— Ну, может, селяне решат, что лошак — бешеный. — Нэрнис пытался взглянуть на ситуацию с другой стороны.
— Нэрьо, это же селяне! Ты представляешь себе бешенство, которое начинается с разноса стойла, в котором стоит вожделенная кобыла?!
Позади послышался дробный галоп и хриплое дыхание. Айшак нагонял телегу. Конечно, он не мог отчитаться перед хозяйкой и Даэросом в своих подвигах. И никак не мог их заверить, что всё обошлось как нельзя лучше. Что он — животное буйное, но — разумное. И в село он не совался. Не пришлось. Он всего лишь напал на табун, который выгнали в ночное. Там и был-то всего один жеребец. Мерины его не интересовали. А кобыл он отогнал. И сельские мальчишки, собравшие к утру кобыл, вовсе не собирались рассказывать старшим, что не смогли справиться с невесть откуда взявшимся лошаком. Они пригнали измученных лошадей, но пригнали всех. И каждый из пятерых лгунишек получил свою порцию похвалы за спасение табуна "от волков". Этого уже и сам лошак не знал. Но зато он понял, как сильно виноват. Сначала ему это объяснила хозяйка. А главный жеребец аргументировано добавил кулаком. Айшак оценил крепость его "копыта" и потрусил за телегой. В конце концов, за удовольствия надо платить.
— Надеюсь, что о нас не станут расспрашивать в каждой деревне. — Даэрос вздохнул. — Нэрьо, ныряем в шалаш. Вайола, привяжите Вашего Айшака покрепче. Вдруг, ему было мало кобыл для полного счастья?!
Впереди показалось придорожное село — второе за этот день. Полутёмный решил его проехать, дома лепились почти вплотную по обе стороны дороги, а провизию купить в самом крайнем доме. Лучше, так и вовсе на выселках. По его воспоминаниям, где-то даже имелся удалённый хуторок. Двадцать лет назад там жила вдова, по общему решению села — ведьма. Об этом он сообщил своим спутникам и сразу же пожалел о своей откровенности. Девы не горели желанием идти за едой к колдунье.
— Единый Создатель! Нэрьо, подтверди нашим девам, что колдунов и ведьм среди людей не бывает. Фокусников и обманщиков — сколько угодно. А в сёлах такие слухи распространяют местные мужики, чтобы жены списывали их похождения на ведьминские привороты. Как это, какие похождения? Какие ещё могут быть похождения к живущей на отшибе вдове — не за зельями же. Вот, у Айшака спросите какие! Нет, не все мужчины — айшаки. Воительница, надеюсь, Вы нас с братом не имели в виду? А то у нас сестра мстительная.
У Пелли ещё от вчерашних размышлений голова "не простыла", а сегодня ей явилось наглядное доказательство того, что с людьми жизнь делает. Дом вдовы покосился, так что сразу было ясно — помощи от соседей она давно не видела. На выпасе толклись три, привязанные к колышкам козы. Коровник стоял с обрушившейся внутрь кровлей. Похоже, что из всего имущества, у вдовы остались только эти козы. Даэрос уверял, что у любезной хозяйки он гостил с месяц и ни в чём не знал отказа, потому что женщина — добрая, радушная, хлебосольная. И красивая. Наверное, в тридцать с небольшим она и была красивая. А сморщенная как печёное яблоко крестьянка, встретившая их на пороге ветхого дома, была кем угодно, но только не красавицей.
— Да, ей приворотное зелье очень нужно. — Шепнула Пелли на ухо потерявшей всякую отвагу Воительнице. — Да, видно, нету его.
Разжились, чем смогли. Козье молоко, козий сыр, яйца, вода, ячменные лепешки — и всё. Пелли честно играла роль служанки при спесивой госпоже. Хотя ей эта роль уже разонравилась. Она, между прочим, сестра сразу двух эльфов, каждый из которых такого заоблачно благородного происхождения, что ни ноферы, ни этель-ноферы не могут с ними тягаться.
Пелли, как раз додумывала эту мысль, загружая последний бурдюк, когда её схватил за руку сидевший в шалаше Даэрос.
