Маруся. Попасть - не напасть

Ваня вздохнул.

— Маша, ты уверена, что мы ухватили кусок по зубам?

Я не была в этом уверена. Ни разу, ни полразика... Но есть ли альтернатива?

— Мы попробуем, Ваня. Иначе ведь и не узнаешь, если не попробуешь.

— Так-то да...

— Доедай мороженое. Нам надо в участок. И...

Я подумала минуту, подозвала официанта и распорядилась упаковать кое-что с собой. Участок же...

Хочешь, чтобы собаки тебя любили?

Прикармливай!

* * *

Елпифидор Семенович был на месте. Сидел, что-то читал, какие-то бумаги. Я постучалась в дверь и смело вошла внутрь.

— Мое почтение.

— Мария Петровна, день добрый. Какая неожиданность!

— А мы тут мимо проходили, — разулыбалась я. — Подумали, видите вы один, голодный...

Ароматы от сумки шли такие, что околоточный едва стол слюной не закапал. Я распорядилась упаковать с собой тушеное мясо, овощи, кусок пирога — нормальному мужчине пообедать.

Конечно, околоточный расцвел. И мою историю выслушал уже более спокойно.

Так и так, ехали, нашли ребенка... что делать дальше? Да, вот этого самого ребенка.

Чем мне понравился околоточный, у него вопрос 'что делать' проблемы не вызвал. Это вам не русская, просто господи, антеллихенция. Тьфу!

Мужчина четко описал два варианта.

Есть Сиротский дом под патронажем баронессы Ахтырской. Дама она весьма строгая и порядок любит, так что проблем у ребенка там не будет. Можно его попробовать туда устроить.

Нет?

Это делает вам честь. Но тогда ребенка надо усыновлять.

Я покивала. Конечно, усыновлять. Я — могу это сделать?

Околоточный препятствий не видел. Чисто гипотетически, я — взрослая, совершеннолетняя, с определенным доходом, могу хоть пять сирот усыновить. Мужа у меня нет...

Одним словом — да.

Список документов? Вот, пожалуйста.

И документы, и куда пойти, и с кем поговорить. А лучше, начните вы, Мария Петровна, как раз с баронессы. Она дама строгая, но ради такого дела и примет вас, и содействие окажет...

Я подумала, и решила, что это не худший вариант. Начну. Как раз сегодня и начну. Куда ехать?

Да у нее собственный дом на Цветочной, 23.

Туда мы с Ваней и отправились.

* * *

Визитки!

Мне нужны визитки, определенно!

Дом баронессы мне весьма напомнил наш краеведческий музей. Два этажа, колонны, портик, хотя чего я удивляюсь? После революции столько аристократических домов национализировали...

Дворецкий, который нас встречал, выглядел ничуть не хуже его высокопревосходительства. Напыщенности столько же, одни усы с бакенбардами чего стоят.

Куда там Бэрримору в исполнении Адабашьяна!

— Чем могу быть полезен, сударыня?

— Прошу вас передать баронессе, что я хотела бы с ней побеседовать по вопросу усыновления ребенка. А также возможной помощи сиротскому приюту.

— Вы, сударыня...?

— Синютина, Мария Петровна. Из мещан.

— Я доложу госпоже. Прошу вас подождать.

Я послушно присела на указанный стул. Ваня опять встал за моей спиной.

Ждать пришлось не слишком долго, минут двадцать. Но дворецкий явно был недоволен.

— Прошу вас, сударыня. Госпожа баронесса примет вас.

— Благодарю, любезнейший, — не удержалась я.

Ответом был поклон.

Черт, опять княжна прорвалась. И выражение ее, и тон ее... молчать, холоп! Ты кому тут рожи корчишь, быдло?

Я еще раз цыкнула на себя, но — увы. Ругайся, не ругайся...

Происхождение у этого тела в крови и костях. Это все равно будет вылезать.

* * *

Госпожа баронесса оказалась высокой сухопарой дамой лет пятидесяти. Может, даже больше.

Серое платье, только материя на порядок дороже, а то и на два порядка. Дорогие украшения. Серебро и серый кошачий глаз, но тонкость работы искупает не самую высокую цену металла и камня.

