Исповедь странного человека

Он достал какой-то огрызок.

- Ну чего? - ответил он, на мой насмешливый взгляд. - Не было другой бумажки, не переписывать же мне, как в школе. Ты слушай, давай.

Олег кашлянул, словно конферансье, перед объявлением очередного участника и зачитал:

- Ничего не происходит просто так. Не надо бояться идти своим путем.

Я будто наяву увидел Макса. Его лицо, улыбку. И то странное ощущение, которое иногда возникало в его присутствии. Ощущение нереальности происходящего.

Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания.

- Это все? - спросил я у Олега.

- Ну да, - ответил тот.

- Тогда, пока, - сказал я...

ГРАНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

"Точка невозврата"

Если ты что-то не видишь, это не значит, что этого нет.

Если ты что-то не понимаешь, то это не значит, что это глупость.

Если ты что-то нельзя пощупать, то это не значит, что оно не имеет значения.

Если кто-то много знает, то это не значит, что он знает все.

Путей всегда лишь два, а жизнь и смерть бывают лишь раз.

Глупо тратить их на заблуждения.

(Старший, лидер группы "Феникс").

* * *

Картины прошлого.

Какое главное чувство одолевает человека, который находиться в больнице? Правильно. Скука. Ну не хрен здесь делать. Особенно когда дежурная медсестра, женщина преклонных лет, и злая, как тысяча чертей.

Все разговоры между пациентами травматологического отделения уже переговорены, ничего нового уже не скажешь. Скука!!! Особенно вечером, когда уже многие спать ложатся, а к тебе Морфей все не идет.

А на улице весна, девчонки скоро будут бегать в коротких платьях. А ты здесь, среди запахов лекарств.

Я прошкандыбал до туалета. Проклятые костыли! Как же вы мне надоели! Зашел в тамбур перед, собственно, дверями в сортир. Здесь была курилка.

Дверь в одну из кабинок было открыта и оттуда торчала нога в гипсе. Я встал на одну ногу, оперся на костыли и сел.

— Жень, — послышался заговорщицкий шепот из кабинки. — Закурить есть?

Петрович. Врач ему запретил много курить, сказал, что из-за этого у него плохо заживает. Поэтому ему выдавали полпачки его "Примы" на день. Которую он благополучно приканчивал к обеду, а потом стрелял сигареты у "сокамерников".

— Держи! — улыбаясь, протянул я пачку.

Дед выехал из туалета на своем кресле, взял сигарету, отломив фильтр, сунул ее под усы и заехал обратно. Конспиратор, блин.

— Мегера где, не видел? — послышался его голос.

— Ушла куда-то, — ответил я. — Сам видел, как из отделения выходила.

— Це гарно, — ответил дед.

Я почти уже докурил, как с другого конца коридора (туалет был в другом конце от входа), послышались голоса, скрипнули колеса каталки.

— Кажись, привезли кого, — прокомментировал Петрович, выезжая из укрытия.

— Ага, — ответил я, беря костыли.

Дед, тем временем, ловко выехал в коридор, открыв дверь тростью. Рыцарь, блин, с копьем.

По позднему времени, пациентов в коридоре шарилось немного. Мы с Петровичем, да Витя, парень из пятой палаты, так "удачно" прогулявшийся пьяный по стройке, что сломал руку, ключицу и проломивший башку.

Допрыгав до дивана, на котором Витя и сидел, наблюдая за прибытием новенького клиента, я плюхнулся рядом с ним. Петрович в такой мебели не нуждающийся, по причине того, что своя всегда с собой, пристроился рядом с диваном.

— Ты бы дед, шлагбаум-то убрал, — заметил Витя, имея в виду дедову ногу. — А то зацепят ненароком, еще раз сломают.

Я усмехнулся. Так себе, конечно шутка, но и такой рад, когда проведешь здесь больше недели. Петрович же, вняв таки совету, переехал на другую сторону дивана, встав так, что спинка его кресла упиралась в подлокотник дивана, а нога находилась вдоль стены.

