Багровый рыцарь сложил руки на груди и приосанился. Он был высок и внушителен и держался по-королевски, но его плащ зиял прорехами, шлем был помят и однорог, в доспехах недоставало многих деталей, а на ногах, кажется, вообще не было обуви.
— Отыскали? — глухо спросил хозяин карлика.
Призрачный король-голодранец величественно покачал однорогим шлемом. По изорванному плащу часто скатывались вниз мерцающие алые искры.
— Плохо, — в голосе бледнолицего человека (теперь Стёпка ясно увидел, что это человек) не было ни огорчения ни угрозы. — Очень плохо, Шервельд. Оно должно быть там. Я наверняка знаю... Да хорошо ли вы искали?
Призрак не сказал ни слова, но так расправил плечи, что стало ясно: он предельно оскорблён.
— Неужели опередили? — спросил сам у себя бледнолицый. — Неужели не только мне видение было? Поверить не могу... Э-э-э... Ну что ж, Шервельд, вы своё дело сделали, и вы мне больше не нужны. Отпускаю вас.
— Ты ещё не рассчитался с нами, милорд С'Турр, — голос у призрака был глухой и какой-то шершавый, казалось, рыцарь чего-то боится.
С'Турр небрежно отмахнулся:
— Я свои обещания выполняю всегда. В соседней комнате лежит отрок — он ваш. Это моя плата.
Шервельд ищуще повёл шлемом, вдохнул, как бы принюхиваясь, закашлялся и возмущённо возопил:
— Гоблин! Не человек! Проклятая кровь! Мы так не договаривались, милорд С'Турр!
— Довольно с вас будет и гоблина! Вы не смогли отыскать письмо, я не нашёл человека!
— В том нет нашей вины!
— Неважно! Кровь молоденького гоблина ничем не хуже весской или тайгарской. Можешь мне поверить. И не напоминай мне о проклятии Великого Орка! Сколько веков прошло... Уверяю тебя, ещё ни один развоплощённый не пожалел. Уж я-то знаю.
— И всё же, милорд С'Турр... — упрямо заскрипел Шервельд.
— Не хочешь ли ты сказать, что готов расторгнуть наш договор? -вкрадчиво спросил С'Турр.
— Н-нет, — помедлив, выдавил рыцарь. — Пока ещё нет.
— В таком случае — гоблин ваш. Пируйте, наслаждайтесь. За пергаменты вы получили ребёнка, и это было справедливо. Письма вы не нашли, но я плачу гоблином. И это более чем справедливо. Разве не так?
— Отдай нам отрока! — простонал призрак, и от звенящей в его голосе кровожадной тоски у Стёпки зашевелились на голове волосы.
— Отрок нужен мне! Весь! Когда я с ним закончу, вам не останется ничего, Шервельд! Ни единой капельки, можешь мне поверить! А теперь уходи!
Разочарованный призрак ещё секунду помялся, затем нехотя угас.
Стёпка с трудом сглотнул застрявший в горле комок страха. Вот это влип! Бежать, спасаться пока не поздно! Он попытался привстать и тотчас обнаружил, что карлик уже успел вернуться. Предвосхитив Стёпкино движение, он схватил его за руки, завёл их под лавку и крепко связал там жёсткой и колючей верёвкой. Теперь пленник не мог уже ни сесть ни встать. А карлик, закончив с руками, то же самое проделал и с ногами, чтобы жертва не вздумала лягаться. Позвать на помощь — кого? — или хотя бы просто закричать Стёпка тоже не мог, потому что карлик затолкал ему в рот тряпку, такую засаленную и вонючую, что желудок сразу подкатился к самому горлу и вырваться ему наружу мешало только эта самая тряпка.
Всё это было настолько серьёзно и страшно, что Степан на несколько минут потерял способность здраво размышлять. Панический ужас завладел его сознанием, сдавил холодным обручем грудь, лишив лёгкие воздуха, свёл в бессильной судороге мышцы. О, как ему хотелось, избавившись разом от тугих пут, убежать из этого жуткого места, от этих страшных людей!.. Но, связанный и обессиленный, он мог лишь безмолвно таращить испуганные глаза на приближающуюся к нему тёмную фигуру с отвратительно бледным лицом. Несмотря на отсутствие каких-либо светильников Стёпка отчётливо видел это лицо, разделённое ухмыляющимся ртом на две неравные части.
