Ну да ладно, все это лирика. А прагматика заключалась в том, что я существенно изменил свои планы насчет Маньчжурии. Если сначала я собирался только слегка почистить ее от китайцев, вернув их, так сказать, на историческую родину, да разбавить местных филиппинцами, то сейчас после долгих размышлений я решил готовить регион к тому, чтобы лет через десять-двенадцать (когда произойдет в Китае Синьхайская революция, я не помнил, но точно до Первой мировой) он объявил о своей самостоятельности. А что — маньчжурская династия будет смещена с трона, и тогда ни маньчжуров, ни монголов, ни тех же уйгуров ничто более формально не удержит в составе Китая. Когда-то их предки присягнули маньчжурским властителям, чьи потомки и основали династию Цин. И с ее низложением присяга аннулируется...
Так что я отправил Цы Си телеграмму, в которой холодно заявил, что испытываю в связи с таким решением императрицы глубокое сожаление, считаю все ранее заключенные договоры расторгнутыми и предлагаю возвратиться к этому вопросу по окончании объявленной империей Цин войны. После чего союзная эскадра в Дагу была усилена еще двумя русскими крейсерами, а совместный экспедиционный корпус — батальоном морской пехоты из прибывшего в Порт-Артур Владивостокского полка и двумя батальонами Первой восточно-сибирской бригады из Уссурийска. Командование этими силами было поручено генералу Линевичу.
Конец июня и начало июля прошли в кровавом кошмаре. В ночь с 23-го на 24 июня в Пекине началась резня христиан, сразу получившая название "Варфоломеевская ночь в Пекине". На объектах Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорог вспыхнули бунты строителей-китайцев, сопровождавшиеся убийствами верхушки туземного персонала — десятников, учетчиков, кладовщиков и прочих, но разрушения большинства капитальных объектов удалось избежать, поскольку на них были заранее размещены гарнизоны из состава сводного отряда морпехов и казаков под командованием генерала Чичагова. Морской пехотинец лейтенант Лопатников придумал использовать для контроля путей импровизированные бронепоезда, представлявшие собой паровоз с тендером и парой-тройкой обложенных мешками с песком платформ с установленными на них двумя-тремя пулеметами и одним полевым орудием. После того как десяток банд ихэтуаней и просто хунхузов, решивших под шумок славно пограбить и пытавшихся вырезать гарнизоны станций, были почти поголовно уничтожены такими "псевдобронепоездами", быстро прибывшими по вызову со станций базирования либо просто отправленными проверить, почему с данной станцией или полустанком потеряна связь, нападения на КВЖД и ЮМЖД практически прекратились. Хотя бунтовщики продолжали гадить по-мелкому, регулярно разбирая кое-где полотно.
Двадцать шестого июня англичане и присоединившиеся к ним американцы, высокомерно рассудившие, что способны разогнать "это узкоглазое быдло" одними стеками, хорошенько умылись кровью у Тан-Те и сразу умерили свою спесь, принявшись уговаривать нас увеличить русский контингент войск в составе коалиционных сил. На что я, после того как 5 июля была закончена переброска войск, мобилизованных в Приамурском генерал-губернаторстве, пошел с легким сердцем. В конце концов, и в Пекине, и в Тяньцзине среди прочих отбивались от ихэтуаней и наши люди, а в Центральной России уже грузились первые воинские эшелоны. Да и прямая просьба англичан в это время немалого стоит.
Шестого июля ко мне первым же "техническим" поездом, который протащили через полуготовый Транссиб, прибыли полицейские и жандармские офицеры. Я тут же поставил им задачу организовать разворачивание разведывательной и осведомительской сетей, причем по большей части из маньчжуров. Ибо подавляющее большинство китайцев на территории Маньчжурии в ближайшее время будут насильственно интернированы, а затем и депортированы. Нет, и в их среде тоже было бы неплохо иметь своих агентов, но их сразу надо нацеливать на работу в условиях депортации. Кроме того, полицейские должны были озаботиться подготовкой к разворачиванию фильтрационных пунктов...
А 10 июля около ста тысяч ихэтуаней, поддержанных правительственными войсками, атаковали Харбин. Благодаря регулярным рейдам казаков Чичагова по окрестностям, о накоплении бунтовщиками сил для атаки города было известно заранее, так что их встретили пулеметами и артиллерией на подготовленных позициях. Это была бойня, сразу после нее казачки Чичагова в сопровождении пулеметных двуколок (пулеметы они после столь наглядной демонстрации оценили весьма высоко) вновь прошлись по окрестностям, зачищая мелкие отряды, на которые развалилась атаковавшая Харбин армия по окончании неудачного штурма. В итоге под Харбином на пару месяцев установились тишина и благолепие.
Четырнадцатого июля китайцы начали артиллерийский обстрел Благовещенска, приведший меня в бешенство. Что ж, вы хотели войны — вы ее получите! За ту резню, что состоялась в ответ на это, я специальным указом запретил кого бы то ни было наказывать.