На каталке лежал индивидуум определенно мужеского пола. Судя по отсутствию груди, наличию бугра там, где у женщин было гладко, и по щетине на роже.

Скрипнула дверь и из нашей, четвертой, "ходячей" палаты вышел еще один чел. Тоже, как и я, на костылях. Николаем звали

— Что, новенького привезли? — спросил он, падая рядом (именно падая, по другому сесть на одной ноге трудновато).

— Ага, — ответил Витя.

Собралась, короче, почти вся полуночная братва. У всех нас проблемы со сном. Дед, видимо, уже выспался за всю свою жизнь (да и за два месяца здесь). Витя недавно поступил, еще не может спать, сломанное видно болит. Николаю уже спать надоело, он уже три недели здесь, на выписку скоро. А я...

Не знаю, что со мной. Нет, со сном у меня все в порядке. Со сновидениями вот, что-то не то...

— Вера Ивановна, в какую его? — громко спросил у сидящей за стойкой медсестры Витя.

Та подняла голову, нашла взглядом нас, будто только что увидела. И опять склонилась над какой-то писаниной.

— Вот мегера, — пробурчал Виктор.

В это время, пришли дюжие санитары и, спросив что-то у нее, схватили каталку и покатили по коридору.

— В шестую закатывают, — зачем-то прокомментировал, то, что мы и так видели, Петрович.

— Что, настолько тяжелый? — удивился Коля. — А по нему не скажешь.

Медсестра вышла из-за своей стойки, и прошла в ту же палату. Вскоре санитары вышли, укатив с собой и каталку.

— Давайте по палатам, — грозно сказала женщина, выйдя из палаты. — Не нарушайте режим...

Утром, после завтрака, я сидел в курилке, шлифуя калории дымом. Опять какая-то хрень снилась. Что это, блин, за люди? Никогда их не видел, но во сне они казались такими знакомыми. Я бы даже сказал, родными. Но я! Их! Никогда! Не видел! Какого черта они мне сняться?!

Вот из-за этого и не люблю в последнее время спать. И такие яркие эти сны, я даже не всегда понимаю, что проснулся. Мне иногда даже казаться начинает, что я другой человек. Как бы не это... Я мысленно покрутил у виска. Видать, крепко все же башкой приложился. И раньше-то, сам себе доверия не внушал, но сейчас уже перебор...

Дверь скрипнула, в курилку въехал дед. Закурил, еще свою, сигарету.

— Новенького-то к вам ложат, — сказал он.

— А что так? — поинтересовался я.

— Так Колю выписали, место освободилось, — ответил дед. — А в шестую-то его так, на ночь только определили.

— Жаль, — вздохнул я. — Один игрок выбыл.

Ночью мы, бывало, в карты резались. В "Тыщщу", как говаривал дед. Частенько нас медсестры ругали. Зайдут, бывало в курилку, а там туман. Сигаретный. Да кто-то из нас отчаянно спорит. Правда, выгоняла оттуда только вчерашняя медсестра, "Мегера" между нами. Остальные просто просили не орать.

— Максимом зовут, — добавил дед. — Ногу поломал.

— Ага, — ответил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Сегодня Олечка дежурит. Хоть чем-то заняться можно будет. Замужем правда она, но пофлиртовать-то никто не запрещает. Тем более, что она не против. Ладно.

— Пойду, — сказал я, бросая окурок в урну. — Знакомиться с новым членом нашей дружной компании.

— Давай, — откликнулся дед, поплевав на пальцы.

Докуривает он всегда до конца. А в конце сигареты без фильтра жгут-с пальцы-то. Ну, что, пора подыматься.

— Эх! — я рывком поднялся, и держась за стену, пристроил костыли на место. Под мышки то есть.

Когда я зашел в палату, новенький спал. Завидую. Время десять, а у человека столько сна, что он еще днем добирает. Хотя.

— Он после наркоза что ли? — спросил я у соседей, кивнув на парня.

Мне кивнули в ответ. Понятное дело, небось в ноге ковырялись. На правой ноге у новенького красовался свежий гипс. Ну, не так и серьезно у него видать, всего-то по колено наложен "цемент".

