Генерал-адмирал - 3

Хорошими темпами росло производство автомобилей, оптики, медицинского оборудования, лекарств. Активно развивался и кинематографический проект. Мои надежды на создание около Одессы русского варианта Голливуда, благодаря стараниям господина Ханжонкова, воплотились в жизнь, и теперь в курортном местечке Ак-Мечеть работало уже девять студий, выдававших в год по полсотни картин. Но расходы на их создание были не слишком велики. Поскольку мое обещание выкладывать по десять тысяч рублей за каждую фильму, отвечавшую моим требованиям, делало меня соинвестором, возврат вложенных средств оказался немаленьким. Вместо сотен тысяч планируемых потерь я на второй год осуществления кинематографического проекта почти вышел в ноль. Более того, рост производства кинопроекторной аппаратуры и работа Одесской кинематографической школы позволили нам путем предложения более льготных условий на подготовку специалистов и покупку аппаратуры осторожно влезть на кинопрокатный рынок Австро-Венгрии и Османской империи и начать перехватывать аудиторию у, так сказать, западного производителя. Местные барышни томно вздыхали, видя на экране не только галантных французов или чопорных англичан, но и лихих русских казаков, бравых русских гренадер, отважных русских летчиков и полярников. А у их кавалеров загорались глаза, когда они смотрели на русские машины, русские тракторы, величественные многоглавые соборы, русские ледоколы, прорывающиеся сквозь полярную ночь, золотые прииски и плотины возводимых электростанций.

А вот по вновь запущенным программам был полный завал. Кац не зря предупреждал меня о том, что любой сбой сроков ударит по нам очень больно. Так и произошло. И хотя мобилизации нам удалось избежать, резкое повышение спроса на рабочие руки вследствие расширения военных производств и роста численности армии заметно увеличило наши расходы. Мы уже по первому году воплощения наших планов выпрыгнули бюджеты процентов на сорок. Что было еще не катастрофой, но очень близко к тому. Даже планируемый по осени запуск Онего-Беломорского канала, что означало опережение графика по его строительству почти на три месяца, меня особенно не радовал. Нет, то, что один из ключевых проектов начнет не отъедать, а, наоборот, приносить деньги, было, конечно, хорошо, но эти незапланированные доходы не закрывали и десятой части наших незапланированных расходов. Ну и до кучи — с текущими платежами по расходам наметились некоторые трудности. Наличные финансы и золото мы практически проели, а с реализацией американских активов, как я уже упоминал, возникли напряги. Да что там говорить, если американцы были вынуждены приостановить выполнение даже такого очень значимого для них проекта, как строительство Панамского канала.[52]

Короче, все шло к тому, что моим проектам в скором времени должна была наступить полная жопа. Ну, если я не найду откуда взять деньги...

Лето прошло спокойно, если, конечно, не считать лихорадочных поисков денег. Как выяснилось, положение премьер-министра имеет и свои недостатки. В России я решил не занимать, не столько даже для того, чтобы избежать обвинений в коррупции — плевать, не впервой, и не так обзывали, — сколько потому, что собирался слегка кинуть кредитора с началом войны. Ну никак у меня по расчетам иначе не получалось. А своих кидать не хотелось. И так с началом войны начнем обдирать русский бизнес как липку. Куда деваться — война-с... Однако оказалось, что если мне — предпринимателю и аристократу, кредиты за границей давали довольно свободно, то получение кредита мной — премьер-министром, тут же обставлялось внушительным количеством условий, большинство из которых для меня были неприемлемы. Так что лето прошло практически впустую. Кое-что удалось по старой памяти перехватить у бельгийцев, текущие платежи я закрыл, но системно вопрос так и не решился.

Ну а сентябрь принес давно ожидаемый скандал. До немцев наконец дошла-таки информация о том, что русская армия солидно скакнула в численности. Сказать по правде, я ждал этого скандала гораздо раньше, но что-то там у немцев не срослось. Впрочем, с этой-то суматохой... Как бы там ни было, именно в сентябре они в резкой форме потребовали от нас сократить армию "до численности, составляющей армию мирного времени". На этот раз я не стал играть кроткого ягненка, а тут же встал в позу, заявив, что экономика России позволяет в мирное время содержать армию, насчитывающую один процент от населения, но мы, "вследствие природного миролюбия русского народа и руководствуясь стремлением к миру и согласию", решили не стремиться к этой величине. Ибо при численности населения, которое к 1912 году уже вплотную подошло к числу сто девяносто миллионов человек,[53] мы способны содержать заметно большую армию, чем имеем сейчас. К тому же около ста тысяч человек из тех, кого насчитали немцы, — это офицеры запаса, призванные всего лишь на курсы переподготовки, и через несколько недель они и так будут отправлены по домам. Если, конечно, немцы не вынудят нас объявить мобилизацию.

