Первых дозорных встретили, подъезжая к нижним выходам из подгорий. Стражи жестами поприветствовали Великого Открывающего и ничем не показали, что удивлены двум новым спутницам, постоянно орущей птице и отсутствию гномов и Расти. Полутемный тоже не показал, что удивлен — население Синих Гор предпочитало ходить за ним чуть ли не толпой и радоваться каждому его явлению — как будто он мог неожиданно исчезнуть, так же как и появился. Но сегодня никто не спешил выходить наружу и присоединяться к стражам. Даэрос не успел толком сравнить себя с Пределом, который тоже когда-то был неожиданностью. Он уже давно слышал шум и вопли, а теперь звуки стали вполне отчетливыми. Гул толпы Темных, которые делают ставки, ни с чем нельзя было перепутать.
Ар Ктэль поторопил Айшака, выехал из-за скалы и первым обнаружил, где собрались его азартные сородичи.
Самые привилегированные персоны заняли места на открытых площадках верхних уровней. Остальные расположились на дорогах и лестницах, ведущих к озеру, а те кто опоздал довольствовались самыми неудобными местами чуть ли не на заточенных скалах. Действо, на которое вышли посмотреть Темные Синих Гор во главе с его ненаглядной Инэльдэ, происходило на том выступе, который служил насестом двум драконам Сульса. Даэрос со спутниками оказался в числе опоздавших, а значит, был вынужден продираться сквозь толпу к Цитадели Черного Властелина. Надежды посмотреть оттуда, чем кончится рискованная затея Жры, канули в небытие, как только Ар Ктэль увидел свое каменное творение. Цитадель оказалась на редкость заселенной, если не сказать засиженной. Темные умудрились залезть даже на сводчатую крышу.
И Пелли и Воительница, и даже Гройн прекрасно понимали, что не стоит демонстрировать пленницам свое изумление. Наоборот — надо делать вид, что у них здесь так принято — висеть на фасаде Цитадели, орать "ставлю на один нож" и бурно выражать восторг по поводу выкрутасов единственного танцора. А то, что танцор — орк, так это и есть самое интересное. Не каждый день орки исполняют свои народные танцы для Темных.
Денмета старалась держаться невозмутимо, а Римси была готова ехать на айшаке задом-наперед. Молодости свойственно любопытство, которое вполне может победить страх хотя бы временно. Оплодотворительницы поменялись ролями. Теперь самой испуганной была Денмета, окруженная невероятным количеством Темных. Одно дело представлять себе это количество, и другое — пытаться сквозь него проехать. Римси не выдержала и задала ожидаемый вопрос: "А что здесь происходит?".
Даэрос понял, что происходит, как только увидел Жры рядом с арками второго уровня. Кроме жилища Сульса и старых покоев Инэльдэ там не было ничего интересного для орка. Зато уровнем выше располагались комнаты Таильмэ, и — она сама у открытой арки. А еще Ар Ктэль догадывался, что кружащийся и мелко подпрыгивающий Жры танцует. Камень драконьей площадки не мог нагреться до такой степени, чтобы припекать Жры пятки и заставлять его скакать, так что кроме танца и предполагать было нечего. Даэросу и самому было интересно узнать точно, почему отчаянный орк решился на такое рискованное дело, и что означают странные предметы у него в руках. Но пришлось демонстрировать осведомленность. Поэтому он ограничился расплывчатым ответом:
— Сегодня командующий армией Черного Властелина орк Жры, в целях раскрытия трясин... то есть, глубин орочьей культуры, представляет вниманию Темных подданных Властелина различные народные танцы.
— А что это за танец? — Римси рисковала свернуть себе шею, оглядываясь назад.
— Я не очень в них разбираюсь. — Честно признался Даэрос. — Вот, Ваша наставница наверняка знакома с орками гораздо лучше. Не подскажете ли, фар Нитон, что сейчас исполняет доблестный Жры?
Денмета обернулась, присмотрелась и действительно обнаружила некоторые познания.
