А я захохотал. При каждом приступе смеха мне будто раскаленный прут в бок втыкали, но остановиться не было никакой возможности. Альф окончательно смутился.
— Питер, я... мы...
— Ох, Альф... не могу просто... мне смеяться больно... блин!.. давно я так не веселился. Уйди! Скройся с глаз моих, пока меня не отпустит! Поесть чего-нибудь принеси... ох, не могу!.. Ты случайно планы ее похищения не разрабатываешь? Уйди... уйди... сгинь с глаз моих минут на пятнадцать.
— Ты не рассердился?
На меня накатил новый приступ хохота, но смеяться сил уже не было. В боку полыхал пожар. Сил хватило только на то, чтобы простонать:
— Уйди!
— Мне, правда, очень стыдно...
— Иди-иди. Смой с себя позор. А на обратном пути еды захвати.
Альф вышел, приступ смеха прошел, но хорошее настроение осталось, хотя бок и болел. Я весело посмотрел на Виктора, который с невозмутимым лицом уселся в кресло.
— И давно это у них?
— Да почти сразу, как только вы уехали. Но я узнал только когда от Эрлика вернулся.
— Глянь-ка! Никогда бы не подумал. Альф-то...
— Да это не Альф вовсе.
Я присвистнул.
— Бойкая девочка!
— Подметки на ходу режет.
— А с чего Альф-то решил, что я должен рассердиться? И у меня создалось впечатление, что они это скрывали... Может, показалось просто?
— Нет. Он считал, что между вами и Ясмин что-то есть.
— С чего бы?
— Не знаю. Сами спросите.
— А что там у Эрлика?
— Жив-здоров, разгребает дела своей семьи, но готов присоединиться. Там у него уже мало забот осталось.
Зашла Ясмин. Она успела одеться и позабыть на какой ноте завершилась прошлая встреча.
— Питер, ты выздоровел?
— Нет. Но если не помер, то пока поживу.
— Это хорошо.
— Да. В общем-то, неплохо. Я доволен, по крайней мере.
Появился и Альф. Молчаливый, сосредоточенный и с большим подносом в руках.
— О-о-о... Тащи сюда.
— Питер, вы бы полегче, а то...
— Помолчите, Виктор. Мне доводилось переносить и большие тяготы и лишения.
Я принялся закидывать в себя все, что попадало под руку. Ясмин посмотрела на меня, решительно взяла в одну руку нож, а в другую — вилку и принялась яростно терзать кусок мяса. Даже имея очень богатое воображение, назвать это хорошими манерами было нельзя. Само сочетание Ясмин, ножа, вилки и еды выглядело немыслимым.
— Что ж вы с девочкой сделали, изверги?
— Теперь вы помолчите, Фламм. Альф на нее хорошо влияет. Еще пара недель и ее можно будет на торжественные приемы выводить.
— Я на нее нормально влияю. Просто до этого вы на нее плохо влияли, — вписался в разговор Альф.
— Не спорю. Но я и раньше хорошими манерами не блистал. А ножом и вилкой в тандеме пользовался только на занятиях по этикету. Это было в Академии, было давно и большей частью — неправда. Так что все это — тлетворное влияние Карелла. Он в море разбойничал. Видно, там и нахватался. Очень невоспитанные ребята эти фоморы.
О фоморской эпопее Виктора все знали, так что секретной информации я не разгласил. Некоторое время все обдумывали полученную информацию. Первым нарушил молчание Виктор:
— И что теперь? Какие у нас планы?
— У меня самые, что ни на есть, простые — полностью подняться на ноги и навести порядок в голове. Прибраться, там, подмести, пыль вытереть и мысли по полочкам разложить. Как-то упорядочить весь этот хаос и сумбур. И почему "у нас"? Помнится, вы все у меня наперебой спрашивали, какие У МЕНЯ планы. Что изменилось? Вы, Карелла, решили приобщиться к великому? Под великим я имею ввиду себя.
Карелла на шпильку никак не отреагировал. Вроде, как и не услышал вовсе. Посмотрел на меня мрачным взглядом и сказал:
— Похоже на то. Особого выбора все равно нет.