Это заявление вызвало шок. Причем не столько потому, что мы впервые привязали численность армии к имеющемуся населению, сколько потому, что наше поведение теперь разительно отличалось от того, которое мы демонстрировали еще год-полтора назад. Так что все вокруг начали прощупывать позиции друг друга и прикидывать расклады. А Даннегер доложил мне, что деятельность австрийской и немецкой резидентур на территории России резко активизировалась. Это позволило ему обнаружить еще несколько вражеских агентов. Я порекомендовал ему пока никого не трогать, но озаботиться тем, чтобы поставляемые ими сведения показывали ситуацию в нужном нам свете.

Вся эта возня продолжалась до октября, как вдруг Османскую империю, еще окончательно не вылезшую из Итало-турецкой войны, атаковал лелеемый Сазоновым и Николаем (меня в эту "лужицу" не очень-то пускали) Балканский союз. Это сразу изменило всю стратегическую ситуацию, мгновенно поставив нас в совершенно идиотское положение. Поскольку изначально-то Балканский союз создавался против Австро-Венгрии. Причем, как выяснилось, вывернуться ей помогли наши вроде как самые близкие союзники — французы. Так что никто, и я в том числе, теперь вообще не понимал, кто теперь наш союзник и в каком составе противоборствующих группировок разразится Первая мировая. Поэтому на переговоры с немецким рейхсканцлером Теобальдом фон Бетман-Гольвегом в Либаву, которые немцы затребовали, разобравшись в наших раскладах, я прибыл в крайне расстроенных чувствах. И с полной решимостью разыграть намеченную мной комбинацию. Мне надоело чувствовать себя идиотом. Пусть идиотами чувствуют себя другие...

Переговоры начались 17 декабря. Рейхсканцлер Германии и министр-президент Пруссии оказался типичным пруссаком, к тому же исполненным апломба и с огромным самомнением. Хотя в уме и воле ему было не отказать. Ну да люди без этих качеств никогда не достигают подобных высот и обречены быть как раз теми самыми "таксистами и парикмахерами",[54] способными только разглагольствовать на кухне под пиво или сраться в Интернете, самовыражаясь в том, что хотя бы могут словесно наехать на более успешных и реализовавшихся.

Короче, рейхсканцлер вызывал уважение, причем не только умом и волей, но и внешним видом. Вот только апломб и самомнение очень часто нивелируют даже самый сильный ум. И я решил на этом сыграть. Тем более что по тем сведениям, которыми меня снабдил Буров, немцы тоже пока не сильно рвались в бой — для окончательного завершения всех программ подготовки к войне им нужно было еще от полугода до года. Да и потом они готовы были подождать, скажем, до момента восьмидесятипроцентной готовности своих новых дредноутов, так как дату нашей готовности к масштабной войне они, после всех полученных от агентов сведений, относили самое раннее на 1916 год.

Переговоры шли сложно. Немец давил — я не уступал, что приводило Теобальда фон Бетман-Гольвега в большое недоумение. Ну не сходились у него в голове мои потуги с его расчетами. Однако когда наши переговоры окончательно зашли в тупик, я во время встречи один на один в не совсем официальной обстановке, поймав момент, сделал рейхсканцлеру некий очень прозрачный намек.

— Вы знаете, господин рейхсканцлер, в принципе я готов поспособствовать тому, чтобы ваши требования были приняты, — небрежно произнес я.

— То есть? — не понял он столь резкого изменения моей ранее твердой позиции.

Я улыбнулся:

— Дело в том, что в настоящее время я ограничен волей своего государя. Именно он приказал мне ни на шаг не отступать от наших позиций. И я просто ничего не могу сделать.

В глазах пруссака мелькнуло удивление. Так сдавать информацию — это что-то новое...

Я же вкрадчиво продолжил:

— Но я готов попытаться убедить моего государя в том, что столь жесткая позиция не отвечает интересам России.

Пруссак с минуту помолчал, а затем тихо спросил:

— И что же вы хотели бы взамен?

— Деньги, — просто ответил я.

Рейхсканцлер ошеломленно уставился на меня.

Вот этого он никак не ожидал. Он знал, что перед ним сидит, как повсюду писали газетчики, самый богатый человек мира. И тут такое заявление!

Я рассмеялся. Гнусно. Заискивающе.

— Ну что же вы, Теодор? Вы верно решили, что я прошу у вас взятку? Полноте, я еще не настолько обеднел. Мне нужен кредит. Большой. Очень большой. Дело в том, что я сейчас предпринял несколько новых дел и немного просчитался, о чем в деловом мире стало хорошо известно. Поэтому условия, на которых мне предлагают деньги, меня не устраивают. А тех, которые меня устраивают, зная мою ситуацию, мне не дают. Считают, что возьму кредит и на худших.

— И вы хотите... — начал рейхсканцлер.

— Ну да, — кивнул я. — Кредит. На нормальных условиях. И с отсрочкой начала выплат основной суммы года на два.

"Торгаш, презренный торгаш, презренный и подлый..." — мелькнуло в глазах пруссака.

