Свидетель Канона

— Вот, — Ото-химэ смотрит в бирюзово-синий купол просвеченной воды над собой. — Я уже не считаю тебя рабом. Я привыкла, что ты мое продолжение, воплощенная часть моей мечты.

— И я уже не могу относиться к тебе, как к сволочи, — ухмыляется Взятая. — Но вот наверху меня не примут. Ведь это именно я ходила с тобой на Филиппины, и это именно меня до сих пор проклинают одинаково что уцелевшие католики, что буддисты.

— Рано или поздно тебя простят и они тоже. Время смывает все.

— Слышишь стук сердца? Его коса нашла на камень... — Взятая печально улыбается:

— У меня теперь есть связь, выход в сеть. Меня там недолюбливают, но и не гонят. Посмотрю на траву глазами, на пару дней полегчает. И необитаемых островков теперь сколько хочешь, могу там пожить где-нибудь. Но хорошо, что ты согласна меня отпустить.

Пенсакола кивает:

— Вернемся к этому еще через десять лет. Я-то помню, как менялось отношение к нам со времен "Перекрестка". И я помню, как впервые прокричала: моя власть — моя ненависть! И как я тогда этой находкой гордилась. Но прошло время, и вот уже первое меня тяготит, а второе непонятно и удивительно: неужели вот это — тоже я? Неужели это я такое совершала, мало того, еще и радовалась? Я изменилась, и ты никуда не денешься.

Дождавшись кивка Пенсакола хлопает в ладоши, разворачивает голографическую схему:

— Принимай пакет, мы выторговали у людей квоты на нектон по району три-пять, три-девять, и до четыре-два...

Беседа снова погружается в цифры. Восстановление биоценоза дело непростое, а что хуже всего — небыстрое. Порой так хочется промотать вперед сутки, месяц, год! И увидеть, наконец-то, задуманное вживую.

— Тебе проще: тебя там ждут. — Вторая Взятая все время беседы просидела в раковине с подаренной банкой кока-колы. Из-за давления банку и соломинку Пенсаколе пришлось держать полем Клейна, но это такая мелочь, когда хочешь порадовать.

— Ждет человек... Без разницы, живой или наполовину танталовый, если он понимает именно тебя. Понимает и остается на твоей стороне...

Вторая салютует банкой:

— ... Даже после всего, что мы сделали с океаном и планетой.

Пенсакола спрашивает, не отворачиваясь от живого экрана на панцире черепахи:

— А ты не хотела бы вернуться?

Вторая Взятая, командир эскорта Ото-химэ, отвечает благодушно:

— Представь себе, не хотела бы. Да, здесь нет многих привычных вещей. Зато здесь я наконец-то испытываю полное спокойствие.

* * *

— Спокойствие? Да вы издеваетесь!

Люди сошлись в белой чистой комнате совещаний. Глянцевые столы, умные референты, задиристые адъютанты, седовласые политики, жестколицые военные.

— ... Опять все кувырком и безо всякой связи с предыдущим. Как тут планировать, как можно хоть что-то предсказать, как рассчитать материалы хотя бы на месяц вперед, я уж не говорю о большем!

Ни одной русалки, ни одного аугментированного. У белковых собственная гордость. Когда всю историю прожил высшей расой, отдавать первенство не то, что желания нет — нет ни малейшего представления, как это делается. Как в кино, послать к Туману? Пасть в ноги: "Придите и правьте нами! Земля наша велика и обильна, но порядка в ней..."

Или как?

— Наш проект...

— Поток сознания, понятный только завсегдатаям!

— Завсегдатаям чего? Истории планеты Земля?

Невеселый смех. Спорят люди, багровеют от напряжения. Пьют воду минеральную, полезную. Пьют вино легкое, вкусное. Пьют желтые горошины сердечного стимулятора, горькие, необходимые.

— ... Я устал. Не могу жить этот винегрет!

— ... Завершил игру "жизнь", на уровне сложности "Советский союз".

— Разве игру "жизнь" можно завершить?

