Закон Жизни

Крестьянин быстро замотал головой, вдруг отвернулся и со всех ног кинулся прочь от нас. Зря, ох зря... Малыш тут же рванул вслед, буквально в пару прыжков нагнал беглеца и повалил на землю. И это всё пока я колебался и думал, что делать — то ли дать этому щупленькому мужичку убежать, то ли попробовать сделать то же, что полурослик.

Малыш выхватил один из своих любимых ножей, с иззубренным с одной стороны лезвием, и приставил к самому горлу крестьянина. Тьфу, называется — незаметно провели разведку... Кажется, Тюрин опять будет кричать и ругаться. И как я только согласился идти куда-то с этим психом Малышом?

— Слушай, дружок, не играй с нами. Тебе задали вопрос, да? Так отвечай на него, а то изрежу на лоскуты, нахрен!..

Я попробовал урезонить полурослика, осторожно подойдя к нему из безопасной зоны, так, чтобы он меня тоже не пырнул ненароком, и коснувшись плеча:

— Эй, Ма... Друг, нас попросили не шуметь и не светиться...

— Так а мы и не будем светиться! Ножом по горлу, да в море, прямо со скал. Никто не найдёт! Правда, дружок?..

Крестьянин наконец проявил благоразумие и начал что-то мычать.

— Говори яснее! Ничего не слышу.

— Эй! А он точно говорящий?

— Что? А... Да чтоб тебя!.. — Малыш всунул нож между зубов мужичка и заглянул ему в рот. Внутри не обнаружилось языка. — Ну и на кой ты нам такой сдался, а, дружок? Кто тебя просил нам попадаться?

— Вообще, ты сам его увидел и предложил подойти...

— А тебя не спрашиваю!.. — и вновь крестьянину. — Обидно будет зря сдохнуть, да? А ведь мог просто сказать, в какую сторону Южная Гавань, и как далеко до неё. И где ближайшая деревня какая-нибудь. Мы бы тебя отпустили, и делов...

— Что тут происходит? — раздавшийся со спины голос для меня лично оказался полнейшей неожиданностью и заставил вздрогнуть.

Вот как так — то сутками и даже неделями ни одной живой души вокруг, если не считать этих дурацких шепчущихся духов, гномов, пса, птицы и Валерии с полуросликом. А то — на безлюдной дороге встречаешь подряд сразу несколько человек. А... Случайность ли это? Уймись, паранойя!

Тишина угрожающе затянулась, Малыш и не думал говорить ничего в ответ. Я поспешил сказать хоть что-то, на всякий случай. Кто их знает, этих людей, что у них там на уме?

— Мы заблудились и просим местного жителя показать нам дорогу, — стараясь не делать резких движений и держать руки на виду, я медленно повернулся в сторорну голоса.

Трое с оружием. Пистолет, какое-то ружьё, меч. Пыльные плащи почти до земли, широкополые шляпы, загорелые, обветренные лица. Спокойные, уверенные и холодные глаза убийц. Да уж, если эти тут случайно, то я — танцующая лошадь.

— Это просьба так выглядит? — приподнял бровь вооружённый ружьём, он был ещё и единственным с гладко выбритым лицом, а также выделялся ярко-синими глазами. — И, парни... Если что, этого типа мы знаем. Он немой и ничего вам не скажет.

Двое остальных загоготали, а сам пошутивший улыбнулся уголком рта своей же шутке.

— Да поняли мы уже...

— Хм... Чей это голос? Что за лысый уродец там, а?..

— В штанах у тебя лысый уродец, Ган! Я тоже не рад тебя видеть.

— Пусти ты уже мужика, ему всё равно некуда бежать. Он никому не скажет, гарантирую... И, парни... Знакомьтесь: Малыш. Ходили на восток ходили. С вежливостью у него не очень, зато, столько народа перерезал! Больше, чем вы оба вместе взятые.

— Ну ты-то не скромничай, у самого зарубки на прикладе не помещаются.

— Да, уже который раз из-за этого оружие менять приходится... Представляешь?

— А чё ты тут делаешь-то? Не говори, что просто так по дороге шатаешься.

