Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Маленькая дурочка, — говорит ласково, тихо. Опускает её на мох. Встает. Одевается. Извлекает из своего модуля сверток. Разворачивает. Это одеяло или плед. Осторожно, но быстро, завертывает в него Алю. Поднимает, переносит в модуль. Садится рядом. Направляет аппарат обратно, к стоянке.
* * *
— Ну, привет, малыш. С добрым утром!
Аля ошарашено взирает на него. Осторожно и нерешительно переводит взгляд на окружающее её пространство. Помещение гораздо больше её комнаты и... практически пустое. За одним исключением — ну просто огромного ложа идеально круглой формы, посредине которого она сейчас и лежит, укутанная одеялом по уши.
Краасс, сидя на краю, протягивает ей фужер с золотисто-медовой жидкостью.
— Выпей, Алира. Прямо сейчас.
Она приподнимается, выпутывает из одеяла руку, берет напиток. На вкус он — солоновато-кислый. Девочка морщится. Хочет отставить. Краасс грозит пальцем:
— До дна! Чтоб я видел.
Вздохнув, Аля подчиняется. Возвращает ему пустой фужер. Опять ложится. Прячет руку под одеяло и, случайно дотронувшись до себя, понимает — она абсолютно голая.
Аля рывком прижимает одеяло к себе. Глядит на Краасса, не мигая, с испугом и ожиданием.
— Да-да, — он смотрит насмешливо, но ласково, — все у нас с тобой случилось. Правда, ты этого оценить была не в состоянии. Даже жаль немножко.... Это ж уникальное явление — вампир, которому пришлось выступить в роли донора.
Аля моргает. Она и дышать боится. А уж сказать что-то в ответ?.. Ни за что!
Краасс тихо смеется, оглядывая её. Придвигается. Обнимает одной рукой. Едва касаясь, нежно, почти трепетно, обводит пальцами контур её лица. Дотрагивается до бровей, идет по линии носа, подушечками пальцев ласкает разомкнувшиеся в изумлении губы.
— Моя девочка.... Моя радость.... Моя малышка! — Шепчет горячо. — Никогда не оставляй меня... никогда, Алира!
Склоняется к ней. Взяв за подбородок, прижимается губами в долгом страстном поцелуе.
Как и в прошлый раз, её накрывает волна горячей истомы. Тело само льнет к нему в беспамятстве желания. Краасс стаскивает с нее одеяло. Отбрасывает. Не отрываясь от её рта, как-то неуловимо быстро выскальзывает из одежды. Берет за запястья, прижимает её ладони к своему телу. Аля испуганно ахает, на секунду застывает, напрягшись. Он говорит на ухо почти просяще:
— Ну мне же тоже хочется ласки. Не бойся, малыш!
И Аля пересиливает смущение и скованность. Неуверенно водя ладонями по его спине, думает про себя, что у него потрясающе нежная кожа. Гладкая, будто атлас. Касаться её — одно удовольствие.
Краасс улыбается ей, поощрительно, благодарно. А потом преспокойно направляет её руки туда, куда ему захотелось. Она закусывает губу, заливается краской. Он не отрывает взгляда от её глаз, не отпускает её рук.
Аля затаивает дыхание. По коже бегут мурашки. Волоски поднимаются дыбом, как микроскопические антеннки. Это уже не опаска и смущение. Это самый натуральный шок. То, что находится под её ладонями, холодное и твердое будто камень. Но этого мало. Оно еще и живое. Живое, не как часть целого, отдельный его орган. Живое, как совершенно самостоятельное существо. На ум приходит невольное сравнение с пресмыкающимся. Подушечки пальцев угадывают чуть выпуклый рельеф. Это в точности, будто меленькие, плотно наслоенные друг на дружку чешуйки.
Поддавшись страху, Аля пытается оторвать ладони. Краасс сразу же стискивает их. Потянувшись к ней, выговаривает свистящим шепотом:
— Это тоже я. Чего же ты боишься?
Она жмет плечами, дрожит. Отворачивает лицо, чтобы не видеть. Под руками начинается еле заметное шевеление. Словно настоящая змея, отогретая живым теплом и разворачивающая свитые кольца, это нечто, в свою очередь, осторожно, скользяще движется по её ладоням. Исследует.... Определяет.... Знакомится?!..