Я уселся на свою койку, соседняя кстати с вновь прибывшим. Лег, уставившись в потолок.

— Во, слушайте, — сказал Мишаня, самый молодой участник нашей "сборной"

Он постоянно лазил на своем новеньком телефоне по инету, что-то читал, ржал иногда.

— У меня есть сомнения! — зачитал парень. — Я думаю, что моя девушка мне изменила! Это реально проверить? Если её к гинекологу сводить?

Миша сделал паузу и продолжил:

— И что он там увидит? Счетчик входящих?

Палата грохнула хохотом. Григорий, мужик лет сорока, смеялся и морщился одновременно. Ребра поломал, потому как. Смотря на него, становилось еще смешнее.

— Счетчик входящих! — буквально прорыдал мой тезка, Евгений Саныч, пенсионер, нашедший свою яму (и перелом стопы) на своем же садовом участке.

Когда я отсмеялся, то увидел что этот новенький, Максим, смотрит на меня. Взгляд его был еще не совсем осмысленный, сонный.

— Здорово! — сказал я...

... Серьезно познакомиться удалось только на следующий день. В первый день парню было совсем плохо, на все вопросы он отвечал односложно, постоянно проваливаясь в дрему. Мы от него и отстали.

— Ну и как ты так? — спросил Евгений Саныч Макса, когда мы пришли после завтрака, показывая на гипс.

— Не поверите! — улыбнулся тот. — Это на меня свалилось. Буквально. В автобусе, сумкой. Вот сразу с вокзала, сюда и привезли.

— Оригинально, — отметил Григорий. — Таких до тебя еще не было.

— Что врач говорит? — спросил из своего угла Саныч.

— Да, говорит что на неделю — другую я здесь, — Максим постучал по ноге. — А это на два месяца.

— Стало быть, ничего страшного, — заметил Григорий.

— Ага, — Макс поморщился. — Только все равно хреново.

— Это точно, — Григорий тоже поморщился, прижав руку к груди. — Но это еще ничего. Вон дед уже третий месяц тут. Одичал почти.

— Дед? — Макс недоуменно поднял брови, оглядывая присутствующих.

Никого, видимо, кто на это звание тянет, он не увидел.

— На коляске который гоняет, — пояснил Миша.

— И стреляет постоянно сигареты, — добавил Саныч.

— Ага, — Макс кивнул. — Понял.

— Ты где работаешь? — спросил его Саныч.

— Я? — видно Макс не ожидал такого вопроса. — Журналист я. В журнале работаю. "Странник". Не слышали?

— В этом? — Григорий достал из тумбочки журнал.

На его обложке был изображен какой-то мужик, в полевом прикиде. Максим кивнул.

— Часто ездишь везде? — с какой-то завистью спросил Миша.

— Приходиться, — опять кивнул Макс.

— Отдохнешь теперь! — улыбнулся Саныч.

Я все молчал, пытаясь кое-что понять. Я привык уже, что научился определять и характер людей и кем примерно работают. Так вот с Максом я не мог никак разобраться. Для меня показалось странным, что он сказал, что журналист. Никакой нагловатости, мнения свысока.

Вообще, его жесты были удивительно мало информативны. Скупы. Говорили только то, что он и так говорил словами. Это было необычно. А еще его взгляд.

Иногда, особенно в начале, я ловил его на том, что он внимательно, оценивающе так, меня рассматривает. Как сканирует, такое было ощущение.

Еще заметил одну фишку за ним. Он умудрялся разговаривать со всеми. Буквально, с любым человеком. Даже с нашей "мегерой". Я раз увидел, как он, стоит и слушает ее, а та что-то рассказывает, активно при этом жестикулируя...

... — Плохой сон? — спросил Макс, зайдя вслед за мной в курилку.

Я лишь кивнул, затягиваясь сигаретой. Он тоже присел рядом (как-то плавно у него это получается, с костылями-то, будто они ему совсем не мешают). Тоже закурил. Мы сидели одни, была глубокая ночь, все спали.