— И что, даже отговаривать меня не будете? Стараться подкупить? Угрожать? Шантажировать? Приводить массу бессмысленных доводов? Ничего из ваших обычных приемов?
— Вы мне Фаро долго вспоминать будете?
— Очень, — с удовольствием сказал я. — Очень-очень долго. До самой смерти, а если вам не повезет, то и после смерти являться буду.
Виктор вздохнул.
— Так я и думал. А отговаривать вас... честно скажите — хоть малейший шанс есть?
— Нет.
— Ну, вот вам и ответ.
* * *
Альф и Ясмин ушли. Хоть они и уходили поодиночке, но я готов был поспорить, что эта парочка сейчас вместе. И, скорее всего, слилась воедино. Хотя, может, уже и заснули. Карелла сидел у меня и не спал. Как я понял из фразы, которую обронил Альф, не спал он уже двое суток. Потому и напился Виктор с потрясающей скоростью. Внешне на нем это никак не сказалось, но вот тема разговора становилась все более и более скользкой. Слушать о его отношениях с Полиной мне было неловко, и я знал, что когда он завтра вспомнит об этом, то будет неловко уже ему. Я не собирался ничего усложнять. Все было и так достаточно сложным.
— Откуда у вас столько мусора в голове? Где насобирали-то? Поделитесь.
— Вы приземленный человек, Питер. У вас нет фантазии. А у меня есть. Песню слыхали? Там чего-то типа "...тра-ля-ля, полет фантазии, ля-ля-ля..."
— Хорошая песня. Слова потом перепишете — выучу на досуге.
— Вы не поняли. "Полет фантазии"! Во! Понимаете — полет! Я мечтатель в душе. У меня есть воображение и этот самый полет фантазии. У меня в душе живет птица...
— Дятел у вас в душе живет...
— ...гордая птица...
— Вас обманули, Карелла. Дятел — это не гордая птица.
— Что?
— Ладно. Не особо гордая.
— Причем тут дятел?
— Ни при чем. К слову просто пришлось.
Попытка свернуть с накатанной колеи в сторонку не удалась и Карелла, встряхнув головой, снова завел свою шарманку:
— Когда... все это произошло...
— Все, Виктор. Забудьте ее. Вы мне сами это советовали. Просто забудьте.
— А я забыл. И каждый день помню, что забыл. Один год, пять месяцев и девятнадцать дней. Каждый день. Знаете, что такое одиночество?
— Я знаю, что такое одиночество. И поверьте — то, что испытываете вы — не одиночество.
— Да я сейчас на самом дне...
— У одиночества нет дна. Когда вы кого-нибудь теряете — это не одиночество. И когда вы понимаете, что терять больше некого — это тоже не одиночество. Однажды наступает день когда, когда вы забываете, что вообще когда-то и кого-то могли потерять — но и это не одиночество. Настоящее одиночество приходит тихо, крадучись. И тогда вы понимаете, что вам не страшно терять людей. Никого из вашего окружения, потому что у вас нет никакого окружения, а окружающие вас люди не из вашего мира. Но это не дно одиночества. Это только начало. Старт. Из всех моих знакомых самым одиноким был Блок. Так что лучше заткнитесь.
Карелла наконец-то замолк. Надо будет как-нибудь рассказать ему о душевных терзаниях Полины. Только не сейчас. Трудно понять, что там, в сумерках сознания Виктора происходит. Он мне душу по пьяной лавочке никогда не изливал. Да и не по пьяной тоже. И я бы спокойно пережил, если бы этого никогда не произошло.
— Что мы будем делать с поисками Алисы? — неожиданно трезвым голосом спросил Карелла.
— Во-первых, что я буду делать. Не "мы", а "я". Во-вторых, пока не знаю, что я буду делать.
— Почему это?
— Пока неизвестно кого и как искать, чтобы хотя бы узнать, что произошло с Алисой.
— У вас какие-нибудь предварительные наметки есть?
— Есть.
Мы помолчали минут несколько.
— Ну?
— Что "ну"?
— Я спросил, есть ли у вас наметки.
