Зайдя в караван-сарай, мы увидели небольшую очередь, выстроившуюся к прилавку, на котором громоздилась какая-то странная конструкция.
— Что это? — удивленно спросил Гамаль.
— Кофе по-лахорски, — объяснил болтающийся тут же уличный мальчишка. — Всего одна дхела13 и сахибам не придётся стоять в очереди, я принесу вам две чашки прямо сюда, к этому дастархану. Такого вы не попробуете больше нигде. Это крепчайший кофе, лучше приготовленного на песчанной бане, при этом прозрачный, без малейшей мути. Это достижение технического прогресса, делается на ваших глазах в специальной машине, созданной на императорском механическом заводе.
Я протянул мальчишке монету в 1 анна:
— Пойди лучше принеси нам свежую газету.
Газета стоила три пайзы, так что внакладе мальчишка не останется. А мы пока рассмотрим эту торговую точку поближе.
Как я и думал, Васильич, который еще три месяца назад отправился руководить Лахорским механическим заводом, решил организовать производство ширпотреба. Не ограничиваясь буксирами для Инда и паровыми машинами для ткацких мастерских и кузниц, он решил осчастливить местных кабатчиков кофеварками-эспрессо.
Дизайн машины представлял собой сочетание индийских традиций с эстетикой стимпанка. Что-то вроде маленького сэнтениэловского котла, оснащенного манометром и маленькой паровой машиной, вращающей кофемолку, было украшено бронзовыми пластинами с чеканкой, изображающей явно сцены из жизни механического завода, включая ходовые испытания буксира.
Кабатчик сноровисто орудовал около машины, приготовляя по три чашки одновременно, но очередь не убывала. Видимо, слишком много было желающих полакомиться новинкой.
Мы с Гамалем тоже взяли по чашечке.
— Забавно. — сказал я. — В этом мире теперь не будет понятия "эспрессо", а будет "кофе по-лахорски".
— Эспрессо... — попробовал незнакомое слово на язык дракон. — Какой-то южно-европейский язык. Португальский?
— Нет, итальянский. Почему-то у нас в мире всякие хитрые способы приготовления кофе пошли из Италии. А традиционный способ — в джезве, на песчанной бане, называется "по-турецки".
Тем временем, мальчишка притащил газету. Первое же, что я увидел в ней, это:
"Великий Визирь Ранджит Сингх торжественно открыл вчера телеграфную линию Лахор-Пешавар".
— Так, Ранджит здесь. Придётся, видимо, всё-таки в крепость наведаться. Я-то думал ограничиться посещением завода и лететь в Дели, но вряд ли его только из-за телеграфа сюда принесло.
Знак дракона
28 мая 1799, Лахор
Я оказался прав. Молодой сикхский военачальник уже давно волновался, что из-за экспансии на юг и восток он совершенно забросил афганскую границу.
И как выяснилось волновался не зря. Первое же донесение с границы было о том, что какая-то пуштунская банда разграбила караван мултанских купцов, шедший в Бухару, перебив и охрану, и самих купцов.
— Яся расстроится, — задумчиво сказал Гамаль, ознакомившись с печальной новостью. — Она воспринимает своих подданных как своё сокровище. Ну вы же знаете, как драконы относятся к сокровищам.
— Да-а-а, — протянул я. — А может мы того, отомстим по-драконски?
— Это как? — поинтересовался дракон.
— Во многих сказках драконы огнедышащие. Вот навесим на тебя корабельный огнемет, тут на местной верфи две "Черепахи" строятся, есть откуда позаимствовать, слетаешь, зальёшь напалмом с воздуха. Будут знать, как покушаться на подданных императрицы-дракона.
— Вообще, непорядок. — задумался Гамаль. — Нельзя так сразу лететь и мстить. А может эти купцы сами нарвались, обсчитали кого-нибудь или обидели? Надо бы разбирательство учинить.
— Какое разбирательство, — удивился Ранджит. — Как будто кто не знает, какая репутация у горных племён, шакалящих на трактах, а какая у купцов?