Я все так же заискивающе улыбнулся. Ну да, родной, да, думай именно так. И если ты сейчас, несмотря на весь свой ум, решишь "купить" меня, то я... я за тебя свечку в церкви поставлю. Уж не знаю, сколько ты там прожил, в той истории, которая здесь известна только мне, ибо в своем времени я даже имени твоего не слышал, но если ты решишь в меня вложиться — живи долго и счастливо!

— Хорошо, — медленно наклонил голову немец. — Я готов вам помочь в этом. Но взамен я хотел бы...

Конец третьей книги

Примечания

1

Именно генерал Китченер был инициатором тактики "выжженной земли" и создания первых концентрационных лагерей, в которые помещали мирных жителей. Достаточно сказать, что в них погибло в три-четыре раза больше буров, чем в боевых действиях, и большинство из погибших составили женщины и дети. Так что это был настоящий, стопроцентный геноцид. И вообще термин "концентрационные лагеря" или "концлагеря" вошел в обиход именно после его деятельности в Южной Африке, а вовсе не во время Второй мировой войны. Гитлер лишь оказался хорошим учеником, развив и углубив англосаксонскую идею. (Здесь и далее примеч. авт.)

(обратно)

2

На самом деле корректировка корабельного артиллерийского огня с самолетов применяется довольно редко и в основном при ведении огня кораблями по наземным целям. Но главный герой не моряк и не мог этого знать.

(обратно)

3

Достоверный факт. Кстати, наибольшие потери в тот момент Сан-Франциско понес отнюдь не от самого землетрясения, а именно от пожаров.

(обратно)

4

Норвегия потеряла независимость в 1397 г., после чего последовательно являлась провинцией сначала Дании, а с 1814 г. — Швеции. Вновь независимым государством она стала в 1905 г.

(обратно)

5

В реальной истории выкупные платежи были отменены в 1906 г. в процессе революции 1905-1907 гг. и под ее давлением. Здесь же революционных выступлений сравнимого масштаба не было, поэтому их отмена, что есть дело однозначно полезное, произошла несколько позже и другим путем.

(обратно)

6

В реальной истории на тот момент крестьяне составляли около 85 % населения, но ускоренное промышленное развитие России в текущей ситуации должно было сдвинуть соотношение.

(обратно)

7

Брешко-Брешковская Екатерина (1844-1934) — одна из создателей и руководителей партии эсеров.

(обратно)

8

Михаил и Абрам Гоцы — основатели и одни из руководителей боевой организации партии эсеров. Я тут как-то провел поверхностный анализ национального состава русского революционного движения. По открытым источникам, т. е. по упоминанию русских революционеров в различных исследованиях, энциклопедиях и так далее. Так вот, при том, что славянское православное население составляло около 75 % населения Российской империи, в составе революционных организаций его доля не превышала 20-25 %. Наибольшее число революционеров (в разное время от 30 до 70 %) составляли евреи; еще одной крупной группой оказались, к моему удивлению, азербайджанцы, затем прибалты, то есть латыши, литовцы, финны, потом поляки и так далее. Причем понятно это стало не сразу, поскольку в революционной среде были широко распространены партийные клички и псевдонимы. Например, член ЦК РСДРП(б) Григорий Зиновьев на самом деле был Гершем Аароновичем Радомысльским, Лев Борисович Троцкий — Лейбой Бронштейном, а первый председатель ВЦИК Лев Борисович Каменев — Львом Розенфельдом. Увеличение числа славян в революционных организациях, по моим прикидкам, впервые произошло в 1905-1906 гг., а окончательно состоялось в 1917 году... Нет, я вполне допускаю, что у людей этих национальностей, вследствие не совсем умной национальной политики русского правительства, действительно было достаточно оснований для того, чтобы заниматься революционной деятельностью. Но в таком случае мне не понятно, почему историю их борьбы и (к сожалению) победы называют историей русской революции?

(обратно)

9

Куропаткин Алексей Николаевич был министром обороны Российской империи. В реале его сняли с должности в 1904 г. за бездарное руководство войсками, но здесь, поскольку Русско-японская война не проиграна, а выиграна, его снимать особенно не за что.

(обратно)

10

Слова У. Черчилля: "Генералы всегда готовятся к прошедшей войне".

(обратно)

11

Сближение Германии с Османской империей началось еще с конца XIX в. В 1883 г. немецкий офицер Кольмар фон дер Гольц был командирован в Турцию для организации обучения турецких офицеров. Принимал активное участие в реорганизации турецкой армии, благодаря чему Османская империя победила в Греко-турецкой войне 1897 г. В 1899 г. было подписано предварительное соглашение на строительство железной дороги Берлин — Вена — Стамбул — Багдад — Басра — Кувейт.

(обратно)

12

Гобино Жозеф Артур де (1816-1882) — известный французский писатель-романист, социолог, автор расовой теории, впоследствии взятой на вооружение национал-социалистами. Чемберлен Хьюстон Стюарт (1855-1927) — англо-немецкий писатель, социолог, философ, расовый теоретик. В Третьем рейхе возведен в ранг "народного мыслителя".