| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Господин капрал, рядовой Петерс по Вашему вызову явился! — обращение "господин капрал" явно было местью за "Красного Латышского Стрелка".
Кэп, тщательно пряча улыбку, разглядывал пёстрое чучело, стоявшее перед ним навытяжку. Помимо бейсболки к костюму Стрелка добавилась псевдояпонская бумажная курточка, многочисленные карманы которой подозрительно топорщились, как, впрочем, и карманы джинсов. Кроме того, Яна шатало, но явно не с перепоя, а просто от усталости.
— Вольно! — буркнул Вовка, насмотревшись. — Марш спать.
— Есть вольно, — Стрелок расслабился, сделал шаг в направлении стола и под визг микроволновки стал выкладывать добычу: пачку дешёвых фломастеров, карманный фонарик, двух плюшевых зайцев (поменьше, с кулак, — сиреневого, побольше, с волейбольный мяч — ядовито-зелёного), горсть "Дирола" вперемешку со "Стиморол", калькулятор, брелок с эмблемой "Мерса" и белый пластиковый тюбик внушительных размеров. Кучу трофеев накрыли ветровка и бейсболка, после чего опустошённый Латыш добрёл до ближайшей койки и рухнул в неё, уснув на лету.
— Н-да... — четыре пары глаз изучали кунсткамеру, в которую превратился стол. Мешок на ощупь извлекал пиццу из недр микроволновки. Фома приподнял за край курточку и полюбопытствовал:
— А это откуда? В тирах таких призов не бывает.
— Выменял на что-нибудь... С тобой поведёшься — тому ещё бартеру научишься! — Кэпа гораздо больше заинтересовал тюбик, и теперь он вертел этот миниаэростат в руках, читая синие надписи, сделанные почти исключительно по-русски. — "Формакон"... Детище российской конверсии?.. Похоже, Латыш добрался до "Зеркального".
— Що?! — Гриц от изумления перешёл на мову. — Що цэ такэ?
— Крем после бритья. Именно то, что требуется, — Вовка провёл рукой по подбородку и направился в сторону душевой. На пороге задержался, кинул Гришке "Поставь эту мелочь на баланс!" и скрылся за дверью.
— Садимся есть, что ли? — Мешок сдвинул боевые трофеи Стрелка в сторону, разложил пиццу по тарелкам и соображал, чего не хватает на столе. — Джо, да оторвись ты от этого бреда, фанатик!
Некоторое время было тихо, лишь из душевой доносился плеск воды, посапывал Ян, да трещало у кого-то за ушами; потом раздался звонок (тембр звонка в этом номере был на редкость гнусен), входная дверь распахнулась, и на пороге обнаружился шкафообразный дядя, облачённый в просторные бермуды и обтягивающую майку с рекламой "Посетите солнечный Меланполь!"; на руке громилы безжизненно висел Ромка. Одновременно из душа вывалился свежевыбритый Кэп с полотенцем на голове.
— Это ваш экземпляр? — жизнерадостно осведомился качок. — Получите! Можете даже не расписываться! — он аккуратно положил на тумбочку ключ с биркой ""Мегаполис" 1314".
— Так... Откуда это тело? — Вовка чувствовал, что на сегодня с него вполне достаточно; он сдёрнул полотенце с головы и, не глядя, швырнул на стул.
— Да вот наше заведение, напротив, — "Неарх"...
"Вышибала", — подумал Кэп. — "Что этот идиот ещё отчебучил?"
— Дрался, буянил, бил окна, посуду, клиентов?!
— Да в общем-то нет... — дядька улыбался вполне дружелюбно. — Песни пел, правда... Перебрал вот малость.
— Доплачивать надо?
— Нет, он вперёд заплатил... А по скольку же вам годов, молодцы? — громила наконец сообразил, что в номере нет ни одного взрослого.
— Кому сколько... Мешок, Фома, уложите этот организм! Пел он...
— Так вы — военные, что ли? — вышибала явно сложил в уме два и два, получил в сумме восемь и несколько обалдел.
— Они самые. Пел он... Карузо хренов! Это же какие нервы надо иметь, чтобы его пенье выдержать! Получите компенсацию за моральный ущерб! — Вовка выудил из кучи на столе брелок и сунул в руки мужику; теперь перед ним стояла задача выставить постороннего из номера по возможности оперативно и без потерь. — Спасибо за помощь. Как Вы нас нашли?