— Отсюда плохо видно, но судя по бубну, это — шаманский танец. Но эти звери рядом... они не трогают орка! — Оплодотворительница не сумела скрыть потрясения. Чучела произвели на неё куда большее впечатление, чем скачущий Жры.
— Вот, видите Римси, это оказывается религиозный танец. Потому звери и не трогают... зашаманил он их, наверное, до столбняка. Кстати, звери — драконы. Летающие. — Даэрос спешился и передал поводья своего Айшака Вайоле — больше доверить его было некому. Кошмар, на которого накинули шаль Пелли, молчал, и Айшак вел себя относительно спокойно. — Денмета фар Нитон, несмотря на Ваш высокий культурный уровень, я попрошу Вас спуститься пониже, вот сюда. — И Полутемный указал на чернеющий вход в личную тюрьму Властелина. — Там у нас имеются те, кто разъяснит Вам суть шаманства от нечего делать. Если, конечно, они сегодня в настроении побеседовать.
Темные около Цитадели старались и потесниться, и поприветствовать Открывающего, и не упустить ничего из происходящего. Будь Ар Ктэль один, они бы справились с этим нелегким делом. Но его спутники и животные были явно лишними в толпе, и возникла самая натуральная толчея. Даэрос был зол. Все-таки до Амалироса ему было далеко. От Арк Каэля подданные сами разбежались бы на такое расстояние, что хоть галопом на айшаках скачи. А эти непуганые Темные того и глади на его бесценного единственного Айшака залезут, чтобы было лучше видно, как там Жры отплясывает.
Денмета неуверенно семенила по мрачному коридору, а из темницы доносились звуки, указывающие на то, что заключенные тоже без дела не скучают. Когда Ар Ктэль увидел, как именно они не скучают, то стал поднимать из тюремного озера скалу. Камень взвыл, с потолка посыпалась крошка. Сульс отскочил от орочьего вождя и, поскользнувшись, упал в воду. Сам бывший вождь опрометью метнулся к решетке своей комнаты и забился в темный угол. Однако, Оружейник имел наглость с укоризной посмотреть на Ар Ктэля — разложенные на берегу краски смыло. Хорошо хоть промолчал и отправился запирать решетку, не дожидаясь пока ему прикажут.
Денмета прикрыла руками голову и замерла, уставившись на скальный клык. Диковинных животных она за свою жизнь видела много. А вот вырастающие из воды камни — никогда. Решетки, перепуганные орки и странный человек, который полосовал одного из них ножом, доконали Оплодотворительницу. Это была тюрьма, и в ней пытали. Неведомое страшное будущее вдруг стало настоящим, таким же реальным как странный сероглазый Полусветлый, который волок её куда-то вглубь горы.
Шум наверху стих. Или Таильмэ все-таки прибила ценного Жры, или до Темных наконец дошло, что Великий Открывающий в ярости. Самому себе Даэрос заметил, что его еще никто не видел в ярости. И даже он сам не видел — до того момента, как из озера взмыла скала и выплеснула воду из берегов. Похоже, следовало научиться еще и сдержанности.
Заперев присмиревшую Денмету в помещении напротив орков, Даэрос отправился обратно, поманив за собой не в меру шустрого живописца. Разговаривать с Сульсом он собирался без многочисленных свидетелей. Попутно Ар Ктэль отметил еще одно своё упущение — надо было давно обсудить с Инэльдэ досуг подданных. Понятно, что устраивать им регулярные развлечения с выползнями он не будет — потом от каменного масла не отмоешься. А без масла он и подавно своей жизнью рисковать не намеревался. Но несмотря на скучную мирную жизнь, подставлять Жры под ножи Таильмэ и делать ставки на их количество, не следовало. А Инэльдэ не следовало подавать пример, спокойно наблюдая за этим безобразием с самого удобного места. Но Сульс...
— Кто позволил?! Кто позволил расписывать заключенных?!
— Так только по одному рисунку! — Сульс втянул голову в плечи. — Правительница Инэльдэ одобрила тему!
— Разберусссь! — Прошипел Даэрос и вытолкал художника наружу.
