Третья ипостась. Часть 2

Мы успокоились не сразу. Пытались проследить по продаже дома. Новые хозяева на контакт пошли, но помочь ничем не смогли. Они платили наличными, таково было условие продавца. Узнавали в аэропорту и на вокзале. Всеми правдами и неправдами, врали напропалую, придумывали истории о пропавших родственниках, украденных младенцах, выслеживали, даже угрожали. Ничего. Никаких следов.

Я была благодарна брату, что он не выскакивал с фразами типа "Я предупреждал!". Он просто обнял меня за плечи и попросил не придумывать ничего экстремального. Я пообещала, в глубине души не надеясь выполнить его просьбу.

Мы продолжали жить. Но жить могли только вместе. Перенесенная потеря будто сплавила нас в одного человека, разделила все жизненно важные органы на две части. Половина у меня, половина у нее. И нет жизни врозь.

Мы поступили в один институт. Мы учились в одной группе. Мы жили в моей квартире. Купили на двоих одну машину. На нас косились, подозревая в нетрадиционной ориентации. Но Натальины родители и Саша были в курсе, а остальным мы предоставили право думать что угодно, совершенно безразличные к этим мыслям.

Так мы просуществовали пять лет. Жизнь была обычной, с такими же, как у других людей проблемами, достижениями, неудачами. Но на самом деле жизни не было. Каждый день одна застывшая картина. Нечего ждать. Не на что надеяться. Никаких желаний, кроме одного... Несбыточного. Жизнь продолжалась. Целых пять лет не-жизни.

Я начала замечать, что за мной вроде кто-то следит. Само по себе это открытие нисколько меня не взволновало. Уже давно меня ничего не могло вывести из себя. Одногруппники поражались — при защите диплома мы с Натальей были спокойные, как танки, будто нас совсем не заботил исход. Просто удивляло, кому это надо — следить? Я не допускала даже мысли, что это могут быть... они.

Однажды, возвращаясь из библиотеки (мы поступили в аспирантуру), я почувствовала на себе взгляд. Не придав этому большого значения, я продолжала путь домой. Поэтому, накинутый на голову мешок стал для меня полной неожиданностью. Сказать честно, испугалась. Но ненадолго. Меня теперь мало что могло напугать. Я молча ждала, что будет дальше. Меня погрузили в какой-то транспорт и повезли. Долго везли, я потеряла счет времени, даже поспала, проснулась все еще в мешке. Потом снова уснула и проснулась от того, что меня уже несли. Несли, несли, потом уложили на что-то не очень мягкое. Я уже давно хотела в туалет, поэтому с нетерпением ждала, когда же снимут мешок и можно будет попроситься.

Мешок сняли в большом помещении, залитом ярким светом, поэтому глаза привыкали долго. Я проморгалась и увидела рядом незнакомого человека в белом халате, с лысиной на макушке, обрамленной темными с проседью волосами, в больших роговых очках с толстыми линзами. Я сидела на кушетке, а помещение оказалось чем-то вроде процедурного кабинета в больнице, в таких берут кровь, делают уколы. Вдоль выложенных белым кафелем стен стояли стальные тележки на резиновых колесиках, накрытые кипенно-белыми простынями. Не хотелось выглядеть испуганной жертвой, поэтому я молчала и смотрела на лысого. Он тоже молча кружился по кабинету, перебирая металлические инструменты, от одного вида которых сосало под ложечкой. Потом вдруг остановился и рассмеялся.

- Ну и характер! Сильный характер, то, что нужно! Будем знакомы, меня зовут Григорий Маркович Эллер. А кто ты — я знаю, не трудись представляться.

Я молча рассматривала этого Эллера. Зачем тратить слова, если видно, что его прямо надирает все мне рассказать. Он снова рассмеялся.

- Хороший характер, да, да! Я все знаю о тебе. Все! Не буду тебя утомлять предисловиями. У меня есть, что тебе предложить. Кое-что важное для всего мира, всех людей.

Я слушала, и передо мной открывались возможности настолько фантастические, что я не верила ни одному его слову, но где-то в глубине сознания, неимоверно глубоко, замаячила мысль — я соглашусь на все, если этот доктор пообещает мне избавление от моих страданий.

Я согласилась на все. Это гибельный для меня путь, что бы ни произошло, что бы ни случилось. Но я согласилась, потому что не хотела такой жизни, которую влачила сейчас. Поэтому терпеливо вынесла все, что делали со мной Эллер и его помощники. И спокойно, как избавление, приняла мысль о том, что доживаю последние свои дни.

Только одно тревожило меня — я не могла ничего сообщить Саше и, главное — Наталье. А может, это и хорошо. И ладно. Пусть ничего не знают обо мне. Это гораздо лучше, чем если бы я, например, отравилась у них на глазах, или еще чего похуже.