— А я вам ответил, что есть. Славно побеседовали. Идите спать, Карелла.
— У меня бессонница.
— Тогда у Альфа какую-нибудь лекарству попросите. Или просто сидите молча.
Карелла нахохлился в кресле и притих.
На самом деле никаких внятных наметок у меня не было. Слишком много разнообразных кусочков, которые никак не подходили друг к другу, но тем не менее были склеены намертво. Дроу, которые пока существуют только в форме рассказа. Не особо правдоподобного рассказа. Люди, которые напали на Альфа и на меня. Может это одни и те же люди, а может и нет. Может связаны с возможно существующими дроу, а может — не связаны. А есть еще эльфы и коннемарские гвардейцы (которые, может, и не гвардейцы вовсе). И, наконец, все эти люди и существа могли быть не связаны между собой и уж тем более никак не связаны с похищением Алисы. Впрочем, это я пытался себя успокоить, потому как непостижимым образом чуял, что все эти события и их участники накрепко связаны между собой невидимыми нитями, которые невозможно разорвать.
Очень много предположений. Гораздо больше, чем фактов, которых нет вовсе.
Но начинать с чего-то надо. С эльфами я уже пообщался и навряд ли смогу узнать больше, чем узнал... Нет, узнать, при желании, смогу, но это будет то знание, которое я унесу с собой в могилу. Дроу... Общаться с ними мне просто не хотелось. Фразу "высокомерные подонки" сложно истолковать как-то двояко. А это, между прочим, эльф сказал. Очень долго и кропотливо надо искать, чтобы найти кого-то повысокомернее. Не думал, что такие вообще существуют. Где эти дроу обитают, я не знаю, но даже если бы у меня точные координаты их города были... Я реально оцениваю свои способности и возможности. В гномских норах, наверняка, светлее. Там лампы есть, хоть и жиденькие. Короче, это все равно, что идти войной на обитателей моря Рифф. Подводных его обитателей. Нет ни шансов победить, ни шансов найти город дроу.
— Послушайте, Виктор... — я повернул к нему голову.
Виктор спал. Ну и ладно. Я уже выспался, до утра еще далеко, а подумать есть о чем. Где-то в глубине шевельнулась мыслишка о спокойной жизни в Ванборо и безмятежном существовании на базе, но я сразу же их придушил. Если честно, то я был даже рад, что обстоятельства сложились так. Нет, ну, не именно так... пропажу Алисы, в любом случае, не назовешь радостным событием. Просто... просто это все каким-то образом наполняло мое существование смыслом. Может — не очень глубоким и духовным смыслом... так у меня такого-то и не было никогда. Я подумал, что был кем-то вроде охотничьей собаки, которая рождается и которую натаскивают только для одной цели — поиска дичи. Вроде Баньши, которого учили принимать участие в сражениях, но не учили пахать землю и возить повозки. Наверное, грустновато ему здесь было. Хотя, кто знает... И я пустился в путь по длинным и извилистым тропкам своих догадок, пытаясь выстроить из разрозненных кусочков хоть какое-то подобие цельной картины.
* * *
Разбудил меня Виктор. Я сразу взглянул в окно. Солнце стояло высоко, но не особо. Полудня еще не было. А заснул я, похоже, часов в пять. Виктор был свеж и чисто выбрит. Еще он имел виноватый и сконфуженный вид.
— Вы в порядке? А то я как-то переживать начал...
— Я в порядке, — я приподнял одеяло и посмотрел на свою рану. Если она и выглядела лучше, то совсем чуть.
— Альф сказал, что сейчас дело пойдет на поправку.
— Угу. Он это только вам сказал, или сходил в местный храм, чтобы богов в известность поставить? Альф проснулся?
— Да. Нужно позвать?
— Не обязательно. Потом сообщите ему, если посчитаете нужным. Для моих целей мне понадобитесь вы, но вначале скажите — вы точно в этом участвуете?
— Да. Послушайте, Питер... я... вчера немного перебрал...
— Вы дурак, Виктор.
— Я знаю, — покорно согласился Карелла.