Ну а 16-го на железнодорожной станции Харбина встал под разгрузку первый эшелон войск, переброшенных на Дальний Восток из европейских губерний России. После чего я облегченно выдохнул. Мой план начал воплощаться в жизнь.
Глава 2
— Алексей Александрович, к вам Яков Соломонович.
Я оторвался от бумаг и отодвинул их в сторону.
— Зови.
Дима исчез, а вместо него в проеме двери возник Кац. Я усмехнулся, выбираясь из-за стола.
— Ну, привет, птица ты моя перелетная. Вернулся! — И я крепко облапил его за плечи.
Кац довольно хмыкнул и пробурчал:
— Тогда уж переплавная, а не перелетная. И должен тебе сказать, это путешествие окончательно доказало мне, что я никак не разделяю твоей страсти болтаться в железной лохани на поверхности заполненной водой лужи глубиной в несколько верст. Отныне я согласен передвигаться исключительно поездом.
— Ну, кто знает, как еще повернется судьба. Но я постараюсь учесть твое пожелание, — примирительно отозвался я. — Чаю?
— Позавтракал, — буркнул Кац, — на корабле еще. Давай уж доложусь и отправлюсь отсыпаться. Есть хоть где?
— Обижаешь, — заулыбался я. — Чай уже два года тут торчу — обжился. Так что лишняя кровать найдется.
— Ладно, тогда какой тебе доклад нужен — короткий или подробный?
— Ты начинай, — подбодрил я его, — а там посмотрим — продолжать или прерваться.
— Ну, если коротко — я договорился. Кредит нам дадут...
Восстание ихэтуаней закончилось полным разгромом. Пекин был взят 10 августа, а императорский дворец — 17-го. После этого Цы Си переметнулась на сторону Альянса восьми держав и отдала приказ регулярным войскам повсеместно преследовать и уничтожать ихэтуаней.
Четырнадцатого сентября, через два дня после высадки в Тяньцзине германского экспедиционного корпуса, ко мне прибыл ее личный представитель с пространным посланием, в котором императрица выражала крайнее сожаление о своем решении объявить войну России и предлагала "вернуть времена союза и процветания". Я на это письмо ответил довольно жестко, но с некоторым намеком на то, что при определенных условиях могу рассмотреть эту идею. После чего у нас с Цы Си развернулась активная личная переписка, первым результатом которой было подписание этой весной нового союзного договора с империей Цин. Правда, я так выстроил формулировки, что, при желании, его можно было истолковать как договор не с государством, а с династией. Ну как пригодится?.. По этому договору Россия обязывалась вывести свои войска с территории Маньчжурии после окончательного подавления бунта. Взамен ей передавался Ляодунский полуостров. Не насовсем, как Гонконг англичанам, а в аренду, но уже не на двадцать пять, а на девяносто девять лет. Китайско-Восточная и Южно-Маньчжурская железные дороги, а также все другие русские хозяйственные объекты, как имеющиеся, так и строящиеся, получили права экстерриториальности. Более того, вдоль Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорог создавалась полоса отчуждения шириной в одну версту с каждой стороны полотна — там дозволялось проживать только с разрешения дирекции этих дорог, все стоящие в полосе отчуждения деревни подлежали полному выселению. Для охраны российской собственности при дирекции КВЖД и ЮМЖД создавались охранные отрады; их численность должна была определиться позднее. Если учесть, что к тому моменту оба берега Амура были полностью освобождены от китайского населения, а долины рек Сунгари и Уссури тоже основательно подчищены, весь север Маньчжурии переходил под полный контроль российских властей, который сохранялся даже после вывода войск.
Кстати, и сама депортация прошла куда менее напряжным для нас образом, чем я предполагал. Потому что осуществили ее в основном сами китайцы. Императрица, напуганная русскими войсками, численность которых в Маньчжурии к началу 1901 года превысила двести тысяч человек, повелела своей армии оказать нам всю возможную помощь, дабы побыстрее устранить формальный повод для пребывания русских войск на территории Китая. Для чего в Маньчжурию вошел стосемидесятитысячный корпус цинских войск. Ну а тут уже между нашими и китайскими войсками выстроились вполне себе партнерские отношения. Совершенно понятно, что в бой китайцы не рвались, зато вопросами интернирования и депортации занялись с огромным удовольствием. Чему я весьма порадовался. Потому что вся ненависть людей, срываемых с мест, где многие из них не только прожили всю свою сознательную жизнь, но и родились, оказалась направлена не на нас, а на цинские войска, чьи солдаты не упускали ни единой возможности поживиться. Русские же тут зачастую выступали как спасители. Китайские "союзники" действовали настолько старательно и воодушевленно, что депортируемые нередко добирались до временных лагерей обобранными до нитки и практически голыми. Впрочем, маньчжуры и остальные местные племена, которых депортация не затрагивала, так же участвовали в этом процессе с не меньшим воодушевлением, подчищая за солдатами в оставленных китайцами деревнях и городских домах все, что плохо лежит, и активно "стуча" цинским командирам на своих соседей-ханьцев, которых по каким-то причинам пропустили при зачистке. Все как обычно — своя рубашка ближе к телу, а безнаказанно пограбить соседа — святое дело.