Итак, все решено. Старательно очистив мозг, без единой мысли, я вошла в бункер, как входила уже неоднократно, и если все пойдет, как запланировано, я не выйду отсюда еще очень долго. Одетая только в короткий белый халат с завязками на спине, я прошла к капсуле, стоящей в центре огромного помещения. Вокруг нее по всему полу змеились тысячи разноцветных проводов, подключенные к неведомым приборам. Я осторожно перешагивала через них — еще током долбанет. Стоящий около боковой части капсулы Эллер колдовал над пультом, экраны рябили цветными брызгами. Он обернулся ко мне и легкая улыбка скользнула по губам.

- Готова?

- Нет, но давайте начинать!

- Браво, браво! Характер!

Чего прицепился к моему характеру? Он подал мне руку, и я с его помощью по приставной лесенке взобралась в капсулу. Я чувствовала себя Марией-Антуанеттой, хотя разница все же была — мгновенный холод гильотины или долгие годы на шелковой подушке. Мой эшафот был необыкновенно удобен, ведь его делали специально под меня. Я улеглась и поерзала, устраиваясь. Мягко, хорошо. Можно провести тут пару-тройку лет. Крышка опустилась, она отсекла все звуки и в ушах зазвенела тишина. Через прозрачный верх я видела необыкновенно далекий ребристый потолок бункера. Над моей головой нависла жирафья шея какого-то гигантского аппарата, словно робот-трансформер занес надо мной свою мощную длань. Я попыталась сосредоточиться на переплетении стальных деталей, смахивающих на обтянутый мышцами костяк инопланетного монстра, все они были соединены настолько органично, что я воочию представила, как бы мог выглядеть подобный организм. И тут я зажмурилась от ярких вспышек: вокруг капсулы во все стороны брызнули белые искры. Я приподняла голову и попыталась узнать, что происходит. Забегали фигуры в белых халатах, кто-то нес красный огнетушитель. В боковой стенке капсулы, обтянутой белой гладкой тканью, прямо напротив моего левого уха был встроен маленький динамик. Из него послышался голос Эллера:

- Спокойно, спокойно! Все под контролем! Ничего страшного, небольшой перепад напряжения, сейчас все исправим.

Я откинулась на подушку. Нормально так нормально. Ну и ладно! Меня начала охватывать истома. Как наркоз. Глаза закрывались. Последним, что я увидела, была нависавшая над капсулой штанга, прозванная мной "жирафьей шеей", которая пошатнулась, дала крен, словно это на самом деле была рука, опустившаяся, чтобы подхватить капсулу, и начала падать прямо на меня. Как завороженная я наблюдала ее замедленное приближение и вдруг расстроилась — моя великая карьера сейчас закончится не начавшись. В одном профессор был прав: я обязательно погибну. Я зажмурилась.

Темнота.

Глава 15

Ф Е Н И К С

Что я могу ему ответить? Банальное — ты ни в чем не виноват? Не могу, я так не думаю. А обманывать его?... Между нами и так слишком много лжи. А что самое смешное, я даже не удивилась. И правда, после того, что уже произошло со мной, ну как еще можно удивить, испугать или обидеть меня? Просто еще один кусочек мозаики, и то какой-то корявый, не лезущий ни в одну ячейку.

— Мне надо подумать, — сказала я брату и, взяв ноут, просто схлопнула его створки.

Странно, но Лека не закричал, как в прошлый раз, а просто молча смотрел на меня, и мне стало очевидно, что его виртуальная головная боль ничто по сравнению с теми муками, которые он испытывает сейчас.

Лекин рассказ подействовал на меня... странно. Будто мне вкатили, причем внутривенно, какой-то транквилизатор. Я сразу впала в анабиоз, и, хотя двигалась без проблем, мозги как-то странно отставали, зависая на несколько секунд, и скоро таких задержек накопилось достаточно много. Как иначе объяснить, что я вдруг обнаружила себя, уже продевшей руки в лямки, а в ушах все еще стояли его слова. Они звучали снова и снова, каждое намертво впечаталось в память, и не знаю, долго бы я еще простояла здесь, в отдалении от лагеря, затягиваемая в воронку отчаяния и страха, если бы ушей моих не достиг громкий крик. Сначала просто кто-то вскрикнул, будто от неожиданности, а потом раздался ужасный вопль боли. И кричали с нашей стоянки. Замерев на одно лишь мгновение, я понеслась туда.

Кричала Сорайя, она с ужасом смотрела на свою обожженную руку, уже покрывшуюся волдырями. Не иначе как ожег второй степени, сразу вспомнив тошнотворную картинку из учебника по ОБЖ, определила я, и еще удивилась, с чего это девушка сунула руку в огонь? Но она стояла очень далеко от костра, как же вообще все это получилось?... А потом я увидела нечто странное.

Горела Таша. Она стояла очень близко от Сорайи, видимо они держались за руки или что-то в этом роде, но именно Таша горела очень жарким серебристым пламенем, его языки скользили по всему ее телу, не причиняя, однако пока ему вреда, хотя одежда ее уже сгорела, она вся была будто укрыта этими искрящимися всполохами. Я с ужасом смотрела на погибающую у меня на глазах подругу.

А Таша сначала ничего не поняла. Она недоуменно оглядывала себя, подняла руки к лицу, языки пламени постепенно окутывали ее все плотнее, но я видела, что боли она не чувствует, только безмерное удивление. А потом она подняла глаза на меня.