С'Турр оказался человеком поразительно неприятной (что не удивительно) наружности, хотя на первый взгляд он имел вполне заурядную физиономию. Но все черты его узкого лица, его тонкий хрящеватый нос, близко посаженные прозрачные глаза и большой рот с бескровными губами, соединяясь в одно целое, производили на редкость отталкивающее впечатление. И ещё эта мертвенная, мучнистая бледность, этот вибрирующий хриплый голос с придыханиями.
Стёпку колотила крупная дрожь, он не мог поверить, что это конец, что вот сейчас его станут убивать, и убьют, и уже ничего никогда больше не будет. А ведь жизнь так хорошо начиналась... "Гады! Гады! Не хочу!!!"
— И всё же нечто меня смущает, — С'Турр, похоже, имел привычку разговаривать сам с собой. — Что-то с этим отроком не так... Что-то в нём непонятное угадывается. Кабы времени побольше, кабы не в этой халупе... Нет, не сумею, не разгляжу. Вот тут и пожалеешь, что высшей магии не обучался. А без основ здесь делать нечего... Но, однако, какой соблазн, какой мучительный выбор! Этакое сокровище монстру скармливать... Проклятый Дотто, кого ты мне привёл?!
Карлик шмыгнул носом, забормотал виновато:
— Кто подвернулся, хозяин, того и привёл. По мне — отрок ничем не примечательный. И чево вы в нём углядели, мне не ведомо!
— Куда тебе, убогому. Ладно, чего уж там. Время поджимает. Приступим, пожалуй. Ох, и буду же я потом жалеть, ох, и буду!
С'Турр протянул правую руку, и его ладонь нависла над лицом жертвы. Ладонь пахла чем-то горьким. Это был запах смерти.
Стёпка отклонил голову, задёргался, замычал... Бесполезно. Проклятый Дотто дело своё знал хорошо и узлы затянул на совесть.
Рука медленно сжалась в кулак, и в ней появился нож с коротким сильно изогнутым лезвием. Он был похож на птичий коготь. И целился этот коготь точнёхонько в Стёпкино горло. С'Турр опустил руку. Степан зажмурился, но нож лишь слегка царапнул шею.
— Свежайший образец, — провибрировало над ним. — Так и сочится. Славный отрок. Породистый. Прикрой-ка дверь поплотнее. Я начинаю.
Вот теперь — точно конец, подумал Стёпка. И ему вдруг стало всё равно. Он даже дёргаться прекратил. Чёрт с вами со всеми. Режьте, убивайте, всех всё равно не перебьёте... Но С'Турр вместо того, чтобы вонзать в него нож, отвернулся и щёлкнул пальцами. На столе загорелась свеча, и в короткой вспышке пламени Стёпка успел разглядеть резко очерченный профиль злодея. Потом пламя — не погасло, нет — превратилось в трепещущий, густо чадящий язычок мрака. В комнате стало ещё темнее, потому что чёрное пламя испускало не свет, а густую тьму. Струйка жирной копоти всплывала к потолку и собиралась под ним в клубящееся непроглядное облако. И Стёпка его очень ясно видел, и ещё яснее понимал, что ничего хорошего ему это облако не сулит.
Умирать не хотелось. Умирать было страшно. Тошнота подкатывала под горло, в животе завязался тугой узел. Ну неужели совсем ничего нельзя сделать? А как же страж, где же его помощь и защита? Проклятая медяшка, позволила ему так бездарно попасться, а сама валяется где-то на столе, бессильная и бесполезная! Ненадолго же её хватило.
— Кого призвать, Дотто? — очень буднично спросил С'Турр. — Кикимора или нетопыря?
— Нетопыря, — без промедления отозвался сидящий рядом со Стёпкой карлик. — Кикимора охотники могут подстрелить, драконы опять же с ними не в ладах, с кикиморами-то... А нетопырь — кому он, вонючий, надобен?
— Хорошо, пусть будет нетопырь, — согласился С'Турр.