— Сестрёнка, будь добра, отнеси, немного серебра этой милой старушке. Скажи, что госпоже очень понравился сыр.
Полутёмный насыпал Пелли полную горсть серебряных и снова приник глазом к дырке в попоне. Пришлось даже вторую руку подставлять, чтобы ни одна монетка не выпала. И нисколько не из любопытства, а только потому, что бывшая служанка столько серебра никогда в руках не держала, Пелли посмотрела на эту "кучу". Среди почерневших монет ярко блестел золотой кулон тонкой работы. Пришлось сомкнуть ладони лодочкой. Про сыр она, конечно, сказала, как велели. Вдова безмерно удивилась, но от серебра, понятно, не отказалась. Мало ли что господам в голову взбредёт.
Уже забираясь на место возницы, Пелли оглянулась. Старуха стояла на крыльце и пыталась прожечь попоны взглядом, в котором ярким пламенем горела молодость. Больше нигде этого ценного продукта в хозяйстве "колдуньи" не наблюдалось.
Дорога петляла то через редкие берёзовые рощи, то огибала овраги, то снова спускалась к полям. Миновали ещё три селения и поворот на Сиерт. Ещё засветло подыскали место для стоянки — рядом с редким березняком на краю скошенного поля. Эльфы и так весь день отсиживались в телеге в объятиях Воительницы, но Даэрос настаивал на том, чтобы провести под навесом и ночь. Мало ли кого занесёт на огонёк костра. Вайола была грустна, проникшись тяжестью преступления Айшака, и жаждала подвигов. Причин для таковых не виднелось даже на горизонте. Воительница мрачнела и сопела. Айшак нервно дёргал ушами, но сорваться с привязи пока не пытался. На всякий случай его ещё и стреножили. Нэрнис принёс из рощицы хворост, но о том, что его хватит на всю ночь не могло быть и речи.
— Тем лучше. — Даэрос быстро развёл костёр и, оценив запасы, добавил к сыру и лепешкам остатки вчерашнего окорока. — Завтра надо будет снова еду покупать.
Яйца решили запечь в золе, но оставить на завтрак.
Когда Нэрнис отправился в рощу "посмотреть на звёзды", Пелли подсела к Полутёмному и так нежно поцеловала его в ухо, что чуть не лишилась одного из братьев. Ар Ктэль подавился от неожиданности. Воительница тут же помогла своей мощной рукой и ударила его по спине. Даэрос едва не упал в костёр. Но почему-то она же и обиделась на Пелли и пошла жалеть Айшака.
— Пеллиэ! Я, конечно, польщён, но не совсем понял...
— Даэрос, спасибо тебе.
— За колечко? За ушки?
— Нет. За маленькую такую золотую штучку, которую мне не подарят. Понял? — Пелли, похоже, разучилась смущаться.
— Понял. Знаешь, я открою тебе один секрет...
— Да, нет, не надо!
— Нет, надо! Секрет такой: у меня от очень умных сестёр спина болеть начинает. А от любопытных... ну, ладно. Ты у нас — умница!
Вышедший из рощи Нэрнис глазам своим не поверил. Его Полутёмный брат по-хозяйски приобнял Пелли за плечо и поцеловал смущённую деву в щёку. А сопящая Воительница всхлипнула и смачно чмокнула в лоб Айшака.
— Как я вовремя! — Аль Арвиль даже не заметил, что перебрал с ехидством. — Сестрёнка, с меня тоже причитается!
Счастливая Пелли получила братский поцелуй в другую щёку. Вайола совершенно неблагородно сплюнула, глядя на это "непотребство" и полезла в шалаш. Выманить её оттуда удалось только Даэросу, и то — в приказном порядке. Эльфы отправились в телегу, а Воительница потопала к костру. Спать вместе с Пелли ей не очень-то хотелось. Поэтому она, недолго мучаясь, приступила к любимому занятию: посетовала на скверный характер Айшака, перевела тему на жеребцов вообще, потом перешла к конкретным особям, которые "даже собственных сестёр тискают", что противоестественно. Она всё бубнила и бубнила, напрашиваясь на разубеждения и объяснения. Но Пелли её болтовню не слушала — она смотрела на красные угли костра и думала. Зато все слова Вайолы были прекрасно слышны в телеге. Сначала, отпихнув айшачью морду, высунулся Даэрос:
— Это кто бы о противоестественности говорил! — Задыхался он от возмущения. Полутёмный хотел что-то добавить, но сдержался.