Аля коротко, всхлипом, вздыхает. Смотрит в глаза трансформеру. Он снова улыбается, не выпуская из плена её запястья. Начинает легонько поглаживать сверху, одновременно сдвигая Алины руки вверх-вниз.
— Я, ведь, предупреждал о некоторых... особенностях... моего строения, верно? О том, что отличаюсь от ваших мужчин. О том, что близость со мною из-за этого губительна. Но не для тебя, малышка. Не для тебя! Ты физически не человек уже. И наши тела идеально физиологически сочетаемы. Ты удивишься, но больше даже, чем тела двух рагезтов. Только не противься и не протестуй. Разве что-нибудь ужасное произошло? Разве то, что происходит сейчас, наносит тебе вред? Прислушайся к себе.... Прислушайся к своим ощущениям. Ты хочешь того же, что и я. Ты очень этого хочешь!.. — Пощекотав пальцами её ладони, отводит руки. — Теперь сама попробуй.
Аля смыкает веки. Морщит лоб страдальчески. Пальцы невесомо путешествуют по ожившей мраморной прохладе. Медленно-медленно, буквально по миллиметру. Поглаживают, сжимают. Тихонько, боязливо.
Новая волна изумления принуждает её распахнуть глаза. Уставиться, обалдело и неверяще. Он явно отвечает ей. С той же осторожностью. С той же бережностью и нежностью. Пальцы чувствуют касания и толчки. Полное впечатление, что к ней ответно пытаются приласкаться.
— О, господи! — Бормочет девочка. — Еще немножко, и я поздороваюсь и спрошу — как его зовут. Но он... ты... это фантастика!
Трансформер расплывается в радостной улыбке. Поочередно подносит к губам её ладони. Целует. Обняв, прижимает к себе.
— Алира, девочка моя. С тобой не случится ничего плохого. Доверься мне.... Не надо бояться. В любовном единении нет места неуверенностям и страхам. Мы можем делать все, что захотим, руководствуясь одним — доставить друг другу удовольствие. И здесь не может быть зажатости, рамок, ограничений.... Я понимаю, что тебе трудно сейчас избавиться от смущения, открыть себя полностью, что ты напугана и стесняешься. Поэтому сделаю все сам. Но очень прошу, если тебе чего-то захочется, не молчи и не сдерживайся. Хорошо?
Она несмело кивает. Удивляется про себя, — Краасс просит?! Это же что-то небывалое!
Уложив Алю, рагезт снова наклоняется над ней. Блуждает поцелуями, гладит, ласкает. Теперь это уже не легкие касания. Его губы и пальцы впечатываются в кожу, обжигая, дразня, наполняя сладкой дрожью и безумием страсти.
Огонь и стужа. Как может такое быть?! Как могут уживаться они одновременно в одной плоти?! Ум не в состоянии этого принять, ум категорически отказывается! Но тело?!.. Тело кричит от вожделения, оно хочет снова, больше, еще! И не желает сейчас думать, бояться, предугадывать.... Почувствовать то же, что чувствует он, увидеть его глазами, услышать его ушами. Быть с ним одним общим! Соединиться!.. Она порывисто выгибается дугою ему навстречу. Охватывает его руками, тянется к нему. Услыхав её сдавленный, жалобно-просительный стон, Краасс усмехается. Опять вплотную придвигает свое лицо к её. Произносит тоном приказа:
— Скажи вслух, Алира. Скажи мне это... ну!
— Да! — Выкрикивает она исступленно. — Я хочу тебя!.. Краасс, пожалуйста!.. Не могу больше!
Он улыбается довольно. Подводит под нее ладони, берет за бедра и, удерживая, мощным стремительным толчком овладевает.