— Вообще, в идее разбирательства есть смысл, — стал рассуждать вслух я. — Главное, чтобы кто-нибудь потом сумел из этой деревни сбежать, когда Гамаль убедится, что ты прав и подожжёт её с четырёх концов.
Чтобы слухи были не о том, что драконы озверели и на людей кидаются, а что это именно наказание за покушение на подданных Ясмины.
Тащить на себе 200 литров огнесмеси, заряд для корабельного огнемёта, от Лахора до Пешавара Гамаль, конечно, поленился. Но к счастью, пограничники уже получили на вооружение ручные огнемёты и запасы на заставах были. Ранджит приказал выдвинуть отряд на расстояние в пару дневных переходов от разбойничьей деревни. И полетел с Гамалем сам. А я остался в Лахоре. Через три дня они вернулись вполне довольные, судилище и акцию возмездия Гамаль провёл, появившиеся в расположении отряда с жалобой на дракона старейшины получили внушение от Ранджита Сингха, у которого и до получения поста Великого Визиря репутация на границе вполне успела сложиться.
А я тем временем решил поискать в Лахоре мастеров по серебру. У меня возникла мысль наладить изготовление чего-то типа пайцз из серебра с портретом Ясмины в истинном облике.
Думаю, что скоро по крайней мере по Афганистану, Персии и Туркестану распространится знание, что обидеть того, кто носит на плече знак Королевы-Дракона — получить на свою голову огнедышащих драконов.
Заодно подкину им идею гейзерной кофеварки. А то очевидно же, что распробовав кофе по-лахорски в караван-сараях, многие захотят наслаждаться этим же напитком дома. А дома огромная машина с бешеной производительностью не нужна.
Правда, придётся, наверное, делать их сразу со спиртовкой в комплекте. А то газовых плит на местных кухнях пока не водится.
От этих мыслей меня оторвал ранджитовский ординарец, доложивший:
— Рихард-сахиб, тут к вам этот ференг с завода, ибн-Базиль, на своей колдовской железяке приехал.
Я вышел во двор крепости, посмотреть что это за колдовская железяка такая, и увидел Васильича прислоняющего к стене самый натуральный велосипед. Все на месте, рама из труб, блестящий никелем руль, педали, цепь. Только вместо резиновых шин какая-то дивная конструкция из железных пластин и пружинок.
— Это что, — спросил я у инженера, поприветствовав его.
— Ну тут собрал из бракованных трубок от котлов. Пока мы тут трубопрокатный стан налаживали, на складах, наверное, километр трубок скопилось, которые 50 атмосфер не удержат. А мне на лошади ездить учиться некогда, вот и сообразил транспорт.
Только вот в этой вашей хваленой империи каучука нихрена нет. Хорошо, я вспомнил, что в Первую мировую немцы с дефицитом каучука вот так боролись. А то бы такой костотряс получился.
— Будет тебе каучук. У меня вот только что приличные моряки образовались, которых можно отправлять с Бразилией контакты налаживать. А то в эту колониальную эпоху если пару 80-пушечников на рейде не поставишь, так с тобой про торговлю и разговаривать не станут.
Думаю что через полгода можно будет эти машинки на конвейер ставить. Ты спроектируй ещё трехколесный вариант — под доставку грузов в городские лавки и под велорикшу. Думаю, будет пользоваться популярностью.
— Ну точно такой не поставлю. Гальванопластику в серийных масштабах организовать — это мне года три надо. У меня сейчас есть единственный генератор, притащенный из мафиозного лагеря — было два, но второй я в Дели во дворце оставил, и единственный сварочный трансформатор. Пока я не научусь здесь генераторы делать, никелирования не будет. Звенья для цепи вручную делались, тоже не враз растиражируешь. В общем, золотая машинка получилась. Это скорее, демонстратор для моих инженеров — к чему нужно стремиться. Но, раз ты говоришь — надо, буду думать.
