Третья ипостась. Часть 3

— А почему все эти штуки вокруг Сферы выглядят пустыми и заброшенными?

— Потому что они пустые и заброшенные.

Блин! Ну что за дела? Одной этой фразой парень чуть не свел на нет все мои усилия сохранять хладнокровие. Боже, ведь вот именно за это в том числе я и любила его. Раньше. Но удержаться все равно не смогла, приглушенно захихикала над дурацким ответом.

— Слушай! — осенило меня. — Так, получается, вы с Владом, эти другие, остальные члены совета, все вы были заперты здесь шесть тысяч лет?

— Ага! — беззаботно ответил он.

— А чем же вы занимались?

— Ну, мы вообще-то пребывали в стазисе, если ты помнишь, и довольно долго.

— А, точно, вы же говорили. Блин, может ты знаешь, почему таймер установили на такую прорву времени? Что это значит?

— Понимаешь, ведь вы на самом деле первый случай за все это время. Этот срок приблизительный, мало кто понимает все до конца...

Знакомая песня. Оказывается, эти тоже не в курсе. И что теперь делать?

Эта новость обескуражила меня. Кажется, я слишком сильно надеялась на то, что в конечном итоге найдется кто-то, имеющий возможность все мне объяснить, кто разложит все по полочкам, заполнит провалы, полностью соберет этот бесконечный паззл, который, если честно, уже доконал меня до невозможности. Но все, что я получила, только очередной облом. Без малейшей надежды что-то исправить.

Поразительно то, что я еще способна удивляться резким поворотам, вычерчиваемым нервно дергающейся рукой фортуны, когда неведомая сила рвет ее карандаш в разные стороны. Видать, та еще истеричка. А ведь частенько сама подставляюсь под кончик этого грифеля, ищу приключений, лезу на рожон. И получаю на всю катушку...

Я еще раз посмотрела вверх, зачем-то пытаясь определить глубину пропасти в темноте раннего утра, когда новая мысль буквально пронзила меня, и я застыла в ужасе. Эта стенка, стенка Купола, или Сферы, черт ее дери, достаточно ли она прочна для того, чтобы...

— Отнеси меня... отнеси к Куполу, я должна убедиться... я должна... — я стремительно налетела на него и так сильно трясла его за грудки обеими руками, что у бедняги даже голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону. — Отнеси! Отнеси!!!

— Тише, тише, успокойся! — он с трудом отодрал мои руки и завел их мне за спину, от чего я оказалась очень крепко прижатой к его торсу. — Успокойся, он не порвется! Все нормально, это очень прочная материя! Ты подумай, кто только не старался.

Я немного потрепыхалась еще, но потом замерла, понимая, что ни к чему это не приведет, только уткнулась носом в его грудь и тихонько всхлипывала. Я всегда пребывала в уверенности, что кроме Купола от открытого пространства мы защищены земной атмосферой, этой надежной оболочкой, хранившей планету миллионы лет, но увидев, насколько беззащитным, почти обнаженным выглядит оттуда этот осколок...

Меня не успокоили его слова, сердце замирало, словно в любую минуту я ожидала, что Сфера лопнет или проколотым воздушным шариком вдруг сорвется с орбиты и унесется в неизвестность, так далеко, на сколько хватит заключенного в ней воздуха.

Не выпуская меня из объятий, Глеб взмыл вверх, снова почти под облака, а потом заскользил параллельно земле, убегая от наступающего на Рур света нового дня. Но он все равно скоро догонит нас, и я все хорошо рассмотрю. Я должна убедиться сама. Даже представить невозможно, что будет, если Сфера исчезнет.

В принципе, ничего рассматривать особо не пришлось. Мы опустились на камни в безлюдной местности, а впереди я увидела всего лишь область густого тумана, надежно укрывшего край этого мира. Эффект отталкивания, про который мне еще Сашка говорил, он работал: здесь, в непосредственной близости к Сфере, не слишком высоко над уровнем моря, воздух был очень разрежен и я ощущала давление. Причем, не только на мозги, всю поверхность тела стискивало, будто я натянула слишком тесный гидрокостюм.