— Не просто, конечно! Решили вот, ситуацией воспользоваться. Помогаем редким путникам и беженцам, если заблудятся...

— Ситуацией? Какой ситуацией?

— В смысле — какой? Той, что сложилась!

— В штанах у тебя сложилось, Ган! Должен был уже запомнить, что я не люблю играть в слова так, как ты. Просто скажи всё, как есть. Представь, что я ничего не знаю про эти ваши ситуации.

— А, ну тогда ладно... Ещё могу представить, что вы здесь как-то оказались прямо из открытого моря. А то у вас рожи, будто неделями вялились на солёном ветру под лучами Ока, и ходите в раскаряку, как матросы-рецедивисты... Уж кто бы мог представить тебя на корабле, а, Малыш? Я — точно нет. Когда успел в контрабандисты-то податься?

— Да в штанах у тебя, Ган, контрабандисты! И убери уже свою перделку, нервирует.

— Ну как так, убери... А что за паренёк с тобой?.. Может, мне его бояться стоит!

— Это точно. Зверь, не паренёк! Почти достал меня, хе-хе, когда знакомились. Но сейчас будет вести себя тихо. Так ведь, Феня?

— Угу, — но руку всё равно держу близко к карману. Там пистолет. И да, прозвище бесит, но этот засранец упорно отказывается называть меня иначе.

— Во. Я говорил, Фен у нас хороший мальчик!

— Ладно... — Ган закинул ружьё за плечо, убрали оружие и остальные.

— И ты может скажешь этому немому, раз уж вы знакомы, чтобы не грел уши?

— Да. Слышь, ты, вали отсюда! Прибьют эти, и правда, уж Малыш — точно легко...

Мужичок непонимающе покрутил головой, поморгал глазами, но решил не искушать судьбу и поспешил скрыться, пока ситуация не переменилась к худшему.

— Раньше бы пришили, не задумываясь. Или хотя бы ухи отрезали, для комплекту. Стареешь ты что ли, а, Ган?

— Да нет. Этот немой — главный член банды! Он, знаешь как ловко втирается в доверие и вызнаёт всё? А если возьмут — не проболтается, хе-хе... Так что, если бы ты его грохнул, я бы очень расстроился!

— А я знал, я знал! Ты всё та же циничная сволочь!

— Так я просто поддался тебе и всё рассказал, Малыш. Какие у старых друзей могут быть секреты?

— Может, пойдём куда, где можно промочим горло? А то мы, веришь-нет, без понятия вообще, где оказались. И что тут у вас происходит.

— Значит, и правда с моря?

— Оттуда, верно. Но груз потонул, пустые сейчас. Даже не думай примазываться.

— Да, потонул груз, как же...

— Не хочешь, не верь. Когда увидишь наш караван, сам поймёшь.

— Знаю я эти игры. Потом вы вернётесь, и выловите этот свой "утонувший" груз...

— Поверь, так бы и сделал, точно. Но он теперь не достанется никому. Там духи воды порезвились знатно, растащили, боюсь, всё...

— О-о-о, эти да... Если встречаешься с ними в открытом море — быть беде. Так не отпустят.

— Те ещё твари, ага. Так что там, насчёт опрокинуть пару-другую? Я уже вкус алкоголя забыл!

— Ты? Забыл? Ни в жизнь не поверю! Ты же дня без выпивки не можешь, и найдёшь её даже в безлюдной пустыне!

— Без алкоголя могу, не правда. Только очень плохо могу. Сразу хочется кому-нибудь кровь пустить...

— Да понял я тебя, понял. Пошли, тут недалеко нормальное место. Можно посидеть, перетереть, старину вспомнить... Послушать, как ты до такой жизни докатился, и где свой груз притопил...

— Послушать, что у вас тут за ситуация такая, которой воспользоваться можно...

И мы все двинулись дальше, вперёд по дороге. Сказать, что мне всё это очень сильно не нравилось — значит, ничего не сказать. Но информация стоила как минимум того, чтобы попытаться её получить.