Вообще, ты мне столько уже задач накидал. И все вчера. И постоянно нехватает измерительного инструмента. Слушай, ты не можешь мне организовать поход в наш мир? Мне бы притащить хотя бы рюкзак микрометров и штангелей.
— А чем расплачиваться будешь?
— Ну я знаю кому можно толкнуть несколько отрезов местной ткани и булатных клинков.
Я повернулся к Гамалю:
— Ну как ты на это смотришь?
— А можно и сбегать. Только с тебя, Васильич, экскурсия. Мне там хочется кое-что посмотреть.
Судьба храма Кали
29 августа 1799, Дели
Для меня вся эта история началась с того, что Ясмина явилась ко мне в гости без приглашения. Вот сидел я у себя дома, работал с картами, прикидывая как нам развивать транспортную сеть в свежеприсоединенной Малавской субе, как вдруг под тюлевой занавеской, делавшей открытое окно недоступной для всяких москитов, проскользнула знакомая серая кошечка.
Поскольку Ясмина не имела привычки посещать мое скромное жилище, у меня и не было припасено для неё одежды. Но это её совершенно не смущало. Она перекинулась в человеческую форму и уселась в кресло. Вечер был тёплый и без одежды ей было вполне комфортно.
— Рихард, тут такая оказия образовалась, — начала она свой рассказ. — Один из людей Дасса ухитрился раздобыть сведения о том, что жрецы нагпурского храма Кали нарушили Древний Договор, — последние слова она произнесла так, что чувствовалось что оба слова с большой буквы.
— Древний Договор это что?
— Это договор между людьми и драконами, согласно которому ни мой отец, ни я не могли уничтожить школу охотников на драконов в нагпурском храме Кали. Ну и вообще по которому драконы не должны слишком открыто вмешиваться в жизнь людей.
— В смысле, высадить десант с воздуха в Джайпур это не слишком? Или вести авиаразведку для обоих армий в удджайнскую кампанию не слишком? И таскать наёмников из соседних миров?
— Признаю, я иногда играла на грани фола. Но именно на грани. У меня было всегда то или иное оправдание. Ну и я всегда действовала одна и лично. Ну а теперь можно идти на Драконий Совет и требовать санкции на штурм храма Кали. У тебя как обстоят дела со скорострельными гаубицами для осадной артиллерии? Штурмовать этот храм я не хочу. Я хочу его перемешать с землей на полсотни фунтов вглубь.
— Ну три батареи на механической тяге у де Пиля точно через три месяца будут. Гаубиц могу и больше выдать, но тогда на марше тащить слонами придется. Тягачей Тревитик явно сделать больше не успеет, да и ремлетучка только одна.
— А почему ты так против слоновьей тяги? Ни в аудской, ни в удджайнской кампании почему-то слоны не использовались. Хотя у меня в Дели их пара десятков, у Яшванта пятнадцать и в Удджайне мы еще тридцать взяли в качестве трофеев.
— Потому что слон достаточно умный, чтобы понимать, что под пули лезть вредно для здоровья, но недостаточно для того, чтобы ему можно было объяснить, почему в данный конкретный момент под пули лезть всё же надо. Поэтому слоны замечательная тягловая сила до первого боестолкновения. Раненый слон опаснее для своих, чем для противника, а мишень из него хорошая. Поэтому я бы предпочел держать их в обозе, подальше от войск первой линии. И то можно опасаться диверсий. А что ты хочешь сделать? Короткий рейд на территорию Бхонсле, разгром храма и назад?
— Нет, я хочу присоединить все владения Бхонсле к Империи. Что это за нагпурское королевство? Там должны быть Берарская и Орисская субы.
— И ты думаешь, англичане и низам это сожрут? У них сейчас армия отмобилизована для майсурской войны, при том что война уже кончилась. Дхундию Ву они одной бригадой подавят, если поймают.
— Уже подавили, кстати. И именно на этом строится мой план как сделать так, чтобы англичане сами сдали нам Нагпур.
