В пятницу в Каменке все было как всегда, Калинины замариновали шашлыки, Ванька Шишкин, будучи в отпуске, вместе с Лениным суетились возле Шишкинской бани, никому не доверяя её топить, а во дворе у Шишкиных как всегда... шел концерт...
В центре на большом пеньке сидел Лёшик Калинин и играл на гитаре, рядом на пеньке пониже — Егорушка Михайлович Шишкин лихо наяривал на гармошке, возле забора в теньке, на полукруглой лавочке, сколоченной специально для баушек, сидели в ряд баба Таня и несколько чинно сложивших натруженные руки на коленях "старушек-веселушек, баушек", как назвал их неугомонный Макс.
Местная ребятня, как галки, облепили забор, подпевая на разные голоса главной запевале — Машутке Калининой. А в центре двора лихо отплясывали мелкие. Здесь гвоздем программы был белобрысый, весь в свою мамку Аришку, шустрый Васька Ситников, тут же суетился и мелкий внук Ульяновых — Андрюшка, счастье деда Козырева — правнук Игнашик, названная в честь бабы Тани, шустрая как и братик— Танюшка Ситникова. Всё это зажигательное веселье прыгало, скакало, визжало.
-Ох, Танька, вот ужо десятый десяток разменяла, а покоя тебе доселе и нет — чистый пионерлагерь, детишков-то все больше становится. Вон, Матюха Ульяновский за вторым собрался, а Лёшка твой, поди как Макс, до седых... будет жену присматривать, — бубунила бабе Тане на ухо бабка Анна.
-А и пусть, он не Макс, если углядит какую — не упустит.
-Так-то оно так, да вон Иван-то сильно сдал, поди, и не дождется, когда старший Козырев оженится.
-Нюрка, отчепися, придет время и Лёшкино. Лучше вон давай споем, Лёшик, а давай-ка нашу, Шишкинскую.
Лёшик кивнул — у пацана неожиданно прорезался музыкальный дар в тринадцать лет, он как-то просто так взял отцову гитару, побренчал, потом пристал к Палычу, чтобы "научил его чему-нить, типа три аккорда", и удивляясь самому себе начал неплохо играть. Зимой в Москве походил на платные уроки и вот уже второе лето устраивал для баб Тани, концерты, а уж когда приезжал Рязанский Шишкин...
Машунька запевала, баушки поддерживали, Ванька и Колька Шишкины по выходным все так же приезжавшие к мамане, подпевали своими басами, в тихие летние вечера пение было слышно далеко, местные остряки тут же окрестили поющих — 'Шишкинский народный хор'.
Вот и сейчас народный хор заиграл и запел обожаемую всеми Шишкиными песню 'Виновата ли я'.
-Эх, ноги не ходють, а то я как зажгла чичас! — вздохнула бабка Маня, приходившая с дальнего конца деревни. — А все одно душа молодеет, Васька-от у тебя, Тань, чисто энтот, как в балете-то, Искаридзо, что ли?
-Мань, Цискаридзе, все ты вечно путаешь, вона Гвердцители — Ркацители обзываешь, это же вино такое у их, деревня! — проворчала продвинутая баба Таня.
-Ну да, я и говорю — Ркацителя!!
За шумом и гамом не заметили, как на Цветочную подъехали две машины.
-Тань, глянь, Леха навроде с какими-то незнакомыми приехал.
-Ну, значицца, друзей привез! — баб Таня, приставив козырьком ладонь ко лбу, вглядывалась в приехавших: — Погоди-ка!
Она взяла стоявшую рядом палочку и, опираясь на неё, шустро пошла к калитке, в которую входил её любимый внучок — Лешка, державший за руку молодую симпатичную девушку.
-Здрасьте всем! — поздоровался Лешка и что-то негоромко сказал баб Тане.
-Ай правда? — всплеснула руками та и потянулась к девушке: — Милая, дай-ка я тебя как следоват разгляжу!!
Настюшка нагнулась к невысокой худенькой с серебристо-белыми волосами старушке, та внимательно посмотрела на неё, погладила по щеке:
— Вот и славно! Лешка, ты все правильно углядел — жена у тебя будет славная и справная! Добро пожаловать к нам, милушка!! А это твои родители никак? Давайте-ка знакомиться, я Татьяна Макаровна, проще — баба Таня, а вон та кругленькая , что бежит, это Лешкина любимая Валя.
