Оправившись от очередного "удара по пальцам" в своей собственной голове, дождался, когда в соседней комнате включит телек и поплелся в ванну — смывать с себя все, что только налипло. "Возникший из ниоткуда" в голове опыт, призрачно намекнул, что такое количество информации, без поллитры, вредно. И порекомендовал, в самом лучшем случае, принять горячую ванну, а затем — под одеяло. И желательно — на сутки.
С моим ростом, принимать ванну приходится двумя методами — высунув колени наружу, как теплоотвод. Или высунуть наружу верх. Есть, конечно, вариант залечь на бок, но так слишком велик шанс уснуть и утонуть, так что... Вооружившись "500 миллионов бегумы", высунул ноги из воды и потерялся на долгих два часа, пока вода не стала остывать.
Замотав бедра широким полотенцем, прошмыгнул к себе в комнату, удивляясь, вроде свет в ней я и не включал, а он — горит!
Ровно через три шага, горел не только свет, но и мои несчастные уши!
В комнате, с удобством расположившись на моем диванчике, обреталась Мадина...
Если Настю мои родители невзлюбили с места, в карьер, то вот Мадина, буквально с первых слов купила их с потрохами. Ни мама, ни отец, даже слова не говорили, когда Мадинка оставалась у меня ночевать. Ни слова они не говорили, что она чуть старше меня, что она — намного умнее и работящее. Просто приняли и все.
Ни к чему им было знать, что Мадина, в общем-то, пришла проверить, а не скопытился ли я, несчастным случаем? И, если да... То... События пошли бы совсем в другую сторону.
А так... Молоденькая лаборантка, допустившая столь грандиозный прокол, ничего умнее не придумала, чем "влюбить в себя", сопляка...
Промелькнул учебный год, отзвенели звонки, отгрохотали экзамены, ввели новую реформу образования, сделав из нас, десятиклассников — одиннадцатиклассников...
Отец Мадины, суровый полковник и отнюдь не в запасе, дважды, очень настоятельно намекнул, что внуки ему по плечу, но — после "официоза", а пока — "ни-ни"!
"Ню-ню", как любит говорить Мадина.
Изредка, под хорошее настроение, Мадина толкала меня локтем под бок, называя классическим смертником. А еще, она, тоже ненавидела Настю...
То, что творится сейчас...
Я осмотрелся по сторонам, наблюдая полуобвалившиеся стены и пыльные капсулы.
То, что творится сейчас — не стихийное бедствие. Не изменения климата. Просто, в наш город прилетели все те ракеты, что были направлены давным-давно и ждали своего часа.
Мощнейшая солнечная вспышка, сбой "защищенейших из защищенейших" компьютеров и... Разлетелись в стороны крыши домов четырнадцати этажек, выпуская огненные колонны межконтинентальных и баллистических, ракет. Раскрылся "зонтик" противоракетной системы, отлавливая, летевшее в нас. "Мертвая рука", призванная отомстить — сделала первый ход.
Ферзем.
Без сирен. Без предупреждения.
Я тяжело вздохнул, понимая, что выбор сделан давным-давно.
Сделан за меня.
От десяти капсул — четыре рабочих. Три — пустых. Жаль только, что капсула Холодного сна — в работе только одна. И капсула Медицины — тоже только одна. А капсула ПО — одна была по жизни...
Пошевелив выбитым и вправленным, плечом, пришел к выводу, что Настю придется укладывать в сон — как можно вылечить, а самое главное — можно ли вообще вылечить ее, получившую запредельную дозу облучения — я понятия не имел, но в холодном сне процессы не замедляются, а останавливаются, так что, когда нас откопают — есть шанс, что ей помогут.
Раздев "любовь всей своей жизни", уложил ее на холодный пластик внутренностей капсулы, закрыл крышку и нажал маленькую, зеленую кнопку — "Старт".
Автономность "капсулы ХС" — 25 лет, предел — 50. За это время либо осел помрет, либо эмир, либо нас вытащат.