— Да он всё ключ вертел на пальце, — громила, видимо, слегка растерялся, а Кэп, пользуясь ситуацией, развернул его и направил к выходу. — Вы заходите к нам, ребята, у нас тихо, и выпивка дешёвая, и закуска вкусная...
"Тихо у них... Зайдём — громко станет... Уже стало, пел он, Поль Робсон, чтоб его! Ну хватит, дёру отсюда! Только этого спровадить, и дёру! А если бы он ключ посеял?! Тоже радость большая..."
Вернувшись в номер, Кэп яростно расчесал свою успевшую высохнуть шевелюру, влез в белую рубашку и джинсы и решительно оттащил Серого от "Подрывных работ", в которые тот вновь вцепился, доев пиццу. Крис, активно участвовавший в завтраке, спал в кармане х/б.
— Пошли отсюда. Они тебя плохому научат: пить, курить и кататься на танке. Григорий, деньги на бочку.
— Какие деньги? — Фома выглядел обиженным. — Ты чё брелок стырил, я его уже в реестр внёс!
— Сам говорил, что денег немерено. А брелок как внёс, так и вынесешь, а так же вот это, — Вовка взял за уши зайца побольше, повертел его в руке. — "Ну и рожа у тебя, Шарапов!"
— Вот так всегда, Стрелок добывает, а Кэп пользуется...— протянул Мешок, на всякий случай ретируясь в сторону окна.
— С Латышом я вопрос утрясу сам. А кремом воспользоваться тебе лично настоятельно рекомендую... — Вовка нахлобучил на Серёгу бейсболку и повернулся к Грицу: — Григорий, деньги на бочку, считаю до... Раз!
Фома, старательно кряхтя и всем видом демонстрируя оскорблённую невинность, выложил на стол крупную купюру. Кэп свёл брови:
— И это — всё, что осталось?! Где моя карманная дыба?
Гришку сдунуло, он забрикадировался в душевой и включил воду. Вовка с тяжким вздохом взял деньги, окинул номер взглядом: Стрелок и Рэм храпели по койкам, Мешок сидел на подоконнике с тоской во взоре.
— Костыль — за старшего. "Подрывное дело" спрячь подальше, чтобы Серый не сразу нашёл. Номер не покидать. Когда этот, — кивок в сторону Ромки, — проспится, пусть Фома наконец поучит его грамотно похмеляться. Мы ушли.
— Далеко? Он тебе что, свечку будет держать? — меланхолически поинтересовался Костя. Белая рубашка и зелёный заяц навели его на вполне определённые размышления относительно намерений командира.
— Ты был прав. Надо устроить "не дитю" каникулы. Хотя бы — на жалкие сто гривен... Пойдём, Серёга.
Когда дверь номера захлопнулась, Мешок некоторое время прислушивался, потом спрыгнул с подоконника, постучал в душевую и крикнул, перекрывая плеск воды:
— Фома, вылазь, они ушли. Доставай заначку, я знаю, у тебя ещё пузырь где-то спрятан!
Ян перевернулся на другой бок, пробормотав "Не огорчайте меня, люди!..", и засопел с новой силой.
Гриц приоткрыл дверь душевой, повертел головой и выполз весь, озираясь. В его руке было вафельное полотенце, под которым угадывался предмет цилиндрической формы...
* * *
По возвращении Кэп и Джо застали в номере почти идиллическую картину: все четыре койки были застелены, посуда в основном перемыта, сушилка работала на полную мощность, загруженная под завязку свежепостиранными манатками; скауты, обряженные в тоги и набедренные повязки из простынь и полотенец, ожесточённо резались в преферанс. Что-то было не так. Этого просто не могло быть. Но было.
Отправив Сергея в душ, Вовка заглянул в пулю, и картина начала проясняться. Играли "сотню"; выигрывали Латыш с Хохлом: Ян вёл в "пуле", у него уже перевалило за семьдесят, Гриц — по вистам; Ромка прочно сидел в "горе", в "пуле" у него была "пустынная зима"; у Кости везде было так себе. Ещё через пару секунд картина прояснилась полностью: при попытке сыграть "семь треф" Рэм недобрал две "лапы", получил очередную запись в "гору", и его немедленно озадачили: домыть посуду и заварить кофе.