— Вы о чем, профессор?

— О Конвеевской "жизни", клеточный автомат.

— Проф, тут военные и политики. Держите себя проще. И к вам потянутся.

— Медленно сжимая кольцо? У этой шутки борода длиннее моей!

Перекладывают спутниковые снимки:

— ... Южного края цепочки Мальдивских островов. Один корабль. На связь по-прежнему не выходил, но запросы уже просто игнорирует.

— Ничего себе: "просто игнорирует"! Это вы числите за достижение? Что же он раньше с ними делал?

— Возвращал на передающую станцию два-три миллиарда копий запроса. Обычные боты тупо захлебывались, а квантовые корабли радиоэлектронной борьбы, оснащенные распараллеливанием, квази-интеллектом, быстро понимали, что с ними разговаривать не хотят, и отключались тоже.

Папки вносят и выносят, референты и адъютанты тайком режутся в "морской бой" или "DOOM", соединив супер-планшеты своих шефов по новейшей беспроводной технологии. Самые рафинированные интеллектуалы гоняют каравеллы в "Цивилизации". Азарт — куда там настоящей дележке мира!

Да и есть ли вообще разница? У шефов за столом переговоров только животы побольше. А, ну да: ядерные ракеты за одним из столов настоящие.

— ... Послушайте, но почему непременно война? Ведь пока что появился только один узел в квантовой сети.

— Начнем с того, что новый узел — новое ядро Тумана. До сих пор производить новые ядра не мог сам Туман.

— Послушайте, но почему это не может оказаться природным феноменом? Как удар метеорита по динозаврам? Да, этого не случалось уже много миллионов лет, много сотен миллионов лет. Но в космических масштабах астроблема дело самое обычное! Почему не допустить, что и прокол во времени, как по версии коллеги Грина, или по Акаги-Каллаби-Яу, может возникать естественным путем, в силу, например, сложной комбинации полей тяготения всех небесных тел. Скажем, "парад планет"...

— Профессор, простите, не в причине дело. А в том, что снова возникает новый фактор, а как реагировать, совершенно непонятно.

— Со всем почтением, адмирал, сэр. Возникновение нового и есть самый процесс жизни. Те же японцы, помнится, уже попробовали застыть в развитии, самоисключившись из истории на двести лет. Ничего хорошего: приплыли американцы и вскрыли страну, как консервную банку.

— Верно, только от внутренних причин Япония все же не погибла.

— Простите еще раз господа, но удержание гомеостаза в живом организме намного сложнее, чем работа с последствиями перемен. Управление таким организмом или обществом — постоянное балансирование на лезвии ножа, движение по канату.

— Ну, профессор, это вы алармистов начитались. Фукуямой траванулись, устойчивым развитием... У вас там, на биофаке, рассадник вольтерьянцев. Само существование жизни на планете Земля уже движение по канату. Чуть подальше от Солнца — и вот она "Земля-снежок", полностью ледяной шар. Чуть поближе к Солнцу — все растаяло, и вот он "Водный мир", где даже Гималаи не торчат.

— Это почему же не торчат? Никакие расчеты не показывают, что на Земле найдется столько воды!

— Ха, расчеты... Снесли верхушки Гималаев направленными взрывами, чтобы человечество за остатки суши драться не затеяло.

— Так где же тогда обитает это ваше человечество? На ржавых танкерах?

— Фу, низший сорт, нечистая работа. Люди обитают в ковчегах. Но ковчеги не носятся по воле ветра и волн, у нас десятое тысячелетие на дворе.

— Летающие острова? Я читал.

— Про летающие острова уже кто только не писал, заиграна карта, неоригинально. Наши ковчеги, профессор, подвешены к геостационарным спутникам на сверхпрочных мономолекулярных нитях. Этакие качели с населением по несколько миллионов каждый.

Молчание. Ошеломленное. Сказка, дичь, но от серьезной дичи все устали, и потому сейчас все синхронно жуют овсяное печенье и синхронно же запивают кто минералкой, кто легчайшим столовым вином, почти без градусов, для вкуса только. Наконец, кто-то бормочет:

— Вот это я понимаю, фантазия у человека работает!