Отработавшие свою программу, металлические руки-манипуляторы, дважды перевернули Настю с боку на бок, безжалостно втыкая иглы. Зеленый "Старт" стал желтым, а через минуту — красным, одновременно с этим, затягивая прозрачную крышку, непрозрачным щитом.
"Надеюсь, что нас найдут раньше..." — Пожелал я самому себе, отгоняя мысль, что автономность "лекарки" — всего 15 лет... И, если меня через 15 лет не вытащат... То...
Капсула, щелкнув, закрылась. Прозрачная крышка потемнела, на лицо легла кислородная маска. Из отверстий-сопел, ударили брызги холодного раствора, заполняя капсулу.
Уже надышавшись наркоза, в окутанной темноте, безмолвии, успел подумать, где сейчас Мадина? Вот смеху-то будет, если она — в соседней капсуле!
И — отрубился..."
И проснулся.
Вспомнив свой полет, с рикошетом и переворотом, искренне удивился, что проснулся вполне живым, более-менее здоровым, но голодным...
С трудом разжав пальцы, выпустил из рук "Дикошарика", почерневшего, матового и совершенно не торопящегося принять вертикальное положение.
Что ж, бедолаге досталось ничуть не меньше, чем мне, а быть может, даже и больше — основную работу выполнил именно скальпель, чтоб ему век точильного камня не видать!
Всхрюкнув, от чувства собственного юмора, попытался сесть и зашлепал рукой, в поисках опоры.
Попав ладонью в что-то теплое, шерстяное и рыкнувшее, повернул голову, рассматривая, это кто там смеет на меня рычать.
Здоровенная собаченция, черно-пепельного окраса сладко дрыхла, справа от меня, то ли прикрывая от ветра, то ли оберегая от непостижимых опасностей, как истинный друг человека. Во сне, песик чуть повизгивал, но лапами особо не сучил, как это делают кошки, способные уснуть в самом неподходящем месте, а потом, в самое неподходящее время, оттуда сверзиться, перепугав компанию поддатых людей, переходящих от длительных прелюдий, непосредственно к делу.
Отчего-то, присутствие "друга человека" меня совершенно не пугало. Более того, появление пса, обрадовало, напоминая, что природа выживет даже там, где непогода гудит по году, меняясь со снега и зверской холодрыги, до весеннего потопа.
Попытки усесться, первая, вторая и третья, оказались безуспешными. От перегрузки я оголодал еще сильнее, а вещмешок, как ни крути, все-таки подо мной, так что, хоть чучелом, хоть тушкою, надо его с себя снять, развязать, перекусить самому, да и пса покормить, как ни как, псина честно берегла мой сон, а могла и закусить потерявшим сознание человечком, без малейших угрызений совести.
Напрягши "мозговую мышцу", пришел к выводу, что вещмешок надо снять прямо сейчас, пока лежу. Потом перевернусь на бок и...
Левой лямки моего "неволшебного" рюкзака, не было и в помине. Правая — висела на трех жестких нитках, порвать которые я смог, только сильно порезав розовые пальчики, чувствительные, нежные, как лепестки чайной розы.
Рывком повернулся на бок и взвыл от боли — такое ощущение, что все ребра, позвоночник — громко хрустнули, вставая на свои места. Жрать захотелось еще сильнее. Еще рывок-поворот.
Сдирая молодую кожицу на пальцах, с трудом развязал веревку и полез за жратвой.
Два кусочка "сушенного" мяса провалились молниеносно и, по-моему, исчезли, разложившись на питательные элементы и всосавшись в кишечник, еще до попадения в желудок.
Сразу захотелось пить.
Фляжка, помятая, но не побежденная моим дальним полетом и жестким приземлением, честно нашлась висящей на ремне вещмешка, куда я ее приспособил, чтобы не таскать на поясе.
Чуть больше литра живой воды!
Через десять минут, не торопясь, попытался принять вертикальное положение.
Пес, видимо умаявшийся от жары, продолжать дрыхнуть, как ни в чем не бывало. Или это он так уверен в безопасности, или что-то тут не чисто!
Быть может, я бы долго гадал, но... Захотелось курить, и я полез в карман, за волшебным успокоительным.
Не обнаружив кармана на привычном месте, принялся хлопать себя по бокам, в надежде, что...
На самом деле все было не так уж и плохо — это я понял, когда пачка сигарет и зажигалка упали псу на спину, заставив того изобразить в воздухе "толчок с переворотом", с громогласным рыком, лихим оскалом семисантиметровых клыков и и обидой, в ярко-синих, почти человеческих глазах. Хм, упади мне на спину сигареты и зажигалка, стал бы я так реагировать?
Однозначно — нет!
Но пес — животное, и, следовательно, живет по законам животного мира...
"Надо накормить скотину..." — Напомнил я самому себе и достал из пачки сигарету. — "Лучше, конечно, прямо сейчас... Но... Будет ли он жрать сублимированный продукт — вот в чем вопрос!"
Щелкнув зажигалкой, сделал первую затяжку и... Рухнул на колени, "выкашливая" легкие.
"Все, откурился..." — Констатировал факт я, затоптал тлеющий окурок и расстроился, в этот раз — серьезно. Моя уникальная способность притягивать сигареты с зажигалкой, превратилась из удовольствия, в сущее расстройство.
Усевшись на камушек, пригорюнится не успел — пес приблизился ко мне и лизнул в нос, намекая, что работа должна быть честно оплачена.
Если принять во внимание, что рост стоящего песика был по выше меня сидящего, то спорить с таким требованием, было равносильно суициду.
Ободрав о камни свой афедрон, словно он не был обтянут прочными штанами, а светил всему миру полушариями, вновь полез в вещмешок, вываливая все на землю.
Сублимированное, как я и предполагал, пес, точнее — псина, жрать отказалась. Но вот сушеные листья, высыпавшиеся из порванного мешочка, ухомячила в два движения языком и, по-моему, слегка от этого подросла.
За последнее я не отвечаю. Был очень сильно занят, рассматривая помятый котелок, раскатанную в тонкий блин, кружку, изогнутые, под самыми разными углами, ножи и ложки.
В то, что они приняли на себя основной удар-приземление, я для себя уяснил. Но вот запекшаяся кровь, клочки моей рубашки, приставшие к металлу...
Не стесняясь собаки, глядящей на меня с чисто женским любопытством, занялся исследованием себе, любимого.
По окончанию исследования, пришел к выводу, что после "такого"... Никто не жилец.
Вся моя одежда была разнесена в лоскуты.
Зная, что одежду я не снимал, пришел к очень простому, логическому выводу — в лоскуты ее разнесло вместе со мной. Следы крови на камнях, розовая, тонкая, кожа...
"Р-р-р-р-р!" — Напомнила о себе псина, изогнув губу, словно улыбаясь.
Глядя на ее клыки, от улыбки становилось не по себе, честное слово!
Подтянув лохмотья вместо штанов, начал было собирать вещи в вещмешок, но из него все сыпалось обратно на землю — и руки дрожали, да и безразмерные дыры, не способствовали, понимаете ли...
— Пошли, собака страшная... Если пещеру не завалило — накормлю тебя вкусняшками... — Пообещал я, зверю, махнув рукой на, валяющиеся среди камней, пришедшие в окончательную негодность, вещи. — Фьють!
* * *
**
Человек пришел в себя только через сутки.
Выпустив из рук меч, спасший ему жизнь, начал активно двигаться, совершенно не понимая, дурачок, что вещмешок, на который он приземлился, выгнул ему позвоночник в обратную сторону!
Наблюдая за человеком из-под полуприкрытых век, Санти недоумевала — неужели разумного так сильно приложило головой, что он не чувствует, как воняет от него кровью? Не осознает, что ребра сплющили внутренние органы? Не понимает, что выкарабкался с "того света"?!
Когда мужчина, совладав со слабостями, принялся изучать целостность своего "самого главного отростка", приспустив для этого штаны...
Санти прикрыла морду лапами...
— Пошли, собака страшная... Если пещеру не завалило — накормлю тебя вкусняшками... — Пообещал человек и направился обратно в пещеру, сверкая голым задом, уже порядочно исцарапанным о шершавый камень — Фьють!
Офигев от такой фамильярности, Звездочка искренне задумалась, а не прибить ли кровника прямо сейчас, пока он ей еще не сильно нравится?
"Хотя, надо отдать ему должное... — Санти обратила внимание, что меч, человек бросил среди вещей, не рискуя касаться его вновь, пока тот не "сбросит" лишнюю силу. — Пахнет от него... Добротой!"
Вторым сюрпризом для оборотня стал вспыхнувший шарик огня, повисший у человека над левым плечом и освещавший дорогу, разбрасывая вокруг жуткие тени, изгибающиеся и тянущие свои лапы-руки-щупальца во все стороны.
— Хорошо, что сапоги целы остались... Маленький мальчик на лифте катался... Все хорошо, только трос оборвался... Роется мама в кучке костей: "Где же ботинки за сорок рублей?!" — Мужчина совершенно по-идиотски рассмеялся, откатывая в сторону дверь-колесо. — "Зарекалася свинья, в грязь не лезть..." Заходи, псина... Сейчас я тебя кормить буду... Только, чур — в туалет — на улицу, если не умеешь сортиром пользоваться! У двери, погавкаешь, я тебе дверь открою...
Как был, в лохмотьях, человек прошел на маленькую кухоньку, скрылся за дверью и вернулся через пару минут, таща на плече здоровенную ляжку, килограммов в семь, весом.
Покрутил головой, почесал затылок и, сгрузив мясо на стол, полез в шкаф. Долго гремел там посудой. Обратно вылез с огромной керамической тарелкой, под вареную целиком, рыбу. Поставил тарелку на стул, на тарелку переложил мясо.
Сказал: "Приятного аппетита!" и вышел, закрыв за собой дверь.
Только, отчего-то, вышел не в коридор, а обратно в кладовку-ледник.
"Сотрясение мозга — страшная штука..." — Санти уже поняла, что мужчина откровенно "неадекватен" и держится только на том, что дал обещание позаботиться о ней. Исполнив обещание, разум отключился.
Хлопнула о стенку, открывшаяся дверь.
— Ванну.. И — спать! — Мужчина задал себе новую задачу, подстегивая мозги. — Спать... Но сперва — ванну!
Разминувшись на пару миллиметров с волчьим хвостом, кровник вышел в коридор, прошел, держась за стеночку, в кабинет, открыл потайную дверцу и, что-то включив, обратно закрыл.
Судя по стеклянным глазам, в мыслях он был где-то далеко, так далеко, что сидящую на пороге Санти умудрился совершенно не заметить, запнуться об нее, вылететь в коридор, удариться о стену и... Встать, как ни в чем не бывало и зайти в ванну.
На глазах изумленной Звездочки, в каменную "мыльню" хлынул поток горячей воды, заполняя комнату клубами белого пара.
— Ванну. И — спать! — Мужчина рухнул в горячую воду, как подрубленная мачта, гулко стукнувшись головой о камень и вынырнув на поверхность в ореоле кровавых потеков. — П-п-пфе! Собака — Друг человека! Ты ведь меня разбудишь, через часик, Дружище? Ой, как же мне...
Человек закрыл глаза и начал медленно погружаться под воду.
— Сука, ты, Человек! — Выругалась Санти, "перекидываясь" в человеческую форму и ныряя в ванну, следом. — За "собаку" — отдельно рассчитаешься!
Глава 17
Ох-х-х-х... Как же хорошо быть живым-то!
Я открыл глаза и внимательно изучал белоснежный потолок. Моргнул. И потолок стал цвета топленого молока. Из принципа, моргнул еще пару раз, меняя цвет потолка, пока, вернувшееся было сознание, не ушло снова.
Потом было еще и еще пробуждение. Кажется, я снова валялся на "разделочном" столе, в "Центре", но как я туда попал — сами звезды не расскажут. Потому что под землей, звезд не видно.
Зато пронзительно синие глаза, полыхают намного ярче звезд. И выразительнее.