Ясмина рассказал мне свой план, но лучше я не буду приводить здесь её слова а опишу его реализацию.
— Теперь, — продолжила она, — надо лететь выбивать санкцию из Драконьего Совета. Полетишь со мной?
— А зачем я тебе там? Вон Ранджита лучше возьми, если тебе нужен представитель человеческого населения Империи.
— Ранджит имеет авторитет только среди людей. Для драконов он — мальчишка. Его, пожалуй, один Гамаль послушает. А ты произвёл на них впечатление ещё в тот раз.
— Ты хочешь лететь прямо сейчас? Или сначала озадачим Доста Хуссейна и де Пиля разработкой планов?
— Я бы вообще предпочла иметь с собой хотя бы черновой план кампании.
— Это правильно. Но все наши военачальники — жаворонки. Сейчас почти наверняка в штабе никого нет. Дост Хуссейн и Хессинг, наверное, в кругу семьи отдыхают, де Пиль — в кабаке. Собираем их по тревоге?
— Собираем.
Воки-токи мы старались для связи не использовать, просто потому что если можно обойтись, надо обойтись. Все равно Дели уже весь оплетен телеграфной проволокой.
Я протянул руку к маленькому телеграфному аппарату, стоявшему на столе, надел наушники, притащенные из того мира, у меня чувствительные уши, местные изделия их натирают, и отбил телеграмму дежурному по штабу.
Ясмина тем временем вытащила из стоящей на столе вазы карандаш и стала его рассматривать.
— Почему латиницей? — вдруг спросила она.
— Что латиницей?
— Вот тут латиницей написано Koh-i-noor. Если уж ты называешь карандаш в честь моей коронной драгоценности, то писал бы название арабским алфавитом или девангари.
— Это не я. Этот карандаш сделан фирмой Йозефа Хардмута в Вене.
— У тебя еще сохранились запасы из того мира?
— Нет, это здешний. Хардмут основал свою фирму в 1790 году христианского летоисчисления, и один османский купец возит его продукцию в Дели через Стамбул и Басру, Кстати, я сделал ему неплохую рекламу. Теперь все делийские инженеры, архитекторы и строительные подрядчики закупаются его карандашами.
— Интересно, почему он назвал его именем алмаза. Мы-то с тобой знаем что алмаз и графит карандашного грифеля это одно и то же вещество.
— Ну может и Хардмут знает. То что графит это углерод доказал Шееле, а определил что при сгорании алмаза образуется углекислый газ ещё Лавуазье, лет тридцать назад.
Ладно, пора нам двигаться по направлению к штабу. Отбить телеграмму во дворец, чтобы тебе в штаб доставили приличествующий случаю костюм?
— Не надо, в джатских казармах я появляюсь регулярно, и там у меня есть запасы. А до туда тебе придется меня донести.
Ясмина превратилась в кошку и запрыгнула ко мне на плечо.
План мы составили тем же вечером, собрав в джатских казармах экстренное заседание штаба.
Основной идеей плана было то, что надо одновременно с ударом на Нагпур, где цель кампании и основные силы Бхонсле, ударить вдоль северной и южной границ нагпурского царства, предупреждая возможные попытки англичан из Бенгалии и низама Хайдарабада поживиться землями Ориссы. Империи нужен выход к Бенгальскому Заливу.
* * *
31 августа 1799 года, уединенная долина в Гималаях
И вот опять я стою в центре скального амфитеатра, который весь блестит бронзовой, золотой и серебряной чешуёй.
Когда Ясмина закончила свой рассказ о нарушении людьми Договора, поднялся такой шум, которого, может быть и не знала эта долина. Обычно драконы дискутируют очень спокойно и вежливо.
Выкрики с мест сводились к тому, что спускать такого нельзя, и надо покарать.
Ясмина дождалась, пока крики утихнут, и снова взяла слово:
— Мои военачальники разработали план кампании, в которой мои войска захватят Нагпур и сотрут храм с лица земли. План учитывает то, что жрецы храма могут попытаться применить свои особые умения.