"Неужели это все?" — спрашивал ее взгляд, серебряные губы шевелились, но я не слышала ни звука.

Не обращая внимания на жар, я сделала несколько шагов к ней, но тут она закричала. Я по-прежнему ничего не слышала, но, судя по тому, какой мукой исказилось ее лицо, боль была адская. Она бросила на меня последний, исполненный боли и страха взгляд, после чего пламя полностью ее поглотило, оно вспыхнуло совершенно нестерпимым светом, я отшатнулась и закрыла рукой лицо, а когда снова посмотрела на то место, там уже ничего не было, ни пламени, ни самой Таши... только небольшая горка серебристого пепла.

Несколько мгновений я, застыв, смотрела на этот пепел безумными глазами, а потом до меня достучалась неумолимая очевидность происходящего. Я ее потеряла. Я потеряла свою подругу, смысл последних лет моей человеческой жизни, единственное существо, настолько близкое мне, каким не сможет быть никто и никогда, даже мой любимый принц. Она исполнила свой долг...

И я исполню.

Я упала на колени и запрокинула лицо в затянутое плотным слоем облаков небо, я заорала так, что даже облака эти раздвинулись на мгновенье, открыв что-то темное, бесконечно глубокое и непонятное... что бы не находилось сейчас там, наверху, над облаками, это было не небо.

Вот этого я совсем не ожидала. Что она станет первой. Я наивно надеялась, что сначала придется выступить мне, а уж потом, если я не справлюсь, в игру и вступит Таша, именовавшаяся Эгидой, созданная аккурат на такой случай. Но я не собиралась этого допускать. Я рассчитывала хоть этаким образом искупить свою вину перед ней, чтобы она продолжала жить в избавленном от опасностей мире. Не знаю, как я намеревалась это провернуть, но если бы все зависело от меня, сейчас именно мои останки лежали бы на траве, а Таша... Почему же все происходит совсем по-другому?! Кто это придумал, кто?!!! Почему сначала она?!

Мой хриплый крик перешел в рыдания, я уткнулась лбом в траву и некоторое время не могла разогнуться, настолько сокрушительным был удар.

А потом я все же нашла в себе силы поднять голову и оглядела всех своих спутников. Всех, кто еще остался...

Они смотрели на меня с разным выражением.

Кир с глубоким сожалением — я все-таки исполню предназначенное.

Сорайя с сочувствием — мы не были особо близки, но она первая приветствовала меня как Королеву.

Тред Рубис с гордостью — он воспитал воина.

Тивиза с ужасом — мы с ней и правда стали подругами.

Пуш — настороженно, но почему-то очень спокойно.

Апрель...

Я задержала на нем взгляд. Я увидела что-то... его окружал какой-то мутный ореол, будто темное облако полностью окутывало его мощную фигуру, не видимое ранее, но сейчас прекрасно различимое. Я даже прищурилась, пытаясь разглядеть, что же это такое, но оно словно пыталось ускользнуть от моего взгляда. Я провела перед глазами рукой — так обычно вытирают запотевшее стекло, совершенно неосознанный жест, но после него видимость и правда улучшилась.

Это было на самом деле темное облако, но теперь я хорошо видела его и даже поняла, что это за штука. Ужасная штука, на самом деле.

Надо же, а ведь я не сразу догадалась, что среди мутантов-людей на полигоне были не только физиологические уроды. Некоторые выглядели абсолютно нормальными людьми, будучи внутри еще более устрашающими монстрами, чем остальные. Они покинули бестиарий вместе со всеми, но в отличие от тех, других, смогли затеряться среди людей, и даже жить более-менее нормальной жизнью. И именно от них появились эти самые так называемые Таланты — ничего случайного или сверхъестественного, все пошло именно оттуда, с полигона.

И у Апреля был такой Талант. Если можно так назвать то черное нечто, изредка овладевавшее его сознанием. Наверняка проект этот назывался как-нибудь типа "Мистер Хайд". Будто на полигоне действительно научились разделять доброе и злое начала, которые составляют единую природу человека, и периодически под влиянием какого-либо фактора, злобная часть натуры подчиняла себе тело человека полностью, не меняя, однако, весь его облик, только по глазам и можно было определить, кто именно сейчас "у власти".

Я покачала головой — ну не уроды? Есть ли предел человеческому "любопытству"? Ну, нет, вот тут они не угадали!

Я сделала резкое хватательное движение пальцами, будто ловила комара, снова совершенно неосознанно, и каково же было мое удивление, когда я поняла, что и правда что-то поймала. Я потянула это на себя.

Темное нечто, захваченное мной, сотрясалось в страшных корчах, бешено сопротивлялось, не желая покидать насиженное, почти подчинившееся ему местечко, такого удобного носителя. А потом оно задергалось, запаниковало, потому что я не собиралась просто его убрать, я хотела его уничтожить. Я перебирала пальцами, втягивая темноту в ладонь, а бирюзовый взгляд становился все чище и светлее, пока не стал таким, как до его ранения. Тьма никогда больше не завладеет им.