"Сколько же они уже играют?!" — подумал Кэп, — "Если после каждой "горы" — перерыв на бытовые дела?" Он ещё раз скосился на расчерченный листок, потом — на прибранный номер, и ему сделалось дурно. "Пойти что ли, надраться?" — подумал он тоскливо. — "Это ведь надо так опошлить благородную игру, олухи... Они вчера отрывались, а мне что, нельзя? Ну почему, почему я должен один пасти этих идиотов?" Мысли постепенно ушли, в голове повисла звенящая пустота, сквозь которую с трудом долетали реплики игроков, шум воды, бульканье чайника... Осталось горячее желание немедленно спуститься вниз, перейти дорогу, завалиться в "Неарх" и упиться до состояния "борода в салате". Но, несмотря на интеллектуальный вакуум, Вовка знал, что пьянка его не спасёт. Ребята поймут, дело не в них. Просто, там, в "Неархе", он будет таким же одиноким, отгороженным от всех, как здесь — от своей команды. И ещё он знал, знал где-то вне мыслей, глубже, что это его теперешнее состояние — всего лишь усталость, что оно пройдёт, просто надо пережить этот момент. Наконец появилась мысль, она была примитивна до предела: "Им этого занятия ещё надолго хватит. В койку."
Когда Вовка принял горизонтальное положение, к нему стали возвращаться звуки окружающего мира: перебранка картёжников (Стрелок очередной раз играл мизер), рёв большого города за окнами, шлёпанье по полу мокрых ног Серого, вылезшего из душа, недовольное фырканье Криса... Мешок, оторвавшись от игры, задал какой-то вопрос, наверное предложил еды или кофе, Кэп, не вдаваясь, мотнул головой. Он понимал, что безумствовавшая вчера троица старательно "метёт перед ним хвостом", но ему это было глубоко до фени. Он устал, а такие вот пай-мальчики вызывали смутное опасение: чего ещё вытворят?! — и это мешало расслабиться. Наконец он сделал над собой усилие и заснул.
* * *
Когда восьмого января Сергей вернулся в расположение своего взвода, то первый его вопрос к Лёшке Коноплёву был:
— Анаша, у кого первое место?
Народ вокруг уронил челюсти от такого приветствия, но Серый с Лёхой понимали друг друга с полуслова. Лёшка молча вытащил из кармана новую пачку "Золотой Явы", распечатал, встряхнул и протянул Серёге, показав три пальца.
"Кто-то из "наших". Но кто?"
За приз художникам, помогавшим с гримом и костюмом, от заказчиков следовала премия. Конечно, три сигареты с пачки — маловато, но, с другой стороны, в окончательном "размалёвывании" Сергей не участвовал совсем.
— "Дуб", — раскрыл наконец рот Анаша. — Он мне уже стрелку забил на следующий маскарад.
Серёга удивился: грим "Дуба зелёного" был, наверное, самым примитивным из всего, что они делали — как на полевой выход. "Бывает же..." — он искренне пожалел, что не видел костюма в окончательном варианте. "Дуб..." был костюм восьмиклассника-"кречета" Дрюни Дубровского, носящего то же прозвище, странноватого паренька, "повёрнутого" на двух вещах: на ветеринарии и на... Пушкине. Том самом, Александре Сергеевиче, которого цитировал Серёжке Кэп в бесконечно далёкий августовский день, перевернувший Сергею всю жизнь.
— ...Он просто охренел от счастья, — рассказывал между тем Лёшка, — ходит парень по учебке и светится, как стосвечовая лампочка Ильича. Меня нашёл, сунул пачку, хотел две дать, да я не взял...
"Зря", — подумал Серёга, — "Фома бы точно взял."
— ..."Русалку" Лёшке подарил, он у неё штукатуркой разживался...
"Так вот откуда у него столько помады всякой," — что касалось "Русалки" — варианта "Барби", то, по Серёгиному мнению, Лёшка должна была быть довольна до поросячьего визга; Серёжка вспомнил Галку, подругу Кэпа, и подаренного ей ядовито-зелёного китайского зайца. — "У баб странные вкусы..."
— ...На маскараде его только по коту и узнали, никто не думал, что он свою кликуху обыграет...
"А ведь точно, был же ещё кот... Сиамец, мелкий такой..." — в отличие от Куськи котёнок никуда не лез, а сидел на противопожарном щитке, куда его усадил хозяин, и осуждающе смотрел на происходящее холодными голубыми глазами.