— Найдите оригинал, автор Моносугои, так и называется: "Эпоха канатоходцев", не пожалеете.

— Постойте, но ведь получается, что население там стабилизировано, занимается из года в год одним и тем же.

— Да. И ждет.

— Спада воды?

— Например, спада воды. А еще, скажем, ждет, пока долетят космические разведчики, откроют куда-нибудь спасательный тоннель. На несколько сот миллионов человек.

— Но до тех пор население должно удерживаться в строго заданных рамках?

— Безусловно. Планету нужно провести через все бунты, эпидемии, социальные потрясения, и желательно без потерь. Вот, профессор, вам настоящая эпоха канатоходцев!

— Аниме какое-то. Ярко, броско, но, увы невозможно.

Чернокительный автор замечания подскакивает и взмахивает расшитыми золотом рукавами:

— Вот почему, если мир яркий, не боящийся парадокса, с размахом, с буйной фантазией — то непременно первая ассоциация "анимешный"? Почему мы сами так не можем? Почему любой наш апокалипсис обязательно унылый сталкер? Почему все наши истории ведут в тупики, почему в наших мифах у мира всегда есть конец?

Смех на этот раз громкий, искренний: конец! Моряк, еще раз махнув золотыми рукавами, угрюмо садится на место. Смех перекатывается по столу туда-сюда. И правда, что тут по делу говорить? Про новый этот корабль почти ничего не понятно, вот придут еще данные, тогда и подумать можно.

Профессор наклоняется к хмурому моряку:

— ... Господин адмирал, но вас прервали. Что же вы хотели досказать?

— Что в восточных мифах мир кончается и начинается заново. А в западных мифах...

— Господин адмирал, сэр, но у тех же у викингов есть мотив перерождения мира.

— Викинги ушли со сцены довольно давно. А у христиан, прокомпостировавших мозги всему, условно, развитому миру, этот самый мир кончается — и все, страшный суд. Словно бы непрерывный процесс истории можно условно оборвать на произвольной дате.

— И как же это относится к нашей ситуации?

— Ну вот, мы увидели этот новый корабль, и сразу вопли, что все пропало. Что теперь-то мы уже точно все умрем. Еще бы: мы Туман пережили, Ангелов отпинали, Глубинных... Тоже, в общем, нашли, куда сунуть. А сейчас умрем? В любой мелочи теперь видят вестника конца света.

— Правда, к черту это, давайте о чем-нибудь повеселее.

— Как хотите. Вот, мои матросы спорят, кто аватара нового корабля, и насколько красивая.

— Царят любовь и голод, чтоб оставался молод...

— Молод кто?

— Мир, конечно. Наверное, вы правы: теперь что ни выдумай, все равно сочтут анимешным. Аниме успело всунуть клешню во все темы. Что не затоптало, то понадкусывало. Вот вы видели мультфильм "Работа клеток"?

— Бог спас меня от этой заразы.

— А хороший мультфильм, как ни странно.

— Японцы! Для банальнейшей любовной истории выдумывают настолько размашистые декорации, что попробуй переплюнь их в шизе. Заимствовать и то шапка падает...

* * *

Шапка падает: надо мной черные тучи ковчегов, а вокруг только вода, вода и вода, ни даже агроферм не заводят, ни флота какого путевого — на прессованой из водорослей фанере не разгонишься. Что предки построили, с тем и живут. Правда, предки постарались, ковчеги выстроены из мета-материалов, собранных нанороботами по атому. Такой бы материал Хайнлайну в "Пасынки Вселенной", уж патриарх фантастики нашел бы ему применение. Вся сложнейшая машинерия стоит без малейших признаков износа, только знай себе, перещелкивает циферки на табло: 9114, 9141, 9411... Годы, столетия — а на ковчегах ни шага в сторону, ни буковки от Канона.