— Я заметил, ты спишь плохо, — сказал Максим, затягиваясь. — Болит?

— Да не особо уже, — ответил я.

— Душа, я имею в виду, — Макс внимательно посмотрел на меня.

Я нахмурился. То, что мы лежим в одной палате, даже на соседних койках, еще не дает...

— Ты женат? — спросил он.

— Нет, — коротко ответил я.

— А я вот, собираюсь, — мечтательно произнес он. — От девушки своей и ехал. Вот и приехал. Сюда.

Мы помолчали.

— Она ко мне переезжать не хочет, — Максим поморщился и пощупал ногу в гипсе. — Дергает, зараза.

— Хотели тут на днях в лес сходить, — он усмехнулся. — Сходили.

Он замолчал, видно погрузившись в воспоминания.

— А ведь она говорила, не езди, останься, — он помотал головой. — Все говорило об этом. Замок на куртке не застегивался, автобус опоздал.

Я покивал головой, показывая, что слушаю.

— А ты, перед тем как разбился, ничего не замечал такого? — перевел Макс разговор на меня.

— Не-а, — ответил я.

Говорить мне не сильно хотелось. Было даже несколько досадно, что он пришел. Хотелось отойти от этого долбанного сна в одиночестве.

— Я чего спросил-то про жену, -снова решил задать мне вопрос Макс. — Ты постоянно во сне имя одно и тоже повторяешь.

— Да? — удивился я. — Какое?

— Ирина, — ответил парень, снова потирая ногу. — Из-за этого я и спросил.

Я прогнал в голове имена знакомых женщин. Нет, Ирина одна есть, но мы не настолько близки, чтоб я ее имя повторял.

— Ладно, — Макс выбросил окурок, оперся на лавку и встал. — Пойду, может, еще посплю.

— Давай, — напутствовал я его.

Парень встал, взял костыли. Я не сразу и понял, как так получилось. Он как-то странно посмотрел на меня и показалось, что мне на грудь, будто камень опустили, хотя дышать было также легко.

— Не страшно было? — спросил Макс, каким-то гулким шепотом.

— После, было, — будто сами вылетели у меня слова. — А до, только интересно...

* * *

Вечерняя дорога была пустынна. Одинокий всадник летел на железном коне, прочь от города...

... Рев мотора отражался от деревьев, но не бил в уши, а рокотал, будто сытый зверь. Поворот за поворотом, мягко ложиться под колеса асфальт. Алый круг закатного солнца бликнет иногда в зеркалах. Мы одно целое, стелемся над дорогой, дышим вместе. В унисон бьются два сердца — человеческое и железное.

И вот она снова. Проклятая черта, граница. Мотоцикл, будто тоже почуяв ее, стал сбавлять обороты. А, нет. Это моя рука, тело опять предает меня. Все как всегда, но теперь я готов.

Мотор вновь взревел, под сердцем полыхнула боль, будто всадили иглу, незримая грань уже почти осязаема, будто прорываюсь сквозь кисель.

Вспышка! Замелькали какие-то образы перед глазами. Чьи-то голоса. Кто-то зовет меня... Чей-то плач. Женщина плачет, горько, завывая. Вой собаки. Удар...

Еще один. И еще. Глухой треск. Свист над ухом, уходящий в ультразвук. Хлестанул резкий звук, будто выстрел...

... Женщина. Высокая какая. Будто я на коленях стою. Ласково гладит меня по голове. Вид у нее очень усталый. Сильно хочу есть...

... Рыба бьется на леске, разбрызгивая прозрачные капли. Рядом лица. Мальчишеские. Радостные. Вдалеке, на том берегу реки, темнеет лес...

... Девушка. В легком летнем платьице. Идет ко мне навстречу, по тенистой аллее. Почти бежит. Ловлю ее в объятия. Горячие губы тыкаются в мои. Букет цветов. Пахнет весной. Свет солнца, отражаясь от брызг воды в фонтане, разлетается веселыми зайчиками вокруг...