* * *

— Ферр опять прислал караваны с добычей. Рабы, золото... Авторитет Максимусов высок, как никогда! — Ган опрокинул в себя едва ли не половину кружки, и утёр губы тыльной стороной ладони. Его синие глаза, казалось, светились в полутьме, бросая отсветы на кривящую уголки губ усмешку.

— Ну? И чего нового? Это происходит каждый год. Кстати, до сих пор жалею, что не попёрся туда! У мужика чутьё — на то, кого грабить, — Малыш тоже сделал солидный глоток, зажмурившись с таким явным удовольствием, что мне стало завидно. Тоже попробовал отхлебнуть из своей кружки ту бурду, что нам налила молчаливая хозяйка дома, дама за сорок с некрасивым мрачным лицом, и чуть не поперхнулся. Как они только пьют эту дрянь?

Поймал на себе взгляд одного из людей Гана и с каменным лицом втянул в себя ещё жидкости. Не дождётесь. Пусть мне не нравится то, что пью — но вида, насколько, не подам.

Синеглазый, тем временем, продолжил рассказ, попутно хлебнув ещё — нет, им действительно нравится эта гадость!

— Ты прав, Малыш. Но не спеши, я же не всё сказал. Новое есть. Ферр просил передать, что возвращается...

— Вот это поворот! И тут его, конечно, ждут с распростёртыми?..

— Именно. Мара уже предложила доставить его на суд под стражей, но Гранты и Максимусы против.

— Вместе?..

— Ага. Они объявили о своём союзе и смешали всем карты. Вояки против остальных. Теперь, многие думают переходить на их сторону.

— Интересно, интересно...

И правда, интересно. Пока плыли, я немало углубил свои знания относительно местных аристократов и политических раскладов, конечно не больше того что помогала эрудиция собратьев по несчастью, и в первую очередь Валерии. Раньше это всё было неинтересно — думал, ну какая разница, кто они, сильные мира сего, вернее Империи, что они друг с другом не могут поделить и чем на досуге занимаются. Человеку маленькому и простому, который не мелькает в их поле зрения, от того ни жарко, ни холодно.

Но после близкого знакомства с некоторыми представителями высшего сословия я понял простую и весьма неприятную вещь — нет, спрятаться от всего этого не получится. Найдёт и догонит там и тогда, когда будешь меньше всего ждать. А Врага, или того, кто может им стать, желательно знать в лицо. Информация — это оружие.

Поэтому, я более-менее понимал, о ком речь, и даже представлял в общих чертах подоплёку происходящего. Ферр Максимус — молодой аристократ одного из древнейших и сильнейших родов Империи, потомственный военный, известный авантюрист. Получив высокую должность в Северной Провинции, сговорился с её наместником и направил свои легионы в поход против варваров, якобы угрожавших границам. Поход затянулся на несколько лет, варвары, ожидаемо, не смогли оказать серьёзного сопротивления тяжко топающей имперской военной машине, и на юг один за другим потянулись навьюченные добычей караваны, постепенно смиряя недовольных и сомневающихся с самоуправством нахала. Не всех, но многих.

И вот сейчас, когда этот человек решил вернуться, подковёрная грызня и борьба за власть между аристократами просто обязаны были вспыхнуть с новой силой. От того, оправдают его или нет, зависит — станет род Максимусов ещё сильнее, или потеряет влияние. Ведь и противники не спят. Один из сильнейших политических блоков: Сервии, которые занимают многие ключевые посты в правительстве, Ли, покровители купцов и наместники богатейшей Восточной провинции, и уже известные мне Гранты, которые представляют ещё один род потомственных военачальников — все вместе они добились объявления Ферра вне закона, ведь тот действовал без санкций правительства. Так что, по возвращению его должна была ждать расправа. Но... Это будет возвращение полководца с богатыми трофеями, славой героя и победителя, и наверняка с лично преданными себе войсками. Тем более — Гранты переобулись, и теперь, вроде как, приняли сторону своих вечных соперников. Наверняка кусают локти, мол — неужели, так можно было? Если бы знали, сами бы сделали... Но, как бы там ни было, уже не жаждут крови своих врагов, вернее денег, вернее жаждут — но уже других людей.