Темные действительно покинули и стены, и крышу, и балкон Цитадели. Римси, Пелли и Вайола остались в обществе Айшака. Даже Гройн с остальными животными благоразумно исчез. Ар Ктэль предпочел бы считать, что его искреннее возмущение дошло до жителей Синих гор, но лгать самому себе ещё хуже, чем лгать кому-то другому. Жры сидел на карнизе между двумя Глистами и обмахивался тем, что Денмета определила как бубен. Зрелище кончилось, и Темные просто разошлись по своим делам.
— Римси, Вы пойдете с нами. Как наименее виноватой, Вам предоставят сносное жильё, но до суда Вы там сидеть и будете.
— А с окном? — Девица с ужасом ожидала заточения в каменном мешке.
Даэрос решил, что второй уровень вполне подойдет.
— С окном. И поторопитесь все! У меня еще много дел.
Вечером в покоях Инэльдэ собралось разобиженное женское общество. Даэрос успел так разобраться с делами, что из всех присутствующих от него не досталось только Пелли и Вайоле. Но Вайола с детства была воспитана в обиде на всех мужчин, а Пелли пригласили как будущего парламентера. Знать ей об этом не полагалось, и она честно делала вид, что ни о чем не догадывается. Официально мероприятие называлось "поужинать и поболтать", а на самом деле являлось типичным женским собранием с целью "обсудить и заклеймить". Единственным существом не женского рода в компании был Кошмар, которого принесла с собой Воительница. Но он не менее прочих воплощал результат самоуправства Открывающего. Бывший письмоносец ходил между тарелок и получал свою долю сочувствия в виде свежего мяса.
— Но я же выполнила приказ "Не убивать"! — Выплескивала свою обиду Таильмэ. — Выполнила же?
— Выполнила. — Подтвердила Инэльдэ. — Держалась стойко.
— Так почему же я должна была уйти и не показываться? Как я должны была догадаться не создавать этот самый...
— Ажиотаж. — Подсказала Пелли. Она прекрасно слышала, в чем брат обвинил Темную: в создании ажиотажа и ситуации, при которой возможны ставки на жизнь Жры. Не высовывалась бы она наружу, никто бы на орка с бубном не обратил внимания. — Но Даэрос был очень зол. Он и сейчас зол. Мы приехали с ценными пленными, а тут такое!
— А что у нас тут такое? — Инэльдэ не ощущала за собой никакой вины. — Что особенного произошло? Всем надо и отдыхать, и развлекаться. Вполне забавно получилось. Мы никогда таких танцев не видели! А еще, подданные могли оценить пример стойкости, явленный моей подругой Таильмэ. Во всей красе. Да ей за это надо орден дать, а не шипеть на неё, как на воина за промах!
Пелли совсем не нравилась роль того, кто будет убеждать Даэроса, что он не прав. К тому же она совсем не считала его неправым. И вообще — настраивать сестру против брата — дурно. По сравнению с этими Темными девами, Ар Ктэль посветлел в представлении Пелли почти до степени Нэрниса.
— А я считаю, что брат прав. Незачем было издеваться над Жры. Если бы его затея была неожиданностью, Даэрос и сам бы оценил выдержку Таильмэ. Но Вы же сами сказали, Инэльдэ, что подданные были извещены заранее! И Жры жалко.
— Жалко? — Таильмэ была вне себя от негодования. — Орка жалко, а меня нет? Сколько я его еще терпеть буду? Он делает из меня посмешище, и я была в своем праве избежать этой участи! Если бы не ставки на то, что я собираюсь метать ножи в драконов намеренно, то скоро в подгорьях уже стали бы поговаривать, что мне нравится орк, а не... Ларгис. Или Аэрлис. Ну, или Веилас. И уж точно — не Нэрнис. К тому же затея была не Жры, а этого безумного Сульса! Это он наслушался от орков в тюрьме про шаманство и сделал Жры бубен, чтоб его порвало!
— Но он же любит. Жры любит... — Пелли считала любовь священным чувством, которое оправдывает любое шаманство, даже с бубном.
— Значит, меня никто не любит, кроме орка. — Подытожила Таильмэ и приступила к главному действию вечера — к плачу о себе несчастной.