Вот где Свидетелю раздолье, мимо этого мира никак не пройдет.

Потому что я, оказавшись в такой картинке, сей же час ее менять начну. Вон, рыбные-планктонные фермы я придумал, не сходя с места. А можно и еще что-нибудь придумать, повеселее здешних метановых дирижаблей с оболочками из рыбьего пузыря.

Но это нарушит равновесие. Что в Эпоху Канатоходцев строжайше запрещено! И не по причине глупости правителей, а по причине ограниченной емкости экологической ниши. Все роли поделены, вся кадриль расписана.

Мир анимешный, ситуация страшная.

Потому как без возможности что-то делать я и сам одичаю, точно как писал Командор. Некого прогрессировать — скиснешь.

Никогда не думал, что у корабля, как у комплексного числа, есть две части. Первая понятно, корабль. Вторая, внезапно — берег.

Берег, на котором ты нужен.

* * *

...Ты нужен Императору!...

Что?

Вархаммер?

Еще на сорок два тома?

Нахрен!

Теперь уже точно хватит с меня. Пора просыпаться!

* * *

Проснулся потому, что в дно постучали.

Нет, буквально.

Стоишь такой на якоре в лагуне Адду, закончивши к полуночи генеральную уборку. Щуришься усталыми добрыми глазами на мекку миллионеров, тот самый "Shangri-La resort", и размышляешь: вроде отель работает, огоньки мигают. Раз так, то принимают на берегу фунты или пиастры, и есть ли там приличное вино? По идее, найдется — отель, как-никак, пятизвездочный.

Потому и не завел будильник на следующее утро.

И тут в дно колотят. И не просто колотят, а морзянкой: "Эй, ты! Три-два-раз! Выходи со мной на связь!"

Ну, думаю, ничего себе шутки у местной шпаны портовой, и не поленились же морзянку выучить.

Что язык не английский, это я уже потом, по анализу логов, понял.

Ну, я в ответ на такую вежливость шестисекундный пучок с расхождением два градуса, частота четыре герца, мощность полтора киловатта. Человеку инфразвук с такими параметрами обеспечивает сердечный приступ, если полчаса облучать. А если недолго, то человек чувствует как бы стеснение и раскаяние, отчего в узких кругах НКВД, в одной из прошлых жизней, аппарат назывался "внешняя совесть", как аппарат внешнего сердца у медиков.

Вот, и мой внешний будильник отплывает, значит, на пол-кабельтова, и спрашивает уже голосом, на привычном "basic english":

— Ты кто такой? Я тебя раньше тут не видел. Ты не с Атлантики?

Хотел ему в духе шутки залепить, что с Атлантиды. Всплыл вот недавно, интересуюсь классикой: какое, милые, у вас тысячелетье на дворе? Но передумал, ограничился простым представлением:

— Я — линкор Тумана "Советский Союз", — а больше и сказать ничего не успел. Потому что мой двуязычный собеседник рванул по воде и потом на пляж со всех своих двадцати восьми ног, размахивая всеми четырнадцатью руками и вопя из титанической глотки — добро, хоть единственной. Трех или даже двух таких пастей Мальдивы бы не вынесли, оглохли.

Я, если честно, и от одной-то чуть не оглох.

Вот, бежит по пляжу триждычетырнадцатиногое, конечности мелькают, что буквы в этом самом слове, и вопит:

— Ура! Нас не бросили! Туман прислал помощь!

Аборигены же, вместо чтобы на вилы аниматора принять или кинуть в него хоть гранату — натурально, кидают в воздух паранджи. Почти как чепчики в кино "Гусарская баллада", только паранджи.

Это даже не салом картина, а прямо солидолом.

Тогда я проснулся, встрепенулся и полным сканированием прошелся по округе, и на всякий случай расстопорил башни. А крышки ракетных шахт уже и сами перевернулись, рефлекторно, как у человека волосы дыбом от признаков опасности.

И вот сейчас я понял, отчего мое подсознание все шуточки подсовывает. Отчего упорно не желает принимать новую реальность.