Он не произносил заклинаний и не размахивал руками, он просто стоял и смотрел на чёрное облако. И оно, подчиняясь его безмолвному приказу, стало менять свои очертания, заклубилось, потекло в стороны, ожило. Прошло несколько минут, и над свечой зависла большая летучая мышь с приплюснутой головой и широко распростёртыми крыльями. Свеча усиленно чадила, и нетопырь, жадно впитывая копоть, наполнялся чернотой, разбухал, обретал плоть.
Карлик Дотто шумно дышал, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Казалось, его пугает свершающееся чародейство. Что уж говорить о Стёпке, который не ждал от проявляющейся твари ничего хорошего.
Нетопырь хищно повёл головой и, увидев связанного пленника, зашипел требовательно и зло:
— Мой! Мой! Мо-ой!
— Замолчи! — оборвал его С'Турр. — Твоё время ещё не пришло. Сначала тебе придётся выслушать меня. Я собираюсь отправить с тобой послание магистру и, клянусь тремя башнями Горгулена, я его отправлю.
— Дай! Дай! Да-ай! — заскулила мышь, но уже тише и не столь уверенно. — Да-а-ай!
С'Турр вдруг хлопнул в ладоши — нетопырь содрогнулся всем телом, и Стёпка тоже вздрогнул.
— Слушай и запоминай, — заговорил С'Турр властным завораживающим голосом. — Все запоминай, слово в слово, иначе развоплощение твоё будет ужасным и мучительным, — он помедлил, собираясь с мыслями, и затем принялся диктовать на неизвестном Степану языке своё послание неведомому магистру. Слова были какие-то рубленные, лающие, неприятные, с частыми удвоенными гласными, и Стёпка, невольно прислушиваясь, сумел разобрать только "оркло-от", "Серафиэн" (тут он опять вздрогнул) и несколько раз совершенно отчётливо — "склодома-ас".
Закончив диктовать, С'Турр требовательно спросил:
— Всё запомнил?
Нетопырь нервно трепыхнулся и часто-часто закивал.
— Продиктуешь всё это лично магистру и скажешь, что я в любом случае доведу дело до конца. Письмо ещё в замке и я обещаю, что оно от нас не уйдёт. Я добуду его, добуду! — С'Турр сгорбился и махнул рукой. — Всё, забирай отрока, он твой. Крови в нём много, до Горгулена за глаза хватит. Да смотри — не задави раньше времени... Впрочем, не мне тебя учить.
Он двумя пальцами загасил трепещущий язычок свечи, и нетопырь в тот же миг сорвался с места.
— Мой! Мой! Мо-ой!
Чёрной молнией ринулся он к Степану; острые когти впились в рубашку на груди, крылья обернулись вокруг жертвы, словно саван, мерзкая морда нос к носу замерла у Стёпкиного лица. Злобные антрацитовые глазки без малейшего проблеска разума несколько невыносимо долгих мгновений смотрели на него в упор, — если бы Стёпка мог, он с удовольствием плюнул бы в них напоследок. Нетопырь медлил, часто содрогаясь отвратительно горячим телом. Стёпка насколько мог отклонил голову в сторону, чтобы не вдыхать удушающий запах горелого воска. Почему он тянет? Почему не впивается? Ну пей же гад, пей! Может, отравишься...
— Не мой! — истерично завизжал нетопырь. — Не весь! Не весь!
Хлестнув Стёпку липким крылом по лицу, он извернулся немыслимым образом сквозь себя и метнулся к С'Турру. Тот ничего подобного не ожидал и не успел защититься. Чёрная взбесившаяся тварь с победным визгом врезалась в него, повалила на пол и, плотоядно урча, вонзила зубы в горло. С'Турр приглушённо взвыл и попытался оторвать нетопыря, но его пальцы бессильно скользили по скользкому телу им же созданного ужаса.
Карлик куда-то исчез, в одно мгновение испарился, почуяв неладное. Не зря он боялся, знал, видимо, насколько опасно такое колдовство. Нетопырь влажно чавкал и причмокивал. С'Турр, слабея, бил длинными ногами по полу.
Стёпку занимало другое. Он ощутил вдруг холодное прикосновение к руке. Выроненный С'Турром нож отлетел под лавку, его-то Стёпка и почувствовал. Дальнейшее получилось как бы само собой. Затекшие пальцы неловко ухватились за рукоятку, и после недолгой возни Стёпка перерезал верёвку, ухитрившись при этом даже не пораниться.