Рядом протиснулся Нэрнис:
— За такие намёки, Дева, мужчин вызывают на поединок! А мы спать хотим! А точнее, мы не очень хотим спать, но это необходимо. А Ваши речи не просто мешают! Это возмутительно!
— Согласен, Нэрьо. Вайола, хватит рассказывать нашей нежной сестре грубые подробности из жизни айшачьего стойла!
Эльфы снова скрылись под навесом, а Воительница окончательно раскисла. Неважный день выдался. Айшак слишком резко заявил в селе о своём существовании. Сестра двух эльфов и полслова сказать не хочет — гордая очень. Еще бы! Вайолу даже кровные братья так не любили и не баловали. Для поединка её сочли недостойной, потому, что "не мужчина". Ордена пока нет.
В результате Пелли пришлось утешать несчастную Деву, которую "никто не любит, и Айшак предал". Пришлось даже воспользоваться самым сильным успокоительным средством. Но шёпотом:
— Ну, братья и братья. А у тебя — жених. Рыцарь! Ой, как подумаю — доспехи блестят, конь под ним так и скачет! Аж, завидно! А у меня никогда жениха не было. И не будет...
— Это почему? — Вайола от удивления даже всхлипывать перестала.
— Не судьба. — Вздохнула Пелли. Но не очень тяжко.
— Ерунда! — В Воительницу немедленно вселилась сестринская солидарность. — Найдём тебе жениха, какого захочешь! А чтоб наверняка, я средство знаю. — Она подсела ближе и зашептала Пелли в ухо, отчаянно жестикулируя.
Даэрос и Нэрнис тихо переговаривались в телеге, наблюдая за девами через дырки в попоне. Если бы Воительница шептала потише, то до костра наверняка бы донеслось, хотя бы отрывочно: "Думаешь?!", "Айшак, да!", "Похоже, ты прав!", "Но невероятно!". Может, и заинтересовалась бы, что эти два остроухих нашли в ней такого невероятного. Им, кстати, тоже не мешало бы узнать рецепт средства женить Пелли на ком угодно: "Я тебе любого завалю с одного удара! Не кулаком, так секирой. А пока он будет не в сознании, я быстро-быстро затащу его к тебе в спальню и — в постель. Если он, очнувшись, попытается избежать своего счастья, получит ещё раз. И так до утра! А утром, благородный рыцарь будет обязан на тебе жениться".
Пелли была счастлива. Оказывается, она при помощи Даэроса очень вовремя спасла Прекрасного Брата-Принца. Как Вайола умеет долбить по голове, она не видела, прячась в перине, но слышала. Жуть-то, какая! Бедный жених — рыцарь!
Нофер Руалон когда-то был очень похож на отца отважной Воительницы. Настолько, насколько могут быть похожи друг на друга два тощих юнца в одинаковой форме. С тех пор как жизнь и Наградной указ Императора развели их по разным владениям, они не встречались. Дружба двух рыцарей жила исключительно в частых письмах. На то были причины. Список причин подробно излагался в каждом письме, но на самом деле, оба нофера прекрасно знали ту одну-единственную причину, которую деликатно не упоминали — Достойная Кербена. "Рыцарские попойки" не входили в перечень дел, ведущих к качественному плодоношению. По её мнению.
Покойный нофер Тарлит прожил спокойную жизнь, питаясь по расписанию, обливаясь холодной водой и сохраняя юношескую стройность. К старости стройность превратилась в худощавую дряхлость. Он втайне завидовал холостому Руалону и вполне серьёзно полагал, что друг его молодости весел, буен, пышет здоровьем и живёт в своё удовольствие. Нофер Тарлит и понятия не имел, что правде соответствовало только последнее: Нофер Руалон, действительно, жил в своё удовольствие.