— А меня — только Гройн. — Присоединилась к страданиям Вайола. — Позор всех гномов. Бороду на гвозди накручивает!
— А мне Даэрос сказал... — Правительница Инэльдэ вздохнула, скормила Кошмару кусочек мяса и пустила слезу. — Он сказал, что жениться надо было на Светлой!
— Ну, Даэрос... Оскорбление! — Вынесла вердикт Вайола и громыхнула секирой об пол.
Кошмар подпрыгнул и высказался:
— Воррробей-перрреросток. Коррршун непррризнанный.
— Правильно, птичка. — Инэльдэ всхлипнула. — Только и знает, что дев тиранить и тюрьму пополнять. А сострадание где? Мы что, должны себя заживо хоронить? Подданные развлеклись, все целы, что его не устраивает? Скоро нам улыбаться будет запрещено?
— Запросто. — Таильмэ полностью поддерживала тему нагнетания жути. — А потом запретит из подгорий наружу выходить!
Когда расстроенные Темные девы дошли до "и велит занавесить лица, как орчанкам", Пелли решила, что с неё хватит.
— Я поговорю с братом. Попробую объяснить ему вашу точку зрения. Но не сегодня. Он после беседы с Сульсом и Жры ничего слушать не захочет. И рисунки на орках ему тоже не понравились.
Ар Ктэль чувствовал, что Тёмная половина его натуры готова взорваться от возмущения, а Светлая собирается последовать её примеру. Историю дикой затеи он выяснил быстро, благо Сульс и не думал запираться, а просочетать его действия с уже известными действиями Инэльдэ не составило труда. Картина получилась полная и удручающая своей аморальностью.
Стоило только высоким персонам разъехаться по делам, как все жители Синих гор заскучали. Поневоле рождалось подозрение, что раньше они развлекались исключительно глядя на самого Даэроса, Нэрниса и Аэрлиса с другом Веиласом. Где-то в глубине души Полутемный осознавал, что Темно-Светлая компания с ним во главе и впрямь была сродни бесконечному празднику. Светлые среди Темных сами по себе весело выглядели, а Светлые избегающие настойчивой Таильмэ — тем более. Один только застенчивый Веилас чего стоил.
Но заскучали, к сожалению, не только Темные. Сульс — тоже. Он домазал эпическое полотно "Командующий Жры летит на драконе над полем боя" и тоже стал маяться от безделья. Этот процесс у него обычно надолго не затягивался — новая идея создания чего-нибудь шедеврального у бывшего Оружейника рождалась быстро. Но последний шедевр, видимо, подорвал его творческие силы. Исполняя задание Открывающего, художник превзошел сам себя. В отличие от прочих, эту картину можно было рассматривать и как есть, и вверх ногами, и даже поставив на торец. Всё равно получались два монстра в обнимку. Сульс уверял, что такой дивный эффект достигается тем, что на спине Жры тоже нарисован дракон. А то, что верх и низ не определяются, обозвал художественным приемом. Так или иначе, но по завершении труда делать Оружейнику стало нечего, и он проводил время в беседах о творчестве. Собеседником был, конечно же, Жры. А у Жры дела были. Он гонял орков строем, бегом, ползком, с песнями и без, и регулярно наведывался в тюрьму к трем вождям. Следом за ним мотался Сульс со своими рассуждениями о высоком предназначении искусства.
Во время совместного визита с целью проследить за помывкой узников, один из подчиненных Жры робко попросил Сульса нарисовать на нем что-нибудь. Сульс даже не удостоил просителя вниманием, зато сам удостоился внимания всех трех орочьих вождей. Орки рухнули на колени и обозвали живописца Великим Шаманом. Великим Сульс себя и так считал, но "шаманом" заинтересовался. Заключенным устроили форменный допрос. Так Жры и его творческий друг выяснили, что охотников расписывали перед охотой именно и только шаманы. От шаманов допрос скатился к шаманству вообще. Раньше Сульс слышал о диких обычаях орков краем уха и в колдовство при помощи примитивных плясок не верил. Но это было до того, как его признали Великим в этой области.