Аля испускает пронзительный крик. Кажется, что её прошили насквозь! Острая, жгучая боль пронизывает, втыкается, полосует. Окатывает пламенем, затягивает пеленой! Отнимает разум, отнимает волю! Она не сразу понимает, что кричит снова и снова — на каждое его новое движение в ней. Боль нестерпима, чудовищна. Аля беспомощно барахтается, захлебывается, тонет.... Не останавливаясь, Краасс зажимает ей рот ладонью. Встряхивает её, требует:
— Отпусти себя. Хочешь меня, хоти все, со мною связанное. Прими это, как данность. Это, как тогда, в первый раз, на реке! Слышишь, Алира?!..
Затуманенное мукой сознание не сразу реагирует. Но смысл его слов все же доходит до Али. Она и сама понять не может, как ей удается превозмочь себя и, в отчаянном порыве, припасть к нему, двигаясь в такт, навстречу. В следующий миг боль как-то сразу отпускает её, улетучивается безвозвратно. Отдышавшись, Аля обнимает его, приподнимается, приникнув щекою к пылающему льду груди. И разум моментально отключается. И остаются голые чувства. И их необузданность, и неудержимость яростным поветрием входят в нее. И выливаются в прикосновения и поцелуи — бесстыдные, голодные, горячечные!
Он стонет от удовольствия. Потом жадно впивается в её губы, резко ускоряя ритм. Безумная любовная схватка продолжается, набирает обороты. Сколько раз она возносится к вершинам блаженства, испепеленная и переполненная его страстью, Аля не знает. А если бы и попыталась определиться, наверняка сбилась бы со счета давно и безоговорочно. Каждый раз после, ей кажется, что она уже полностью опустошена и обессилена. Но его ласки опять пробуждают её, заводят, бросают в вихрь сумасшедшего наслаждения. И нет ему ни конца, ни краю. Сейчас вся глубина и острота мира сосредоточена лишь в нем одном. Это он — её Вселенная. Её Рай и Ад, слитые воедино....
Когда же, наконец, все заканчивается, на Алю наваливается такая безмерная усталость, что она мгновенно и глубоко засыпает, напрочь утеряв способность воспринимать и чувствовать хоть что-то из окружающего. Наверное, она не проснулась бы, даже если б у нее над ухом из пушек стреляли.
Рагезт укладывает её поудобнее. Смотрит в окно. За ним — сгустившиеся сумерки позднего вечера. Нет, все-таки она у него настоящее чудо! В первый свой раз продержаться так долго, и вести себя так восхитительно смело и любвеобильно — это необыкновенно, и куда больше того, что он смел ожидать от нее и их близости!
Напоследок Краасс еще раз благодарно целует её в нос. Укрывает одеялом, заботливо подтыкает со всех сторон. Нежно прижимает к себе спящую девочку. Блаженно вздыхает, закрывает глаза.
* * *
В полудреме Аля тщетно пытается нащупать подушку. Бесполезно. Та куда-то задевалась прочно и основательно. Она недовольно бурчит себе под нос. Открывает глаза, протирает кулачками. И... вспоминает!
Замирает испуганно, сжимается. Но тут же старается успокоить себя. Что свершилось, то свершилось. Все равно это произошло бы, раньше или позже. Да и, положа руку на сердце, разве не мечтала она об этом чуть ли не с того самого первого дня их знакомства? Наверно, нужно уже признаться себе, без оговорок и деланной манерности, она бредила ним и сгорала от желания. И сейчас, когда они все-таки, вместе, как же она боится его потерять!..
Её обитаемый остров. Её персональная каменная стена. Недаром она заранее была согласна на любые его пожелания и запросы. Никакого раскаивания 'опосля', никакого стыда или самобичевания. И в том, что это не случилось между ними много раньше вчерашнего дня, заслуга целиком самого Краасса. Он действительно берег её и прилагал все усилия, чтобы не нанести вред и ничего не испортить. И вот теперь за его терпение и такт они вознаграждены. Оба.
Аля переворачивается на живот, подпирает голову ладонями. Рассматривает комнату. Ага, значит, она удостоилась-таки очутиться на его личной территории. Тут так необычно. Пространство совсем пустое. Окно тоже ничем не занавешено. На полу, правда, золотисто-песочный ковер. Стены напоминают плывущий туман. То, на чем лежит она сейчас, язык не поворачивается назвать ни кроватью, ни тахтой, ни диваном.