Удовольствия Криста Руалона стоили ему одышки и изрядного живота. В результате, его фигура оказалась лишена признаков рыцарского благородства в общепринятом понимании: ни широких плеч, ни могучих мышц. Все его рубахи напоминали пелерины, завязанные на шее, узкие плечи и большой живот несколько затрудняли работу его портного. Если и было у нофера что-то могучее, то только — его обаяние. Несмотря на свои пятьдесят два года, Крист Руалон сохранил юношески голубой цвет добрых, постоянно смеющихся глаз. Пухлые румяные щёки деревенского жителя и выгоревшие, поредевшие волосы делали его похожим на некоторых его "подданных" — завсегдатаев деревенских кабачков.
У каждого старого холостяка есть свои привычки и причуды. Нофер Руалон не был исключением. Он обожал варить варенье и достиг в этом деле небывалого мастерства. Когда-то, окрестные дочки богатых купцов заглядывались на каменные башни замка, мечтая в нём господствовать. Но, стоило только их мудрым матерям узнать о такой пагубной привычке Нофера, как он тот час же был вычеркнут из списка возможных женихов. Холостяк, который варит варенье, исправлению не поддаётся.
Слуги Криста Руалона были того же мнения. И если соблюдать последовательность событий, то это именно они оповестили округу о неблагородных и немужественных привычках своего господина. Причём, всякий раз изображали в лицах, как именно их Нофер оценивал свои достижения. Разнос ни на что не годных кухарок случался регулярно, как только Крист Руалон уединялся с тазами, а потом имел возможность сравнить результат своих усилий с жалкими потугами крестьянок. "Это вот, что? Это разве варенье? Это каша! А у меня? Смотрите — прозрачное, ягодка к ягодке...". Достойный нофер шёл в своих рассуждениях о возможностях и способностях благородных и неблагородных жителей этого мира очень далеко. Варенье, обычно, было только началом. Если верить словам Криста Руалона, то всякий благородный господин мог преуспеть в любом деле — от бочарного до волочильного. Не то что "нерадивые, косорукие и ни на что не годные крестьяне". К сожалению, в ноферате Руалон, слуг больше ни за что не ругали, не наказывали и уж тем более не выгоняли вон.
Результат такого добрейшего попустительства сказывался на каждом шагу: стены Замка обветшали, зубцы крепостных башен частично обрушились. И в эти башни заходить было небезопасно. Подъёмный мост перестал подниматься лет пятнадцать назад — всё равно незачем. Ворота не закрывались по той же причине. Ров давно зарос бурьяном. Стражник, сидевший днём около ворот, протирал штаны на своей должности только для вида. Он был из тех никчемных разгильдяев, кого ни в каком селе не допустят ни до какого дела. Но нофер считал, что представитель стражи и должен быть толст, ленив, и каждый вечер непременно пьян.
В качестве крепости Замок Руалон рассматривать было никак нельзя. Живи Благородный Крист в Западной части Империи, его давно лишили бы ноферата за пренебрежение к своим обязанностям вассала — поддерживать крепость в боеспособном состоянии и отражать возможные нападения врага. Замок, в котором находиться, и то с опаской, можно было только в донжоне, мог гордиться лишь двумя годными помещениями — арсеналом и кухней.
На кухню часто наведывался сам Нофер Руалон — варить варенье. А арсеналом ведал Оружейник Сульс, произведённый в эту должность из оруженосцев. Он же был и единственным страдальцем в этом царстве варенья, запустения и полного разгильдяйства. Если бы не Сульс, Благородный Руалон вряд ли смог получать даже ежедневный завтрак. Не говоря уже об обедах и ужинах.
Все прочие жители Руалона были довольны своим господином и желали ему долгих лет жизни. Они, на самом деле, любили своего нофера, хоть и сплетничали, хихикали за спиной и отлынивали от обязанностей.