— Ваша милость, — чуть поклонилась я.

— Сударыня...

Баронесса несколько минут рассматривала меня. Я молчала. Потом дама соизволила разлепить губы.

— Интересное приспособление.

— Оно предназначено для наиболее близкого и удобного контакта ребенка с матерью, ваша милость.

— Это — ваш ребенок?

— Нет, ваша милость. Я бы хотела усыновить этого малыша, если мне позволят.

Баронесса явно была удивлена. Я иллюзий не питала, меня согласились принять из любопытства. Вряд ли кто-то из мещанок мог бы набраться такой наглости — явиться к баронессе. Неудивительно, что дама заинтересовалась. Я даю пищу для сплетен.

А если я обнаглею слишком сильно, нас с Ваней просто вытолкают в шею. Надо пройти по очень узкой грани... Но — выбора нет.

— Что ж. Присядьте, прошу вас. Мария Петровна?

— К вашим услугам, ваша милость.

— Расскажите мне, что привело вас в мой дом.

Я послушно уселась и принялась рассказывать. Историю я уже столько раз повторила, что та в зубах навязла.

Баронесса выслушала меня и кивнула.

— Я понимаю. Что ж, этому ребенку повезет обрести семью и маму. А что вы хотели мне предложить?

Я вздохнула.

— Я хочу выкупить у города Туманную лощину и устроить там нечто вроде огорода. Продукты нынче дороги... думаю, я могла бы поставлять часть выращенного в ваш сиротский дом. Разумеется, по ценам ниже рыночных.

Баронесса подняла брови.

— Туманную лощину? Возможно, вы не знаете ее историю, сударыня?

— Знаю, ваша милость.

— Тогда на что вы рассчитываете?

— Исключительно на силу креста и молитвы, ваша милость, — улыбнулась я краешком губ.

— Хм...

Баронесса встала, прошлась по комнате, подумала пару минут.

— Вы действительно мещанка, сударыня?

Я улыбнулась по-настоящему широко.

— Ваша милость, это сложный вопрос. Говорят, все мы произошли от Адама и Евы, а уж кем они были...

— Хм... Вы не похожи на мещанку.

Я молчала.

— Ваш брат похож, а вот вы — другого поля ягода.

Все равно молчу. Жду.

— Хорошо. Я помогу вам с усыновлением. Я посвятила свою жизнь спасению самых слабых и беззащитных, новорожденных детей. Если еще один обретет будущее, это неплохо. А что касается урожая... Вырастите хоть что-то в Туманной Лощине. Тогда и поговорим.

Я встала, понимая, что это — конец аудиенции.

— Ваша милость?

— Я буду ждать вас через два дня. Дмитрий!

В гостиной нарисовался новый персонаж. Молодой человек лет тридцати.

— Проводи молодых людей.

Молодые люди не возражали.

Я оставила Дмитрию все свои координаты, и мы с Ваней вышли из особняка.

— Куда теперь? — брат ждал еще каких-нибудь пакостей, но ошибся. Я от души потянулась.

— Домой, Ванечка. Домой.

Кушать, отдыхать, и — да. Стирать пеленки, ибо один младенец производит до нескольких килограмм органических удобрений в сутки.

* * *

Гадости начались дома.

Карп, твою рыбу об забор! Вот кого мне не хватало!

Не успела я зайти во двор!

Меня не было, Аришка ушла, а Петя...

— Где Петя?

Я поглядела на Ивана.

— Петька!

Долго звать не пришлось. Мальчишка вывернулся откуда-то из-за сарая, и бросился ко мне. В руках он крепко сжимал щенка.

— Маша. А это... а тут...

— Я все поняла, процедила я, разглядывая картину маслом. Ага, по бутерброду.

Во дворе накрыт стол.

За ним сидят Карп, во главе стола, моя мать рядом с ним и еще двое бугаев, таких же, как Карп. Жрут, пьют, бутыль самогона красноречиво свидетельствует, что градус веселья неуклонно повышается.

— Живо за околоточным, — прошипела я Пете.