— Не-е... еще не знаете. Вы зачем с такой легкостью сдали мне все козыри, своих отношений с Полиной?
— Я полагал, что вы и так все знаете.
— Может знал... а может — нет. Зато уж теперь у меня никаких сомнений не осталось. Вас не смущает тот факт, что впоследствии я могу это против вас же использовать?
— А вы можете?
— Да.
Виктор недоверчиво посмотрел на меня. А зря. Я ведь мог. И ему лучше не знать, насколько далеко я мог зайти.
Ведь зайти я мог очень далеко. До самого конца. Надеюсь, что такого никогда не произойдет, но никогда нельзя загадывать наперед.
— Мне казалось, что даже за то время, что я вас знаю, вы изменились.
— Нет. Люди не меняются. Во всяком случае, это происходит не с такой блистательной скоростью, а очень-очень медленно. Изменяются только обстоятельства. Да и люди-то если меняются, то не обязательно в лучшую сторону. Я, кстати, не уверен, что мы с вами поладили бы, изменись я в лучшую сторону. Там, в Фаро, вы искали меня. Вам был нужен именно Питер Фламм. Но никто не заставлял вас тащиться в Ванборо. Почему вы это сделали? Вас каждый суслик в Федерации знает. Зачем вам понадобился я?
— Мне казалось, что у нас неплохие отношения...
— Вам перечислить все случаи, когда мы ругались в тряпки?
— Я не о том... Просто... не знаю... Вы не станете молчать, как Эрлик, если вам не нравится ситуация... Вы — везучий человек... Вы всегда идете до конца...
— Не всегда. Иногда на это просто не хватает времени. Но суть вы уяснили?
— Я не совсем понял, что именно я должен был уяснить?
— Ваши отношения с Эрликом мне непонятны, как и сам Эрлик. Но эти отношения я просто принимаю, как данность. Всем, кроме Эрлика, от вас что-то надо. Потому они и станут вам потакать и поддакивать. Мне от вас не нужно ничего. Вы не являетесь моим закадычным приятелем, а вначале я вас вообще с трудом выносил. Мне начхать на все ваши душевные раны и моральные терзания. В моей шкале ценностей жизнь Питера Фламма стоит гораздо выше, чем жизнь Виктора Карелла. А теперь скажите, если бы я изменился в лучшую сторону...
— Вы не изменитесь, — взгляд у Виктора снова стал жестким, а губы вытянулись в тонкую ниточку.
— Да... к сожалению, — я поскреб щеку. — Идите попросите принести мне бритву и прочее. У меня вся рожа зудит.
— Я пришлю Нину. Она вас побреет.
Когда Карелла выходил, то в зеркале, висевшем на стене, я увидел выражение его лица. Он улыбался.
* * *
Вокруг была тьма. Не просто темно, а кромешная тьма. Такая, что я начинал сомневаться — а могу ли я вообще видеть. Глаза были целыми — это самое первое, что я проверил. Но даже поднося ладони к носу я не видел своих пальцев. Может это какое-то заклятие? Не знаю.
Не было слышно ни звука. Ни приглушенных голосов, ни отдаленных шагов, ни мышиного шороха, ни комариного писка... Ни-че-го. Абсолютная тишина, которая просто разрывала барабанные перепонки.
Времени не было. Не существовало ничего, что указывало бы не его течение. Ни света, ни звука, ни движения... Здесь даже запахов никаких не было.
Это было нереальным. Как другая сторона жизни. Та сторона, где нет ничего. Вообще ничего. Временами я начинал сомневаться, что сам еще существую, потому как реальных доказательств существования, было маловато — шероховатая сдержанность камня у меня под пальцами, кусок веревки, которой раньше были связаны мои руки и жажда. Голод тоже присутствовал, но жажда была гораздо сильнее. Я знал, что от нехватки воды люди умирают быстрее, чем от голода. Знание, конечно, было не особо жизнеутверждающим, но мне ведь надо было хоть на что-то надеяться. Вот я и надеялся, что тот, кто меня сюда поместил, придет дать мне водички. Ну, или убедиться, что я еще не помер... или уже помер — смотря на что он рассчитывает.