Свободен!
Он с трудом поднялся и тут же вынужден был схватиться за голову. Комната медленно поплыла вбок, захотелось упасть и лежать долго-долго, пока не пройдёт тошнота, пока всё само собой не образуется и не уладится... Он глубоко вдохнул носом несколько раз, потом выдернул изо рта кляп — какое облегчение! — и торопливо избавился от верёвок на ногах.
С'Турр страдальчески всхлипнул, захлебнулся и умолк. Нетопырь, оставив истерзанную жертву на полу, тяжело взмыл под потолок, прошуршал крыльями и исчез, стремительно и бесследно. И никого уже не заботило, что он будет делать: полетит ли в Оркланд доставлять послание С'Турра по назначению или, презрев волю создателя, заживёт собственной жизнью, рыская по тайге в поисках свежей крови.
Стёпка прокашлялся, отплевался кое-как, обтёр лицо ладонями, потом поднялся с лавки и на подгибающихся ногах приблизился к незадачливому колдуну. Зрелище было не из приятных. С'Турр и до того не мог похвастаться здоровым румянцем, а теперь, после жутких объятий нетопыря, он вообще стал похож на мумию. Неестественно белое лицо, запавшие глаза, провалившиеся щёки... На горле зияли многочисленные следы укусов. Но при всём при том, как это ни удивительно, С'Турр был жив! Он дышал! Он судорожно царапал пальцами пол, и его грудь едва заметно вздымалась.
Стёпка осторожно склонился над ним и вздрогнул. Да и кто бы не вздрогнул на его месте, увидев эти совершенно пустые глаза, сквозь которые можно было, казалось, заглянуть в немую беспредельность потустороннего мира? Похоже, нетопырь высосал из С'Турра не только кровь. Стёпка не испытывал к колдуну ни малейшего сочувствия. Негодяй получил по заслугам. Он хладнокровно собирался принести Стёпку в жертву и, кроме того, он был вражеским шпионом, настоящим оркландским подсылом. В допросную бы его... хотя, здесь, кажется, допрашивать уже бесполезно.
Обойдя распростёртое тело, Стёпка взял со стола стража и сразу повесил его на шею. Страж был тёплый, почти горячий. Он ли помог Степану уцелеть в этой передряге, само ли всё столь удачно обернулось — какая разница! Но без стража ему уже было как-то неуютно.
Рядом с оплывшим чёрным огарком лежало несколько разрозненных листов пергамента. Стёпка недолго думая сгрёб их и сунул себе за пазуху. Наверное, это какие-нибудь важные документы, нельзя оставлять их врагам.
Колдун протяжно застонал и прижал ладони к лицу. А Стёпку вдруг словно ошпарило: Смакла! Как же я мог забыть о гоблине? А что если рогатые призраки уже успели получить свою плату сполна, что если они уже высосали из гоблина всю жизненную энергию?!
Он бросился вон из комнаты и в дверях столкнулся с Дотто. Карлик, видимо, преодолел страх и вернулся посмотреть, что стряслось с хозяином. Их столкновение нельзя даже было назвать боем. Дотто с похвальной быстротой выбросил вперёд кулак, но наткнулся на хороший, без затей, встречный пинок и улетел, гремя костями, куда-то в пыльную темноту. Получи, арга, подарок!
Стёпка, к счастью, успел вовремя.
Призрачная троица уже склонила свои рогатые шлемы над аккуратно разложенным на столе неподвижным телом. Стёпке показалось, что кожа младшего слуги тоже уже успела приобрести красноватый оттенок.
— И однако же, милорды, гоблин есть гоблин, — гнусавил однорогий Шервельд. — Никакого сравнения с... Кто посмел?
— Прочь! — Стёпка понятия не имел, как и чем можно отпугнуть призраков, и потому сделал первое, что пришло ему в голову и самое простое: завопил во всю силу своих лёгких. — Убирайтесь! Он мой!
Рыцари испуганно отшатнулись от стола, словно мальчишки, которых учитель застал за исправлением двоек в классном журнале. Но увидев, что это всего лишь тот наглый отрок, с которым они встречались в подвалах Летописного замка, да ещё и совершенно безоружный, если не считать того, что он... Ну, в общем, испугались они его зря. Шервельд схватился за меч.