С помощью медальона мы смогли преодолеть сопротивление тумана и подойти непосредственно к какой-то молочно-перламутровой субстанции, а потом и проникнуть в нее. Это было странное ощущение, будто идешь навстречу сильнейшему ветру или проталкиваешься сквозь огромную порцию желе. Потом я снова испугалась, вдруг мы своими телами прорвем оболочку?... Нет, не потащил бы он меня внутрь, если бы была такая угроза. Я не верила в его любовь, но в остальном... Ну, достал же он меня из капсулы!

Глеб надавил большим пальцем на тыльную сторону моей кисти, которую так и не выпустил из руки, я обернулась к нему, и он приблизил ко мне лицо, полускрытое густым туманом материи Сферы. Он задвигал губами, но я не слышала ничего... вернее, сначала, потом его слова начали доходить до моего слуха. Такое происходит, когда звуковая дорожка запаздывает за видеорядом, а ты сидишь и бесишься этому несоответствию, поганящему просмотр любимого фильма.

— Дальше не могу, все!

Я кивнула, и мы повернули обратно.

Стоя около тумана, скрывающего последнюю преграду этого мира от манящего, но такого беспощадного космоса, я пыталась понять...

— Что же произошло, Глеб? Что случилось с ними?...

— Люди вышли в космос давно, и, возможно, я удивлю тебя, не всем в Обетованном это понравилось. Они начали очень резко, попытались силой захватить два уже обжитых мира, пока им не дали понять, что к чему. И предложили, как новичкам, да еще и с тяжелой ситуацией на собственной планете, кое-какие варианты. В общем, конфликт удалось погасить, теперь все нормально... Ну, в смысле, как может быть нормально, если иметь дело с такими непредсказуемыми существами! Ведь всего за несколько тысяч лет земляне расселились очень широко, и даже создали мега-империю Хонэй. Самую большую в Обетованном, к которой выразили желание добровольно присоединиться немало других миров. И, как это ни странно, именно люди сейчас выполняют основную часть регулирующих функций, сохраняют стабильность в отношениях всех живых существ. А произошедшее более полутора тысяч лет назад нападение хелтов — очень жестокой воинственной расы — больше всего затронуло как раз бывших землян. Несколько миров были полностью уничтожены, нам пришлось объединить все силы, даже другие приняли участие, что вообще нонсенс — они никогда не вмешивались ни в какие конфликты Обетованного, если они не касались их непосредственно. А здесь... когда состояние стало критическим, людей на планете не было, за исключением тех, что в Сфере.

— Неужели за все это время не нашли никакого способа избавиться от нее? По крайней мере, до того, как погибла вся планета. Даже вам с вашими штучками? — я кивнула на медальон.

— Нет. Нашим "штучкам" это тоже оказалось не под силу. Поэтому все орбитальные лаборатории брошены, энтузиазм покинул даже самых упертых. Единственное, что мы смогли — установить связь, поэтому в курсе всего, что происходит за пределами Сферы.

Что-то не давало мне покоя. Какая-то мысль, одна единственная, не очень связная, не могла пробиться через миллионы обрывков, не могла проскользнуть между ними, это был вопрос, который я должна была задать ему. Я заметила какую-то несостыковку в его вроде гладком рассказе, мелочь, не дающую мне покоя, своеобразный навязчивый комариный зуд, от которого трудно отвлечься, но никак не могла вспомнить, что именно не поняла. И у меня было еще много вопросов.

— Для чего ты показал мне это, Глеб? Не просто ведь так? Что-то готовится, да?

Давай, стреляй, пресловутое ружье!

— Да, Всемогущая! — в его устах это слово вовсе не звучало издевкой, хотя уж он-то точно знал, откуда взялось мое "всемогущество". — Миру снова нужна твоя помощь.

— Что же в этот раз грозит миру?! — если бы голос не дрожал и не срывался на сип, это бы прозвучало как вопрос бывалой спасительницы, спокойной, невозмутимой, уже уставшей от детских выходок своих подзащитных.