Мальчишка с такой скоростью вылетел за ворота, словно за ним черти гнались.

— Дочка! Садись, выпей с нами! — обрадовалась мне мамаша.

Я сделала шаг вперед, распутывая слинг, чтобы можно было легко отдать Ване ребенка. Нил недовольно зашевелился, занервничал.

— Значит так, господа. Сейчас вы собираетесь и уходите отсюда. Или через несколько минут здесь будет околоточный. Господин Перелукин, вам прошлого раза было мало?

Карп медленно поднялся из-за стола.

Шаг, другой...

Мне надо бояться?

Он на это рассчитывает. А я — не боюсь. Ни капельки не страшно, почему-то.

— Что ж ты нас так не уважаешь, девочка? Даже выпить с нами не хочешь...

Громадная ладонь тянется ко мне...

— Не тронь мою сестру, гад!

Ваня становится предо мной.

Болван!

Я и ахнуть не успеваю, как Перелукин одним ударом сметает его с дороги. Брат отлетает в сторону, ударяется о стену сарая, корчится на земле... жив?

Остальное исправим...

Я смотрю холодно и спокойно.

— Это была твоя последняя ошибка.

Ответом мне становится пьяный смешок самца, уверенного в своей безнаказанности. Ладонь тянется ко мне, я ухожу в сторону.

Шаг, другой...

Карп движется достаточно проворно. Но не для меня.

Я танцую...

И сама земля пляшет под моими ногами. Я вроде бы не двигаюсь, но попробуйте поймать змею? Вы протягиваете руку, а ее уже нет рядом. Она совсем в другом месте...

Правда, змея укусит.

А я?

Если я сейчас убью его...

— Перелукин, опять нарушаем?

Ресторанное меню не пропало даром. Елпифидор Семенович, кажется, пробежал часть дороги.

На миг я теряю концентрацию. Ладонь опускается мне на плечо, небрежно отодвигая в сторону слинг, задевает крохотную ладошку, и я вижу отблеск золота.

Когти?

ЗОЛОТЫЕ КОГТИ???

— Ааааааааа! — взвивается в небо крик младенца.

И медленно, словно в дурном кино, Карп оседает на землю.

В один миг выцветает до творожного оттенка пьяное красное лицо, белеет, теряет краски...

Он — умер?

Да, я понимаю, что он умер...

Малыш закатывается в истерике у моей груди, и я перехватываю его поудобнее, начинаю укачивать...

— Тихо, тихо, маленький. Подумаешь, кто-то помер, не плачь...

Ага, помер.

Есть у меня предположения, от чего помер означенный гад. Но...

Господи, как же удачно!

— Карпушка!!!

Мамаша с воем подбитого истребителя бросается к туше дохлого уже Карпа. Но — что там можно сделать?

Только поплакать на могилке. Туда и дорога твари!

* * *

На разборки ушло примерно два часа.

Карповы собутыльники мгновенно протрезвели, оставили околоточному все свои данные и свалили с такой скоростью, что за ними мотоцикл не угнался бы.

Мамаша перестала выть.

Теперь она сидела за столом и меланхолично заливала в себя стакан за стаканом. Бутылку (оцените глубину потрясения) эти придурки тоже оставили. Может, парой алкоголиков сегодня меньше стало? После радикальной шокотерапии? Или наоборот — пойдут, напьются, как маман? Я смотрела с интересом естествоиспытателя.

Сильна бабель.

Мне бы (судя по запаху) полстакана хватило для отключки. Хотя свою норму в этом теле мне еще надо вычислить.

В том мире я вино не любила. Просто не понимала, что надо интересного и вкусного находить в перебродившем компотике. Да и остальные спиртные напитки...

Ради опьянения?

Но это ощущение мне никогда не нравилось. Так, фу...

Интересно, как обстоят дела у этого тела. Там-то я норму знала, а здесь классику 'грамм на градус на рыло в час' еще предстоит выяснить.

Ваня лежал в доме, а приглашенный фельдшер, все тот же, Ремезов Гаврила Иванович, осматривал его.

Все было не так страшно. Но сотрясение мозга братику Карп устроил.