Цы Си прислала мне по этому поводу пару встревоженных телеграмм, в которых завуалированно интересовалась, не является ли эта деятельность подготовкой к тому, что Россия собирается отторгнуть Маньчжурию от Цинской империи. Но я, подсластив пилюлю еще и высокой оценкой эффективности действий цинских войск, заверил ее, что подобных планов не имею, а вся депортация осуществляется в рамках лишения бунтовщиков поддержки местного населения и в строгом соответствии с законами Цинской империи.[30] И что сии операции несомненно приведут к тому, что русские войска покинут территорию Маньчжурии даже несколько раньше, чем я планировал.
Вряд ли Цы Си и ее окружение мне безоглядно поверили, но судя по всему, для императрицы и ее правительства важно было как можно быстрее удалить с территории Маньчжурии основную массу русских войск. Ибо такого количества войск было достаточно для того, чтобы не только взять Пекин, но и захватить вообще весь Китай. И осознание этого факта императрицу чрезвычайно нервировало. Так что парой телеграмм все и ограничилось.
Впрочем, наши действия в Маньчжурии отнюдь не являлись самой сильной головной болью Цы Си. Седьмого сентября 1901 года, до полного окончания боевых действий, когда русские войска еще гоняли остатки ихэтуаней, а также обычных хунхузов по Маньчжурии, а германские и английские экспедиционные части жгли китайские деревни в центральных китайских провинциях, правительство Цин было принуждено к подписанию Заключительного протокола. С одной стороны договор заключило цинское правительство, с другой — США, Япония, Германская империя, Австро-Венгрия, Российская империя, Великобритания, Франция, Италия, Испания, Бельгия и Нидерланды.
Согласно Заключительному протоколу, Китай брал на себя следующие обязательства:
1. Направить в Германию особого посла с извинениями за убийство главы германской дипломатической миссии фон Кеттлера. Также китайские власти должны были поставить фон Кеттлеру памятник.
2. Направить в Японию особого посла тоже с извинениями, но за убийство советника японской дипломатической миссии Сугиямы.
3. Казнить всех лидеров повстанцев.
4. Восстановить старые и поставить новые памятники на всех христианских кладбищах Цинской империи.
5. В течение двух лет не ввозить в страну оружие и боеприпасы.
6. Уплатить контрибуцию в размере четырехсот пятидесяти миллионов лян серебром (из расчета по одному ляну за каждого жителя империи Цин). Выплаты будут вестись до 1939 года (причем каждый год оставшаяся сумма увеличивается на четыре процента) и распределяться по специальной формуле, связанной с авторитетом державы и количеством ее войск, задействованных для подавления бунта. Россия должна была получить тридцать пять процентов, на долю Германии пришлось семнадцать, САСШ — шесть, и так далее по нисходящей.
7. Допустить постоянную военную охрану в Посольский квартал и во все важнейшие учреждения страны. Также в Китае теперь постоянно находятся иностранные войска.
8. Срыть форты в Дагу.
9. Предоставить странам-победительницам право возвести двенадцать опорных точек на пути от Пекина к морю.
10. Запретить все общественные организации религиозного толка, направленные против иностранцев.
11. Китайским властям запрещается сбор налогов.[31]
Китай был не только побежден, но и ограблен до нитки и лишен большей части своего суверенитета. Что ж, я получил еще один наглядный пример того, как "цивилизованные" страны относятся к побежденным. Впрочем, после 90-х годов XX века меня подобным было не удивить. Сами нахлебались полной мерой...
— И сколько нам дают?
— Десять крупнейших банков САСШ, которым мы передаем право на китайские репарации, готовы предоставить нам консолидированный кредит на четыреста миллионов рублей, — ухмыльнувшись, сказал Кац.
— Сколько?!! — Я ошалело уставился на него.
Кац рассмеялся, а я покачал головой:
— Эх ты ж... Я рассчитывал не более чем на двести пятьдесят — двести семьдесят.
— Ты забыл о процентах, — пояснил Кац. — С учетом ежегодного повышения суммы невыплаченного долга на четыре процента общая сумма выплат к тысяча девятьсот тридцать девятому году, когда Цин должны закончить выплаты, составит чуть меньше миллиарда лян. То есть по нынешнему курсу почти два миллиарда рублей. Наша доля в этой сумме составляет чуть менее трехсот пятидесяти миллионов лян, то есть приблизительно семьсот миллионов рублей. Отсюда следует, что ребята подгребают под себя солидный куш почти в триста миллионов рублей. Неплохо, по-моему, — недовольно закончил Кац.
Я усмехнулся:
— Не расстраивайся. Все равно это не наши деньги.
— А могли бы быть наши, — вздохнул он. — Я не верю, что ты не смог бы уговорить его императорское величество взять кредит на таких условиях у нас. И мы бы немножко заработали.