Круг. Приблизительно — четыре на четыре метра. Высотой — ей где-то по колено. Сделан из какого-то неизвестного материала, в меру мягкого и принимающего форму тела лежащего на нем. Але он напоминает высококачественные ортопедические матрасы, что она видела пару лет назад, на мебельной выставке. Девушка, обслуживающая посетителей, предложила им с мамой полежать тогда на одной из удивительных конструкций. И Аля навсегда запомнила волшебное ощущение удобства и расслабленности, которое дарил матрас. Нужно признать — у Краасса лежак куда покруче будет! Аля нажимает на широкий кант, пологим бортиком идущий по краю. О, вот он-то, скорее всего, и служит изголовьем. Ну что ж, достаточно удобно. Если руки вы любите держать во сне под щекою или вдоль тела. Тех же, кто привык ладони под подушку засовывать, данная ситуация не обрадует. Хотя — ко всему можно привыкнуть. Ложе обтягивает мягкая, нежная, бархатистая ткань цвета топленого молока. Одеяло, которым она сейчас укрыта, как-то даже не вписывается в 'ландшафт'. Выглядит, таким себе, инородным телом. 'Да он, наверно, и не укрывается никогда!' — посещает голову догадка.
Нет, ну как же так жить можно, в голых четырех стенах?! Аля искренне удивляется. Рассматривает потолок. Ламп никаких не видать. По-видимому, освещение скрытое. Сам потолок, как и в её комнате, зеркальный. Аля невольно краснеет, представив себе, какие замечательные натюрморты ему отражать приходится. Ну вот, хотя бы, вчера! Она смущенно прячет в ладони запылавшие щеки.
В стене перед ней открывается арка. В проеме появляется Краасс, на ходу застегивающий пояс длинной, до пола, белой набедренной повязки. Аля смотрит на него с обожанием и, неожиданной для самой себя, гордостью. Какой же он все-таки красивый! Ни одной неправильной линии или изгиба. Каждая мышца словно прорисована гениальным скульптором. Охватывающие предплечья, витые узорные браслеты, инкрустированные алмазной пылью, подчеркивают мощные бицепсы. На широкой груди переливается бликами звезда подвески. Зачесанные назад смоляные кудри блестят влагой.
Он поднимает голову, улыбается ей, подходит.
— Привет, лежебока маленькая! — Говорит весело.
— Солнце Египта сошло на землю. — Тихо произносит она.
— Что? — Вопросительно приподнимает он бровь.
— Я хочу сказать — ты вылитый египетский бог солнца, Раа. — Аля смотрит на него влюбленно и с каким-то страданием. — Ну почему ты такой красивый, Краасс?!
— Это плохо? — Осведомляется он.
— Наверное, нет. — Шепчет Аля, смешавшись.
— Наверно?! — Притворно возмущается рагезт, — вот нахалка, а!
— А что мне, дифирамбы тебе петь бесконечные?! — Огрызается она.
— Хочешь — пой, — разрешает он. — Я согласен.
— А больше ничего не желаете, господин Задавака?! — Восклицает Аля обиженно.
— Желаю!
Миг, и он нависает над ней. Переворачивает на спину, прижимает за плечи к постели.
— Я хочу тебя, Алира! — Выдыхает ей в лицо. Касается летуче быстро губами её губ. Отпускает. Продолжает с шутливой грустинкой, — но если буду слепо следовать своему влечению-увлечению, то рискую залюбить тебя до смерти, ребенок. И поэтому мы будем устраивать себе симпатичные такие перерывчики: на сон, еду, неотложные дела и повседневные обязанности. Ты как, переживешь столь насыщенный график?
Аля улыбается, состроив умильную гримаску. Потом, вдруг, мрачнеет. Боязливо предполагает:
— Мне сейчас нужно к себе вернуться, да?
— Зачем? — Спрашивает он.
— Ну... у тебя дела.... Я мешать тебе буду, да?.. И-и, мне одеться надо.... И-и — занятия сегодня... как обычно...
Краасс смеется. Обнимает её, гладит по голове.
— Затюканный мой малыш! Вся жизнь по жесткому расписанию, да?
— Вообще-то, автор расписания, по-моему, ты. — Робко возражает она.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |