Роман Злотников Генерал-Адмирал

И вот этим-то необходимо было пользоваться в первую голову. Так что я решил не заморачиваться этим вопросом специально, а пустить его на самотек. Перетащим кого — хорошо, нет — своих вырастим. И вот с Теслой мне повезло. Причем не только с тем, что он попался мне под руку, но и, похоже, с тем, что он сейчас находился как раз в таком вот "разрезе"...

Обстоятельный разговор с Теслой у меня состоялся перед самым отъездом в Россию и завершился к обоюдному удовольствию. Тесла согласился работать на меня. Я же пообещал поставить ему и Пироцкому конкретную задачу по пути в Санкт-Петербург, а пока попросил изложить его соображения по развитию электрической техники в письменном виде. Что он и сделал, предоставив мне довольно объемистый труд на английском языке перед самым отплытием из английской столицы.

В Лондон за мной был прислан крейсер "Дмитрий Донской", который уже никоим образом нельзя было называть однотипным с "Владимиром Мономахом" — слишком много у них появилось отличий. К тому же "Донской" был заметно комфортабельнее "Мономаха" за счет более развитой надстройки.

Сразу после отхода я заперся у себя в каюте и принялся читать труд Теслы. А потом и черкать его. Однако, закончив, я решил никаких уточнений не высказывать. Похоже, слухи о гениальности Теслы вовсе не были результатом рекламы, как я опасался (например, тот же Кольт был отнюдь не изобретателем револьвера, как считают многие, а просто конструктором-оружейником, пусть и одаренным, но не самым-самым, всего лишь одним из многих, действительные же его таланты лежали в области бизнеса и маркетинга). Уже на следующее утро после выхода из Лондона я пригласил господ Пироцкого и Теслу на завтрак вместе с офицерами корабля и составом моей делегации, которая уменьшилась на нескольких человек.

Мне очень не понравилось, что и я, и государь в процессе только что закончившегося конфликта имели слишком мало сведений о ситуации в Англии. К тому же я вдруг вспомнил, что второй съезд РСДРП, с которого КПСС и вела отсчет своего существования, состоялся именно в Лондоне. (Спросите, откуда я это знаю? Ну так в мое время страшно научная дисциплина под названием "Научный коммунизм" входила в перечень обязательных для изучения во всех высших учебных заведениях от политехнического института до военного училища. Равно как марксистско-ленинская философия, политэкономия и история КПСС.) Да и вообще, сей английский городок был землей обетованной для всякого рода шушеры, сдернувшей из родных пенат по криминальным, политическим или иным непотребным поводам. Потому я решил организовать здесь не одну, а несколько не связанных друг с другом разведывательных сетей, имеющих пусть и в чем-то пересекающиеся, но по большей части отличные задачи. А в этом случае задействовать для организации новых сетей уже имеющуюся было невозможно. Так что парочка членов моей делегации, вернее, моих личных помощников из числа подчиненных бывшему штабс-ротмистру Канарееву, которых я прихватил с собой из Санкт-Петербурга в качестве свиты, подзадержалась в Лондоне с целью создания условий для развертывания еще двух разведывательных сетей. Одна должна была заняться сбором сведений в высших сферах британской политики и экономики, а также прикармливанием журналистов и газетчиков, вторая — присматривать за уже существующими и будущими эмигрантами и борцами с "кровавым царским режимом". Ни один из двух агентов на роль резидента предназначен не был — они уже засветились рядом со мной, — но кое-что для облегчения начального этапа деятельности резидентов оба сделать могли. Впрочем, та сеть, которая уже действовала в Лондоне, им сейчас все равно не помогла бы, потому что они вплотную занимались одним делом. И имя ему было — Хайрем Стивенс Максим, эмигрант из САСШ...

После общего завтрака я пригласил Пироцкого и Теслу к себе для более обстоятельного разговора.

— Итак, господин Тесла, я прочитал ваш труд. И скажу сразу, я впечатлен, да так, что готов предоставить вам самые обширные полномочия в исполнении моего следующего задания. — Я сделал паузу и внимательно посмотрел на серба. Тот ответил мне возбужденным взглядом. Похоже, парень почувствовал, что ухватил удачу за хвост. Что ж, флаг ему в руки! Если он меня не подведет, на него точно прольется золотой дождь. — Посылая господина Пироцкого в САСШ, я предполагал, что он не только закажет там оборудование для гидроэлектрической станции, но и наймет фирму, способную такую станцию для меня построить. Однако теперь я изменил решение. Я хочу, чтобы вы, господин Тесла, вместе с господином Пироцким сформировали группу, которая займется подготовкой проекта, а затем и строительством гидроэлектрической станции. Геолога, архитектора и остальных потребных вам специалистов поможет подобрать мой помощник господин Курилицин. Сейчас же я хочу пояснить вам, что мне требуется на выходе, и посвятить в некоторые особенности наших действий. Запишите... — Я замолчал, собираясь с мыслями и ожидая, пока два инженера, русский и серб, приготовятся к записи, а потом продолжил: — Итак, мне нужна гидроэлектрическая станция. Мощность — максимально возможная. Высоту плотины подсчитаете, исходя из наилучшего соотношения достижения максимально возможной мощности при наименьших затратах. Параметры электрической силы, получаемой на выходе... — Я задумался.

Первоначально в мире использовались сети с напряжением 110-127 вольт, но уже к концу XX века стандартным стало напряжение 220-240 вольт. Мое детство как раз пришлось на времена подобного перехода, когда одной из почти непременных домашних принадлежностей стал трансформатор. Вызвано это было тем, что некоторые сети в старых домах все еще выдавали 127 вольт, другие — уже 220, и образцы бытовой техники, наиболее распространенными из которых были электрические утюги и холодильники, также встречались с рабочим напряжением разных стандартов. Вот и гудели по всем квартирам трансформаторы, запитывая от бытовой сети 220 вольт холодильник, рассчитанный на работу при напряжении в 127 вольт, или утюг с рабочим напряжением 220 вольт — от сети в 127 вольт. Даже такой анекдот ходил: "Мой папа — трансформатор. Получает 220, домой приносит 127. А на разницу гудит!" И какой стандарт мне выбрать? Лучше последний, как более прогрессивный, но могут ли имеющиеся сейчас технологии производства кабелей и электроаппаратуры создать безопасные образцы, готовые работать под это напряжение? Вопросы, вопросы... Ох, чувствую, понесло меня. Ладно, озвучим, а там дальше ежели что — поправят. Тот же Тесла. Он с Эдисоном ругался — и тут не оробеет.

— Итак, параметры тока в бытовой сети — 220 вольт и 50 герц, в промышленной — 380 вольт и...

— Простите, господин великий князь, чего? — тут же недоуменно сказал Тесла.

Я запнулся. Вот черт, я даже не удосужился уточнить, известны ли уже привычные мне единицы измерения... С какой я прокололся? С вольтом или герцем? Инженеры молча смотрели на меня, ожидая разъяснений. Я же лихорадочно вспоминал все, что мне известно о людях, в честь которых были названы эти единицы измерения. Про Герца я не помнил абсолютно ничего, кроме того, что вроде как господин Попов недавно демонстрировал мне "электрический вибратор", собранный по его схеме, а вот Вольт... Вольт был как-то связан с Наполеоном.

Если я ничего не путаю. Значит, скорее всего вольт как единица измерения уже используется, а господин Герц еще трудится вживую.

— Я имел в виду, что частота перемены тока должна составлять пятьдесят раз в секунду.

Лицо Теслы при этом сообщении озарилось неподдельной радостью:

— Значит, вы согласны со мной насчет предпочтительного использования переменного тока?

— Да, но не только, — мотнул головой я. — Скажем, возможно, в некоторых агрегатах, работающих от аккумуляторов и даже генераторов, но не постоянного действия, а используемых как вспомогательные механизмы, постоянный ток предпочтительнее. Однако не будем углубляться в дебри... Еще хочу сказать, господа, я очень надеюсь на вашу помощь в разработке и производстве динамо-машин и электрических двигателей, а также иных устройств, тех же электрических лампочек. Для чего я предлагаю вам долю в будущем предприятии по их производству. Ну и в самой гидроэлектрической станции тоже. Размеры же ее мы с вами будем обговаривать по итогам вашей работы по постройке этой станции.

Пироцкий и Тесла переглянулись: ого, грядут очень неплохие деньги!

— Поэтому, когда вы будете заказывать оборудование для станции, постарайтесь, во-первых, оснастить ее самыми передовыми приборами и механизмами, лучше всего усовершенствованными вами, и во-вторых, сохранить наш приоритет. Так что продумайте, какие машины и где будете заказывать. Возможно, что-то стоит делать здесь, в России, в каких-нибудь мастерских. Мы можем их даже предварительно выкупить, поскольку электромеханический завод начнем строить никак не ранее чем лет через пять — и это еще по самым оптимистичным подсчетам. Выкупленные же предприятия вполне можно использовать не только для производства, но и для подготовки кадров для нашего будущего завода. Потому необходимо сразу же предусмотреть создание там специального училища.

Тесла и Пироцкий снова переглянулись, но опять промолчали.

— На этом, господа, я сегодня закончу. Пока мы идем до Петербурга — думайте, обсуждайте, советуйтесь, а по прибытии туда я дам вам неделю на то, чтобы сформировать группу и прикинуть первоначальную смету. После чего жду вас у себя.

По прибытии в Питер я доложился брату, поприсутствовал на паре совещаний в Зимнем и на заседании Государственного совета, а затем вплотную занялся своими делами. Первая пара кораблей для Русско-трансваальского торгово-промышленного общества уже достраивалась и должна была сойти с верфи не позднее середины лета, и я собирался отправиться в путь вместе с ними, причем беззастенчиво используя служебное положение — в составе крейсерского отряда. Ну а как иначе-то? Чай, судно, груженное золотом, будем конвоировать. Так что до середины, в крайнем случае до конца лета мне предстояло разобраться со своими делами.