Козел!

Мелкий, насосавшись молока, дрых у меня на руках, и прекрасно себя чувствовал. А я пыталась сообразить, это яд — или что?

Вариантов было много, от магии до ультразвука. Ребенок-то визжал на тот момент... хотя ультра — или инфра— звуком нас всех бы накрыло. А тут загнулся персонально Карп?

Яд?

Ради интереса я осмотрела руки покойного. Насколько смогла, конечно, как бы я этот интерес околоточному объяснила?

Руки были жуткие. Цыпки, ссадины, царапины, под ногтями хоть ты сейчас пшеничку сей, а еще все это обильно поросло черным волосьем... если среди этого кошмара можно разобрать какая царапина новая, какая старая...

Да плевать мне тридцать раз на Карпа, лишь бы проблем не было!

И их таки не было.

Елпифидор Семенович, святой человек, еще раз осмотрел тело, и вынес вердикт.

— Удар хватил.

Я посмотрела с сомнением.

— Чей удар?

— А, нет... — околоточный разулыбался. — Никто его не бил, конечно! Просто сколько водку не хлещи, а конец будет. Сердце не выдержало, теперь...

— Такое случается, — авторитетно подтвердил фельдшер. — Апоплексия-с...

Я поежилась.

— Все равно страшновато. Когда вот так...

— Не переживайте, Мария Петровна, — взялся утешать меня околоточный. — Ничего от Перелукина при жизни хорошего не было, паршивый человечишка был, между нами-то говоря. Жену лупцевал, держал в черном теле, детей лупил так, что меня соседи сколько раз звали, пил, гулял, совести не знал...

— А жил-то он на что?

Не мамаша ж его содержала, верно? На десятку в месяц, ага... на водку — и на ту не хватит.

— Дядька у него конюшню держит, племянничек возчиком работал.

Я кивнула.

Ну, не самый плохой бизнес. Со своим бы как-то разобраться.

— Тоже Перелукин?

— Ефим Перелукин, да...

Я кивнула, запоминая. Чтобы не сунуться, да и не нарваться.

Мне лошади в любом случае нужны будут. До трактора здесь еще как до Китая, все по старинке, соха, борона, пахать, сеять — лошадь нужна позарез. А мне и не одна.

Запомним, и с Перелукиными вязаться не будем.

— Спасибо, Елпифидор Семенович. Ох, если б не вы, он бы точно Ванятку убил...

— Убили соколика, — внезапно заголосила мать.

Я подавила в себе желание пнуть скамейку так, чтобы она под стол свалилась. Добрее надо быть, добрее... на людях — точно. И вздохнула.

— Мать жалко.

И почему мне никто не поверил?

* * *

Околоточный ушел достаточно быстро. Ему предстояло оформлять Карпа, отвозить тело родственникам, или патологоанатому, куча проблем и дел...

А вот фельдшер остался.

Помог уложить наквасившуюся мамашу, дал ей снотворное, напросился на обед, и вообще всячески выказывал мне свое внимание.

Просекла я это быстро. А вот что с этим делать?

Придется вежливо послать.

И не в том дело, что я княжна, а он фельдшер, вот уж на что мне плевать, так это на сословные предрассудки. Но... не до того мне.

И неохота, и некогда, и вообще...

Я попала в другой мир.

За несколько дней пребывания здесь я успела столкнуться с врачами, с террористами, с разбойниками, с полозами... и при таком интересном раскладе вы мне еще дадите время на личную жизнь?

Извините, и так зае... заелась по самые уши! Какой тут, на фиг, романтИк?

Только теперь надо это как-то вежливо объяснить мужчине, чтобы не обидеть.

Ага, как же.

Чем больше женщину мы любим?

Женщины, милые, учтите, что в отношении мужчин это еще более действенно. Будете стелиться тряпочкой, так к вам и относиться будут. Нет, тряпочка в хозяйстве вещь не последняя, но вами будут вытирать полы, мебель и обувь. А для украшения нужна будет во-он та стерва, которая фыркает и всячески показывает, что ты, милый, для меня где-то между котом и плинтусом. И то, кот — важнее.