Интересно было то, что среди "клиентов" Анаши оказалось несколько курсантов с разными животинами. Любимцы были явлением не редким, но и не таким уж частым. Кое-кто из "животноводов", участвующих в маскараде, умудрялся обыграть свою зверюгу как часть костюма. Но почему они все ринулись за помощью именно к Коноплёву, словно других художников не было?
— ...Багира и та от такого наворота в осадок выпала...
"Да, чтобы Багира выпала в осадок, это нужно постараться. Зря он вторую пачку не взял. А может — не зря..." — по рассказам триста четырнадцатой Сергей знал, что в последний раз Нина Баграмовна одобрила костюм года три назад, когда один из курсантов нарядился какой-то королевой или маркизой; шикарное платье со шлейфом на кринолине было состряпано из парашюта, причём парашют остался при этом целым.
— Куда в этом году возили? В Волгоград, в Питер, в Кёнигсберг?
— В Москву.
— Лишний повод охренеть, — пробурчал Серёжка, смутно припоминая, что любимый поэт Дубровского, вроде бы, был москвич; в памяти всплыли какие-то строки из учебника русского языка и цитаты, которыми Дуб сыпал, занимаясь с Серёгой русишем. Хорошо, кстати, занимались. Своим "трояком" по данному предмету Серый был обязан именно Дрюне.
...А потом опять пошли будни. Начался отсев, и из тридцати с лишним человек во взводе осталось шестнадцать. Серёга вытянул общеобразовательные предметы на твёрдые "тройки", а математику — даже на "три с плюсом". В наряды он стал залетать реже: разнос, учинённый Яном бесследно не прошёл.
10. ДЖО. "ТЯЖЕЛО В УЧЕНЬИ..."
""Взвод, подъём! Тревога!" — с моей личной точки зрения это — самый варварский армейский обычай. Вот так выдёргивать человека из уютного мира снов и теней в суровую реальность — издевательство высшей пробы!
Нет, они озверели вконец! Два месяца назад кончился карантин со всеми его ночными заморочками, вроде отрывания окопов полного профиля, отработки бесшумного передвижения ночью в непогоду... Что это такое? Поднимают тебя часа так в два, ползаешь по грязюке с автоматом и прочим барахлом часов так до четырёх, в полпятого утра тебя отпускают "спать", но вскользь упоминают, что с утра все должны быть, само собой, чистыми и опрятными. Подъём в пять тридцать. Во взводе — шестнадцать человек. Утром после зарядки и уборки располаги устраивают экспресс-строевой смотр и безжалостно дрючат тех, кто что-то не успел сделать, а вместе с ними — и весь взвод. О том, что ты всю ночь занимался всякой фигнёй, днём никто не вспоминает... Спать? — По команде "отбой", в двадцать два тридцать, а до того — кто ж тебе днём спать разрешит?! — Днём за партой сидим...
Издевательство?! Нет, позвольте, вступительные экзамены в институт — тоже, по-Вашему, издевательство? В институт не берут нерадивых и тупых, а сюда, — в разведку, — людей без внутреннего стержня... Не, это не я придумал, это Кэп сказал. А что, вроде так оно и есть. Как это — "так ничего не определишь"? Вам этого мало? Ну Вы даёте!..
Можно ещё, например, во время марш-броска кэмэ так на восемь-десять... Жара — под сорок. Добегаем до колодца. Команда: "Наполнить фляги, но не пить". Наполняешь. Ещё команда: "Воду вылить, вода отравлена". Выливаешь... И — побежали дальше.
Очень даже неплохой повод с точки зрения некоторых бежать "звонить в колокольчик". Какой "колокольчик"? На первом этаже, напротив дежурки, висит рында корабельная. Вот, значит, если совсем "туши свет", — топаешь туда, кладёшь на специальную скамеечку кепку и звонишь, мол, всё, приехали. Чтобы на тебя обратили внимание, трезвонить надо минуты две-три, — народу там немерено всегда; через полчаса ты — гражданский человек. Только если тебя турнули "без звонка", в следующий набор возьмут назад безо всяких: дубль два; а коль позвонил, анкету так — уже не дадут, сам должен попросить. И идёшь в общем потоке, — гадай теперь, возьмут снова или как..?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
