сжала в пальцах сложенный веер. Толку от него все равно никакого не было. Высоко стоящее солнце нещадно пекло, горячий воздух, насквозь пропитанный запахами раскаленной черепицы крыш, дорожной пыли, конского пота и дегтя, жег горло, нижняя юбка из муслина противно липла к ногам — и конца этой пытке не предвиделось. 'Всего лишь помолвка, боги-хранители!— стеклянными глазами уставившись на храмовую лестницу, мысленно простонала девушка.— Не свадьба же, в конце концов! Без того дышать нечем с утра до вечера, так теперь и стой еще на самом солнцепеке, а чего ради, спрашивается? Разве его высочество без целого города свидетелей никак не обойдется?' Она сердито сморщила нос. И шевельнувшись, скривилась — горничная Кристобель нынче утром явно переусердствовала, затягивая младшей барышне жесткий корсет, к которому та до сих пор еще толком не привыкла. Даже просто стоять в нем было для Кассандры испытанием, а уж ходить, да еще столько...
Из дома выехали на рассвете, и тот недолгий час в экипаже был за сегодня, пожалуй, самым приятным, потому что дальше, по мнению Кассандры, начался форменный кошмар и ужас. Жара с самого утра стояла сумасшедшая, на улицах Мидлхейма было не протолкнуться, а лошадей вместе с каретой вскоре пришлось оставить — к храмам Сейлан, коих в столице насчитывалось около двух десятков, в Ивовый день стекалось едва ли не все женское население Мидлхейма и его окрестностей. Нынешний праздник исключением не стал.
И еще церемония торжественная, будь она неладна — хуже остывшей смолы тянется, а ведь это только начало! Когда торжественный обряд свершится, и ее величество вместе с наследным принцем и свитой вернется во дворец, для остальной столичной знати придет черед визитов. Сначала Д'Элтары отправятся к герцогине эль Вистан, потом — к графине де Тайлез, потом к баронессе Шейт... И далее, далее, далее. Каждый раз пешком от крыльца к крыльцу, почти что до самого вечера. Лишь около пяти часов они с Крис и мамой ненадолго вернутся домой, чтобы переменить платья и вновь сесть в карету, которая доставит семейство Д'Элтаров обратно в столицу, на королевский бал в честь помолвки его высочества, где вновь придется улыбаться и раскланиваться, а самое страшное — танцевать. Всю ночь напролет. Подумав об этом, Кассандра стиснула многострадальный веер до хруста: она любила музыку и танцы, никогда раньше не бывала во дворце, еще вчера изнывала от любопытства, воображая себе роскошь и великолепие зал и захватывающий дух вид на город с высоты замковых галерей, но сейчас ей хотелось только одного — вернуться домой, в тенистые объятия родного сада. И никогда больше их не покидать!
Кассандра подавила мученический вздох и едва не закашлялась — в горле совсем пересохло. Ступни горели, шнуровка врезалась в спину, модная шляпка с широкими полями и целой цветочной корзиной вокруг тульи ощущалась тяжелой, набитой песком подушкой. Скинуть бы ее сейчас, вместе с проклятым корсетом и туфлями, упасть бы лицом в мокрую от ночной росы траву, закрыть глаза... Но об этом даже мечтать глупо. Девушка, закусив губу, с трудом расправила плечи. И кое-как вернув измученному лицу подобающее выражение, заставила себя вновь посмотреть наверх — туда, где уже на последней ступени лестницы стояли перед жрицей Сейлан наследный принц и его суженая.
Руки верховной жрицы взметнулись в белом вихре шелка, бесцветные губы дрогнули.
— С незримых высей Пятого неба, оставив сияющие чертоги, спустилась к нам Равная Луне! На крыльях ветра, облаченная в серебро, ступила она на землю, чтобы явить нам, жаждущим, милость свою! Голос ее — шелест ив, поступь ее — живительный дождь, улыбка ее — рассвет, а дар ее — священный огонь, пробуждающий наши сердца!..