В Трансваале, судя по скупым докладам Канареева, также все было в порядке. Первая партия оборудования, заказанного в САСШ, уже прибыла на прииск и сейчас как раз устанавливалась. Железная дорога вовсю строилась, бельгийцы начали тянуть ее с двух сторон — из Претории Филадельфии и из Лоренсу-Маркиша; закончить стройку они обещали к концу года, в точности к тому моменту, как пойдет основной поток оборудования. Рабочих рук на стройке было хоть отбавляй — мои партнеры по акционерному обществу нагнали туда столько негров, что даже не хватало инвентаря. Поэтому работали в две смены.

Первым делом, пока снова не нырнул в текучку, я решил посетить свежепостроенное здание общежития Общества вспомоществования в получении образования сиротам и детям из бедных семей. (Его только что закончили строить, а заселять собирались в августе, под начало нового учебного года. Пока же там вовсю шла отделка.) Ну и, естественно, те общежития, в которых студенты жили сейчас.

Помощью общества сегодня пользовались уже более пятисот сирот и юношей из бедных семей, обучающихся на первом, втором и третьем курсах университета и различных институтов. По докладам комендантов общежитий, коих в Санкт-Петербурге насчитывалось три, особенной революционной агитации в их стенах не велось, да и популярностью оная среди насельцев не пользовалась. Во-первых, большинство выходцев из низов держались за предоставленный им шанс зубами и отвлекаться на всякие возвышенные бредни не собирались. Им надобно было устроиться в этой жизни и помочь бедовавшим семьям, а не думать о всеобщем счастии, как скучающая дворянская молодежь. Так что двоих, кои все-таки были отчислены по данному поводу, сдали свои же. Ну и во-вторых, моя идея насчет Сакмагонских дозоров оказалась вполне плодотворной. Этой работой занимались с удовольствием и к пропагандируемой в ее рамках идеологии относились серьезно. Более того, у нас уже появились последователи, которых я не финансировал. Так, в Питере насчитывалось более двадцати Сакмагонских дозоров, и я помогал только двенадцати из них. Хотя эти двенадцать были самыми многочисленными — в каждом не менее сорока человек. В Москве всего было семь таковых, из них пять моих. В Киеве же, Минске, Ярославле, Вологде и Нижнем Новгороде я не финансировал ни одного Дозора. А между тем они там тоже были. Хотя сказать, что мы совсем уж непричастны к их возникновению, было нельзя. С моей подачи были разработаны принципы деятельности, которые, кроме соблюдения в быту некоего кодекса, являвшегося смесью десяти заповедей Моисеевых и принципов работы Тимура и его команды, описанной в бестселлере Гайдара времен моей юности, включали в себя еще и общие цели и задачи, и низовую структуру региональной организации. Принципы всероссийской тоже были разработаны, но нигде пока не засвечены. Я надеялся на инициативу снизу, которую надобно будет только немного подправить. И эта инициатива меня не подвела... Все вышеизложенное было опубликовано в брошюре, входившей в "Библиотечку сакмагона". В нее же входило уже более дюжины тонких книжиц по истории России, которые Иловайский со товарищи написали в простой, занимательной и поучительной манере. Купить их можно было в любой книжной лавке. Кроме того, были разработаны форма и атрибутика — от горна и барабана до галстука и головного убора, дизайн которого придумал молодой, но уже известный художник Виктор Михайлович Васнецов, пока еще не написавший картину "Три богатыря". Кстати, упомянутый головной убор очень напоминал известную буденовку. Впрочем, как я припомнил, ее тоже вроде бы придумал Васнецов, но гораздо позднее, во время Первой мировой войны, а большевики просто пустили в дело уже изготовленную форму нового образца...

Так что планируемое в конце лета заселение нового комплекса зданий, где были предусмотрены все условия для деятельности Сакмагонских дозоров, должно было еще более подтолкнуть это направление. К тому же летом намечался съезд (вот и долгожданная инициатива), который и должен был создать общероссийское общественное движение молодежи и юношества — Союз сакмагонских дозоров. Причем у меня почти стихийно образовался глава этого союза — незабвенный Михаил Иванович Драгомиров. Он присоединился к деятельности группы Иловайского по собственной инициативе и, как выяснилось, был не таким уж и редким гостем во всех трех моих общежитиях. Ну и флаг ему в руки. А что — мужик харизматичный, преданный стране и государю, да и острым языком природа не обидела. Эк он про карьеризм в армии-то выразился: "Оный как хрен — с одной стороны, непременно должен быть у всякого офицера, а с другой стороны, демонстрировать его в открытую неприлично". Точнее и не скажешь...

Затем были несколько десятков встреч с господами изобретателями, в предприятиях которых я участвовал, в том числе и с Блиновым, а потом — серьезное обсуждение положения дел с Курилициным.

— Надо менять принципы работы, Мефодий Степанович, — вздохнув, признал я. — Как-то не складывается все. Деньги уходят, а отдачи нет. Не понимаю. Люди же прямо горят на работе, вкалывают по четырнадцать часов, не разгибаясь, а в результате — нет прибыли, финансовая дыра.