Любимая Валя, как всегда, добежав до него, привстала на цыпочки ухватила Лешку за уши и расцеловала:
-Редкий гость ты теперь у нас, ежик!!
-Валя, это моя Асенька, — подтолкнул Лешка Настю к ней, — знакомься.
-Ой, девочка, как я рада за вас!! Наконец-то и Лешке моему повезло!! — Валюшка обняла засмущавшуюся Настьку и шепнула ей на ухо: — Лешка мой, он такой один на весь свет, его невозможно не любить!!
Баба Таня уже присматривалась к Аверам:
-Саша? У нас один Саша есть-Горшков, два будет, Аля? Альбина? Хорошее какое имя... Филипушка? А ты, значить, Иван? Э-э, такой же как мой Ванюшка, только не рыжий. Охохонюшки, ещё Максимушко приедет, боюся, Каменка вас троих не выдержит.
-Мамань, крапива-то не перевелась еще, — хохотнул Ванька.
-Да вы, анчутки, увернетеся от меня, нету уже прежней ловкости-то.
Валюшка сияла, радуясь за своего друга, и Настя успокоилась — её приняли самые главные люди для Лешки, осталось только с дедом Игнатьичем познакомиться.
Она немного растерянно осматривалась по сторонам: папку с Минькой окружили мужики, Филюшка уже общался с местными ребятишками, мамуля и Наташа оживленно разговаривали с женщинами.
Лешка, не выпуская её руки из своей, притянул поближе к себе:
-Я тебе говорил, у нас здесь славные люди, а вон и деда!!
В калитку входил старший Козырев, за которым сбегал шустрый Васька.
-Леш, это правда? — Дед Игнатьич цепко, внимательно-внимательно смотрел на Настюшку, потом кивнул и сиплым каким-то голосом сказал: -Господи!!! Дожил! — прокашлялся и добавил: — Вот теперь я спокоен!
-Игнатьич, а чет ты быстро сноху принял?
-А я стопудово знаю... — отрезал дед, — мой внук плохую не выберет, не та натура! Ты, девочка, на нас внимания поменьше обращай. Мы здесь малость одичали, в глуши-то!! — он как-то недобро покосился на Ваньку Шишкина.
-Да я ж шуткую. Мам, не дерись, больно же! — баб Таня, не раздумывая, треснула ему по спине своей палкой.
-А ты меня не позорь перед людьми, пятьдесят годов, а ум весь порастерял!!
Тонкова занесло по работе на окраину Москвы, аж в Косино, полдня ушло на переговоры, а выйдя из здания, он понял, что зверски хочет есть. Огляделся вокруг, увидел неподалеку киоск с кучей тряпья в углу.
-Вот, блин, убрать не могут!
Поглядел на витрину с какими-то булочками-пирожками и купил себе простую булку — все эти пирожки-беляши-шаурмы покупать было опасно. Сделав пару укусов, скривился и размахнулся выбросить это непотребство в урну...
Куча тряпья вдруг зашевелилась и тонкий детский голосок сказал:
-Дядь, не кидай булку-то, мне отдай — нам с Муркой на весь вечер хватит поесть!!
Куча тряпья оказалась грязным-прегрязным, тощим, каким-то серым ребенком, протянувшим к Тонкову худую, нет, пожалуй, даже не худую, а птичью лапку.
-Ты кто? — удивился Тонков.
-Я — Лигар, булочку-то отдай, если не жалко! Голубые глаза ребенка смотрели на него с недетской мудростью.
-Слушай, Лигар, это, наверное, Игорь? Тебя мамка как зовет-то? И почему ты такой грязный, где живешь?
-Не знаю, может и Игорь, не помню, дядь. А мамка, которая Ирка, звала меня — сучёныш.
-Ппочему звала?
-А я от неё давно убежал, она меня цыганам хотела продать, а я подслушал и убежал.
-И давно ты убежал и откуда? — отдавая ребенку эту злосчастную булку, спросил Тонков.
-Спасибо, дядь, ты хороший. А другие и булку не дают, только пинка! — ребенок медленно, понемножку откусывал у булки, а у Тонкова зашлось сердце.