Я боялась до одурения, не представляя, что уготовано мне на этот раз, но если это снова могу сделать только я... я это сделаю.

— Я всегда прекрасно понимал, что та удравшая от нас энергия, не имея изначально своей воли, передвигалась, подчиняясь строгим законам физики и геометрии, что она летела отнюдь не самостоятельно, не имея выбора, где окончить свой путь, но... знаешь, возникало какое-то невесомое ощущение, что все было иначе. И мне иногда становится страшно, как представлю, если бы она попала в кого-то другого, а не в вас с Ташей. Думаю, никто в Обетованном не смог бы устоять перед искушением, обратить силу лишь на пользу себе. Но еще страшнее мне становится, а вдруг бы она проникла в других людей с Земли...

— Мы тоже не идеальны! — возразила я. — И я применяла силу для себя...

— Я тебя умоляю, пачка сигарет и два бокала вина — это все равно, что ничего! — воскликнул Глеб. — С этой силой ты могла бы подчинить себе весь Обетованный!

— Смотри, а то наподсказываешь мне тут идеек, вдруг я воспользуюсь?

— Не смеши меня... — он усмехнулся и уже сам взял меня за руку.

— Глеб... я хотела бы посмотреть, что теперь на том месте, где бомба чуть не взорвалась... — я покивала в ответ на его удивленный взгляд. — Ну, не знаю, тянет что-то...

— Почему, я понимаю! — сквозь серьезное выражение на его лице проглядывал смех. — Я бы тоже захотел посмотреть на памятник самому себе.

— Скажешь, памятник! — фыркнула я, когда он уносил меня от стены Сферы, края этого мира.

День уже полностью вступил в свои права, когда мы летели над водой Мескадского моря, пересекали непроходимые скалы иарийского побережья и опускались на песок пустыни. Вдали за барханами виднелось что-то непонятное. Я пошла, а потом побежала, утопая ногами в вязком сухом песке, бормоча себе под нос ругательства на этого пижона, который не сподобился даже приземлиться поближе. Неожиданно порыв ветра забросил горсть песка мне прямо в рот, я долго плевалась и кашляла, а потом гневно обернулась, уверенная, что это именно он все подстроил. Прищурившись, я разглядывала слишком безмятежное лицо с бегающими глазами, но веских доказательств не нашла и в совершенном бешенстве побрела дальше, скрипя зубами и перемалывая между ними песчинки, но уже с закрытым ртом.

И вот, взобравшись на гребень очередного бархана, я чуть было не покатилась вниз кувырком.

Это было похоже на какую-то футуристическую стеклянную салатницу. Только очень большую. Крайне большую. Просто огромную.

Когда я подошла ближе, мне показалось, что от толстых мутных стеклянных стенок пахнуло жаром ядерного взрыва. Да ну, не может быть! Сколько лет прошло уже, давно все остыло. "Салатница" стояла в центре нагромождения исковерканных камней, тоже вроде бы стеклянных, я с трудом вскарабкивалась на них, отметив, что мне действительно показалось, это просто они нагрелись и не успели остыть за ночь. И старалась не думать о радиации, рассчитывая, что вместе с самим взрывом уничтожила тогда и все его последствия, кроме вот разве что этой посудины.

Я решила обойти "салатницу" вокруг, но приблизившийся в этот момент Глеб задержал меня.

— Я специально не стал опускаться совсем рядом, хотел, чтобы ты увидела это издалека.

— Да, — кивнула я, — зрелище грандиозное!

Это на самом деле было так. И когда Глеб, подхватив меня на руки, перелетел через край и опустился прямо в центре, я оказалась посередине огромной чаши, чрезвычайно похожей на какой-нибудь стадион. Да вот, хотя бы, я видела такой по телевизору, в Чикаго, огромный бейсбольный стадион "Рингли Филд" с поднимающимися высоко зрительскими рядами. Только вот края... Если бы эту чашу действительно создавали некие стеклодувы-гиганты, и перевернули бы ее вверх дном, жидкое стекло начало бы стекать с краев вниз тягучими каплями, но, остывая, так и осталось бы, своеобразной бахромой украшая необычную посуду. Но в этом случае сила взрыва создала эти тянущиеся вверх махры из расплавленного невероятными температурами песка. Что ни говори, зрелище еще то.