— Навстречу Ферру послали несколько легионов. Перебросили с Востока, они лояльны роду Ли. Набрали, говорят, впопыхах не пойми кого.

— Думаешь, будет заварушка?

— Наверняка. И не я один так думаю. На дорогах беженцы... Кому есть, куда валить, все стараются сбежать. На Юг, на тот же Восток. Закрывают дома, или оставляют рабов следить, а сами дёру.

— Ты, конечно, валить не собираешься.

— Ну так а как думаешь? Надо же жить на что-то...

— Много кто уходит?

— Да. Но пока многие остаются, ещё всё впереди, уверен. А валят в основном те, кто посообразительнее. Остальные сидят на жопах ровно и ждут, что всё само образуется. Наивные...

— Это точно. А где Ферр сейчас?

— На полпути к Северной. Туда же идут восточники.

— М-мать!

— Что, тоже туда собирался?

— Ну.

— Малыш. А ты не хочешь рассказать, что за дела-то у тебя такие, м?

— Да рассказывать нечего... На гномов я работаю. Попросили помочь караван довести, срочный. Только, груз канул в волнах, и теперь даже они сами не понимают, что делать.

— Что за груз-то?

— В штанах у тебя груз! Не много ли знать хочешь?

— Слушай, я тебе всё рассказал, без утайки! Полезнейшая, так её, информация! А тебе что, жалко?..

— То, что ты рассказал — и так все знают. Если бы не от тебя, от кого другого узнали бы. Не сегодня, так завтра.

— Ну, слушай...

— Ладно-ладно, не заводись. Динамит там был. Теперь-то уже что, всё на дне, духами растащено...

Ган присвистнул.

— Да. Всю партию пролюбили. Так что, ничего не знаю теперь. Что скажут бородатые — то делать и буду. Вроде, в Южной был человек. Попробуем на него выйти...

— А ты всё с тем водишься... Как там его?

— Ага, с Тюрином.

— Не понимаю!

— А ты не сидел с нами в эльфийских ямах, чтобы понимать. Всё, закрыли вопрос, а то я когда про кроликов вспоминаю — ножи чесаться начинают, так и просятся кого-нибудь прирезать. Ты ближе всех сидишь...

— Хорошо, хорошо, забыли! — Ган примиряюще поднял руки. — Так, значит, ты с бородачами своими неразлучен пока, да? А то присоединился бы, нам люди не помешают...

— Пока платят золотом, меня всё устраивает. Ещё хотим к остроухим наведаться. Хотя, знаешь, если дело к заварушке... Может, и стоило бы развеяться, порыбачить выбраться. Стариной тряхнуть, так её! Небось, не отвалится. В мутной воде рыбку самое то удить...

После этого разговор перешёл с новостей на воспоминания о былых похождениях, и в какой-то момент мне стало неприятно. Я, конечно, знал, что Малыш тот ещё кадр. Но не подозревал, насколько.

Не желая слушать, как эти душегубы бахвалятся тем сколько, кого и каким образом убили, я вышел "подышать". И так и остался сидеть снаружи, у приютившей нас хибары, пока изрядно поддатый Малыш не вышел, шатаясь, и не заявил заплетающимся языком: "Д-дам-о-ой!".

* * *

Перед ажурными воротами, ведущими во внутренние кварталы Южной Гавани, нам пришлось остановиться и ждать. Внутрь втягивалась унылая цепочка пригнанных с Севера рабов, под присмотром легионеров.

Почему-то, при слове "легионер" я представлял себе нечто совершенно другое. Не бородатых мужиков в шляпах и с огнестрельным оружием, раскуривающих трубки в сторонке, и не закованных в сияющие доспехи пехотинцев, с закрывающими головы крылатыми шлемами и здоровенными двуручниками на плечах.

Зато, рабов какими представлял, такими они и оказались. Разве что действительность оказалась слегка более неприглядной, вонючей, измождённой, наполненной покорностью судьбе и тупым равнодушием в переполненных отчаянием глазах. Я невольно поставил себя на место этих людей, шагающих понурив головы туда, куда влекла их общая цепь, и где не ждало ничего хорошего, и мне стало скверно.