Лигар прожевав, продолжил:
-Убежал я, дядь, давно, ещё вот зима тама была теплая без снега, Карамвир что ли какой-то, а потом здесь другая зима была ох и холоднющая. Если б не Мурка, замерз бы!
-Мурка — это?
-Мурка — кошка моя, мы с ней вон в том дальнем подвале спим.
Тонков, не раздумывая ни минуты, сказал:
-Давай-ка брат, тащи свою Мурку и поедем ко мне в гости, отмоем тебя и накормим как следует.
— А ты меня с собой спать не будешь тащить?
-В каком смысле? — не понял Тонков.
-Ну... — ребенок выдал конкретное слово, и Тонков очумело вытаращился на него.
-Ты чего? Тебе лет-то сколько, откуда ты такие слова знаешь?
-Лет мне не знаю семь или восемь. Пашка вон так сказал, а я не знаю. А дяденьки меня сколько раз хотели поймать, только я маленький — умею прятаться и не шевелиться.
Тонков потрясенно сказал:
-У меня жена есть и дочка — Соня, я с женой сплю, — слукавил он, — зачем мне тощий пацан?
-А не врешь? Тонков вытащил телефон, набрал Алину и включил громкую связь, чтобы ребенок слышал:
-Алина, я тут найденыша нашел, мальчишку маленького, к нам приглашаю, а он мне не верит, думает, что я его для кровати зову.
Алина ахнула:
-Да ты что? Сколько ему лет, как зовут?
-Лет примерно семь-восемь, он не знает, зовут Лигар, я думаю, что Игорь.
-Миш, дай ему трубку!
-Я, теть, слышу тебя. — Подал голос ребенок.
-Давай, быстро садись в машину к дяде Мише и к нам, мы тебя ждем.
-Ладно, только я с Муркой приеду.
-Мурка — кошка?
-Ну да, она хорошая!
-Ладно ждем вас!
-Алин, ты там ванну сразу наливай, уж очень он грязный. Мальчишка побежал в сторону недалекого, покосившегося, заросшего бурьяном и крапивой, домика, а Тонков в ближайшей палатке купил большие пакеты для мусора, накрыл ими сиденье и стал ждать, дергаясь и переживая, что найденыш смоется, а найти его будет нереально. Вытащил третью подряд сигарету и услышал за спиной голосок:
-Дядь, мы вот они.
Замызганный ребенок держал на руках худющую, тоже непонятного цвета, кошку — у Тонкова опять заныло сердце...
-А Мурка твоя в машине не будет орать и драть сиденье?
-Ты что, дядь, она у меня как человек, все понимает, правда, Мур?
Мурка, как-то внимательно, совсем по-человечески, оглядела Мишку и лизнула мальчишку в щеку, оставив на серой от грязи щеке светлую дорожку.
-Ты прости, что я тебя на пакеты сажаю, уж очень ты грязный. Мы сейчас тебя тёте Алине отмываться сдадим, а сами с Соней поедем тебе одежду прикупим, как, пойдет такой вариант?
-Дядь, чё, правда?
Тонков только кивнул. Кошка, на удивление, смирно сидела на коленях у ребенка. А у Тонкова перехватывало дыхание, когда он посматривал на свою находку.
Алина встретила их у порога:
-Привет, Игорёк, давай-ка прямо здесь тебя разденем, и выкинем твое рванье?
Мальчик тяжко вздохнул и согласился, когда он скинул свои лохмотья, Алина зажала рот руками: ребенок напоминал узника концлагеря... Руки и ноги сплошь косточки, обтянутые серой кожей, весь в болячках...
Тонков тоже нервно сглатывал, потом хрипло проговорил:
-Идите, мойтесь, а где Сонька?
-Здесь я, вот нашла самую маленькую футболку, меньше ничего нету. Ой какой ты тощий? Привет! Меня Соня зовут! Мы с папкой ща тебе поедем вещи купим, ой, а кошка какая тоже худючая.
На кухне Алина быстренько, как могла, остригла серые патлы ребенка, оставив на голове совсем короткий ежик, потом проводила его в ванную, посадила ребенка в теплую водичку с пеной.
-Давай, ты немного отмокнешь, а потом я тебя помою. Пойду, тебе мазь принесу — болячки твои смажем, волосы подравняем, и будешь ты красивый мальчик.