— Памятник! — прошептала я. — Что-то говорит мне, что недолго ему еще восхвалять мой подвиг. Я права?

— Да, — кивнул Глеб. — В принципе, ты видела все сама. А теперь представь — что будет, если убрать Сферу?

— Убрать Сферу? — ошеломленно переспросила я. — Как это, убрать Сферу? Зачем это? Ты что, бредишь? Да со мной чуть истерика не случилась, только я это представила, а ты — убрать Сферу! Кому это надо?

— Другим.

— Зачем? — поразилась я.

— Понимаешь, они все уже с тобой перепробовали! — он в задумчивости покусывал палец. — Не знают, как еще подступиться! Ты же многое помнишь: те четверо, уничтоженные недалеко от полигона вынужденными носителями. Именно из-за этих существ тебя не смогли забрать из бункера, они тебя охраняли тщательней любой стражи. Потом тот Зов из королевского дворца, ты смогла оборвать его. Твои силы постепенно возрастали, поэтому им пришлось активировать одно из ваших устройств, несущих гибель всему живому, но даже тут ты провела их, перейдя на другой уровень, оставила всю силу при себе. Именно это стало последней каплей. Послушай, как тебе это удалось?

В голосе парня слышался неподдельный интерес и восхищение, и я не хотела обламывать его своим полнейшим невежеством. Приняв загадочный вид, я неопределенно помахала рукой, пусть сам что-нибудь придумает. А сама напряженно вспоминала эти случаи, о которых он говорил. Что ж, я догадывалась, что без дистрофиков тут не обошлось, но откуда ему-то это известно?

— А что, я правда должна была умереть? Ну, после того как поработала над этим взрывом?

— Если бы они опустошили тебя — да. А так... Они потеряли тебя после этого, ты каким-то образом замкнула все в себе, даже сама не подозревая, кто ты такая. Вы обе. Но потом вернулась память, и вы засветились.

Его слова бесили меня все сильнее.

— Да что же это! Столько времени прошло, а они все не унялись! — я бегала кругами по шероховатому стеклу. — Неужели те, кто упустил энергию, еще не померли?

— Нет, они живы, Вита. Они живут очень долго, как и мы.

— Сколько же тебе лет? — тут же остановилась я.

Сказать по правде, меня давно занимал этот вопрос, но я не могла выбрать момент и задать его, а тут он сам подставился.

— Даже трудно вообразить, сколько! — он улыбнулся. — А вообще-то любопытной Варваре...

— Ладно, ладно! — я махнула на него руками. — Должна же я была попытаться. Но поясни мне вот что — насколько я поняла, та упущенная энергия не была какой-то необычной или слишком большой? Почему же такой ажиотаж вокруг нее? Да за эти шесть тысяч лет, наверняка, собрали гораздо больше! Свет клином сошелся именно на ней? Или это дело чести?

Я прыснула от этой мысли, но тут же улыбка моя застыла оскалом. Вот дура! Он же говорил мне. Все дело в том, что я усилила ее. И Таша тоже, свою часть. Вот что им надо, многократно усиленная энергия, которая позволит им пополнить закрома, затариться под завязку и, может быть, осуществить что-то не очень гуманное. Ведь это очередь других, насколько я понимаю, такой куш даст значительный перевес на их сторону. Понимаю, Глеба нельзя считать объективным арбитром, не бывает такого, чтобы у каждой из враждующих сторон рыло не было в пуху. Хотя, конечно, сейчас уже поздно выяснять, кто кому первый плюнул в суп, взаимных претензий накопилось предостаточно, но... именно дистрофики преследовали меня, это факт, которому я была непосредственной свидетельницей. А, судя по их методам, наше выживание не стоит во главе угла. Ведь теперь я уверена, что извлечение энергии однозначно убьет нас.