Кошка, зашедшая вместе с ними в ванную, казалось, слушает и понимает, что говорит Алина. Пока Алина ходила, ребенок совсем освоился, и из ванной послышалось его хихиканье. Оказалось, что Мурка запрыгнула к нему на руки, и он намылил её шампунем из ближайшего пузырька, и теперь, повизгивая от восторга, смывал с кошки обильную пену.
-Тетя, я Мурку тоже помыть захотел, не будешь ругаться?
-Нет, только давай грязную воду сольем, смотри, какая серая вода. И, малыш, называй меня тетя Алина, или просто Алина.
-Теть А...лина, а ты чего плачешь?
-Да вы с Муркой вон как брызгаетесь — пена в глаз попала.
Отмывались долго, воду меняли аж три раза. Только на четвертый раз вода осталась чистой.
Мурка, отмытая и завернутая в старенькую простыню, сидела в раковине и следила за мытьем, как заботливая нянька.
-Да, Игорек, вы с Муркой, как два трубочиста были, давай-ка мы вылазить будем уже!!
Алина аккуратно завернула его в полотенце и, взяв на руки, понесла в комнату:
-Ты как птичье перышко, легкий, но ничего, откормим вот тебя.
-Чё, тетя Алина, ты меня здесь оставишь и Мурку?
-А почему нет?
-Но я же бомжара позорный, грязный сучёныш? — удивился ребенок.
Алина помолчала, справляясь со слезами и горечью:
-Давай договоримся, — ты такие мерзкие слова забываешь, — нет этого ничего, есть мальчик — Игорек.
Вытерев ребенка, она трясущимися руками, аккуратно смазала его болячки мазью, одела огромную для него Сонькину футболку и сказала не отходящей ни на шаг кошке:
-А тебя, красавица, мы сейчас феном посушим, потерпи.
И кошка, удивлявшая все больше, терпела. Игорек, борющийся с закрывающимися глазами, едва ворочая языком сказал:
-Тетя Алина, ты такая хорошая, я... — и уснул.
Ребенок свернулся клубком в уголке дивана, кошка, оказавшаяся серой с более темными полосками, а также белыми пятнышками на груди и передних лапах, тут же подлезла к нему и тоже уснула. И не слышал Лигар-Игорек, как приехавшие Мишка с дочкой, шепотом поговорив с Алиной, пошли готовить им спальное место. Мишка потихоньку перенес ребенка на небольшой диванчик, кошка, настороженно шедшая за ним, тут же запрыгнула к ребенку, а Тонковы пошли на кухню.
Посмотрев на отмытого, оказавшегося светленьким, малыша, Сонька категорически заявила:
-Оставляем его себе, и будет у меня младший братик, вот. Пап, давай его оставим?
-Сонь, будет сложно и долго усыновить его, наверняка сначала в детский дом могут забрать, а потом оттуда только разрешат усыновить. Есть у меня кое кто, посоветуемся с ними, может, найдем какую-то лазейку.
Сонька пошла посмотреть на спящих, а Алина, отвернувшись к окну, не выдержала и разревелась. -Что ты? — Тонков робко обнял её со спины. — Что ты, девочка?
-Миш, — она повернулась к нему и подняла залитое слезами лицо, — это же невыносимо, такой малыш и столько перенес. Миш, я... давай, пусть он будет нашим ребенком!! Миш, я буду тебе хорошей женой, я постараюсь весь негатив, всю пакость твою забыть, давай мальчишку оставим? — Она просто рыдала в голос уже: — Я же когда его мыла, едва сдерживалась, чтобы в голос не завыть, там же ужас, а какие он слова говорит...
Мишка усмехнулся:
-Да, он много чего с изнанки жизни видел и знает. Поверь, я буду очень стараться, чтобы он был с нами, и не только из-за тебя, просто... просто нельзя ребенка предать и оставить ещё раз, у самого сердце разрывается!!
Они долго стояли так, обнявшись, ничего не говоря. Этот неожиданный ребенок своим появлением положил конец недоверию, и Тонков осознал, что сделает все возможное и невозможное, чтобы у них наконец-то сложилась самая настоящая семья — с теплом и доверием. Пока Игорек спал, будущий родитель развил бешеную деятельность: он прошелся по всем старым связям, вызвонил и выловил старого приятеля — ушлого адвоката, озадачил другого знакомого работающего в МВД, пытался найти выход на органы опеки, колесо завертелось.
