По ночной Москве наш кортеж домчался до клиники за двенадцать минут. Рыжика и коробки с донорами унесли в операционную, а Танина сотрудница, но не полевой агент, а психолог, подошла к девушке, зевающей в чем-то вроде регистратуры, и они начали заполнять бумаги. Вскоре сотрудница встала, отошла чуть в сторону и быстро назвала несколько букв и цифр. Гоша вопросительно глянул на меня.

— Это для Татьяны, — пояснил я, — она нам, наверное, скоро скажет, что там такое.

Действительно, вскоре Танечка сообщила:

— Шеф, девица-регистраторша из тех, которые в глубине души всю жизнь ждут принца. Ликтор Мухина считает, что смогла определить его потребные параметры. Соответствующий экземпляр уже бежит к вам.

— У нее там что, есть принцы на все случаи жизни? — удивился император.

— Насчет всех не знаю, но десятка полтора уже толпилось, когда я полчаса назад заходил.

Тут к нам влетел чуть запыхавшийся "принц", мы с величеством развернули микропортал в нормальный, и "августейшая особа" исчезла в коридоре особняка на Даниловской. На мотоцикле его доставят в ветклинику меньше чем за десять минут.

— Пауза, а то что-то есть захотелось, — предложил я.

Мы закрыли микропортал, и я позвонил в столовую насчет ужина. А после него опять сидели около маленькой дырочки в тот мир и ждали вестей из операционной.

— Сегодня нам уже не дождаться, закрываем, — минут через сорок предложил я. — Мне вроде стало как-то тяжеловато держать, да и тебе тоже. Завтра вечером продолжим.

— Ладно, — потянулся император, — хотя, конечно, жаль отрываться от такого познавательного зрелища. Я имею в виду действия Танечкиного "принца". Как он эту девицу охмурял, просто класс. Приятно смотреть, когда люди что-то делают профессионально.

Еще два вечера подряд мы просидели около микропорталов, пока операция была закончена и вышедший доктор сказал, что Рыжик скорее всего выживет.

К тому времени стараниями "принца" мы уже имели подробный психологический портрет кошачьего врача, девица из регистратуры оказалась наблюдательным человеком.

Судя по ее описаниям, это был довольно своеобразный дядечка. Демократов он люто ненавидел, считая, что они смогли только разворовать и испоганить то немногое хорошее, что было в Советском Союзе. Но и к коммунистам относился не лучше, возлагая ответственность за развал Союза именно на них.

Специалистом он являлся уникальным, не раз вытаскивая своих хвостатых пациентов буквально с того света, но при этом, по мнению девицы, жадным был просто до неприличия. С некоторых клиентов он ухитрялся содрать астрономические по меркам ветлечебницы суммы, но иногда вдруг ни с того ни с сего брался лечить какое-нибудь животное бесплатно. Никакой системы в этом регистраторша не видела. Просто доктор, взглянув на хозяина очередного пациента, по каким-то своим критериям принимал то или иное решение. Из-за чего уже не раз случались скандалы с руководством клиники, но Ломова терпели как уникального специалиста.

— Ну что же, — резюмировал я его величеству, — пожалуй, доктора действительно можно познакомить с хозяином Рыжика. Устраиваем недельный перерыв, мы с тобой отдохнем, Танечка проверит, все ли хорошо подготовлено, и в путь. Ни разу в жизни не видел ветеринара, пора ликвидировать этот досадный пробел в биографии.

Анатолий Владленович Ломов отдыхал после, как он вполне справедливо полагал, блестяще проведенной сложнейшей операции. И, хоть он и не до конца обнадежил доставивших ему этого пациента, на самом деле доктор был уверен, что Рыжик выживет. Какой, однако, мощный котище! И совершенно явно кого-то загрыз, прежде чем его подстрелили. Интересно, кого? Эти только пообещали, что минут через пять прибудет хозяин животного и все объяснит.

Кстати, довольно странная компания. Ни один не нервничает, не растерян, резко отличаясь этим от обычных расстроенных болезнью своего любимца кошковладельцев. Такое впечатление, что это какое-то дисциплинированное подразделение. И привезенные вместе с раненым кошки-доноры. Их же не ловили срочно, они были собраны заранее! Скорее всего еще до того, как подстрелили кота, ведь он был доставлен в клинику максимум через двадцать минут после ранения. Какая-то государственная служба? Скорее всего. И пусть только попробуют сказать, что операция не стоила сорока пяти тысяч! Впрочем, окончательное решение о сумме будет принято после беседы с настоящим владельцем Рыжика.

Тут в приемную и зашел этот человек. Доктор внимательно смотрел на него. Да, эти, которые привезли Рыжика, действительно не группа знакомых, а подразделение. Вон как подтянулись при входе начальника! А в том, что это начальник, и немалый, никаких сомнений не было. Вот только...

Доктор смотрел на гостя и недоумевал. Его интуиция совершенно однозначно говорила — нельзя брать ни копейки! Но почему? Ведь абсолютно же явный олигарх, если не чиновник высшего звена!

Но Анатолий Владленович всегда поступал так, как ему подсказывало сердце. Поэтому сейчас он повернулся к Нине:

— Выпишите им счет по самому минимуму, который только возможен при ночном визите.

— Но почему?

— Потому что я так сказал! Вам мало?

И, обернувшись к хозяину Рыжика, доктор ему пояснил:

— Я ничего с вас не возьму.

— С чего это вдруг? — с еле уловимым любопытством спросил тот.

— Не знаю, — честно ответил доктор.

За неделю я обдумал пришедшую мне еще в самом начале этой истории мысль — то есть насчет приглашения к нам пары или тройки специалистов-ветеринаров, причем как минимум одного кошачье-собачьей специализации. Потому что раз Бадмаев или кто-то там вместо него приложил такие усилия для уворования Рекса, то, выходит, наш кошак представляет для кого-то немалую ценность. Если бы целью операции было разозлить меня и потом перевести стрелки на Пакса, то хвостатого можно было просто убить. Но его пытались именно похитить, и это значит, что способности Рекса показались кому-то очень ценными. А я что, дурнее этого не пойми кого, даже если он и не Бадмаев? Мне они тоже пригодятся! Вот только пойму, зачем именно, и сразу начну применять.

Так что перед походом в ветлечебницу я уже рассматривал доктора Ломова как кандидатуру на приглашение к нам.

Портал был открыт в подъезде ветлечебницы, и я прошел в приемную. Ага, вот он, доктор Ломов. Действительно, интересный мужик. Разумеется, я его уже видел, но монитор не мог передать ауру уверенности, исходящую от доктора. Да, очень неординарный человек, нам повезет, если он согласится сменить место работы и жизни.

Доктор тем временем заявил мне:

— Я ничего с вас не возьму.

— С чего это вдруг? — хмыкнул я.

— Не знаю, — замялся Ломов. — Мне почему-то кажется, что у вас нет лишних денег.

Вот те раз, мысленно присвистнул я. В чем меня только не обвиняли! Но чтобы в бедности — это явно первый раз. Хотя...

Доктор же не говорит, что у меня вообще нет денег. Он утверждает, что нет лишних, а ведь это действительно правда! Даже время от времени не хватает на что-нибудь полезное, приходится просить у величеств, причем без отдачи.

Анатолий Владленович тем временем продолжил:

— Сам не понимаю, отчего я так решил, но почему-то уверен — вам деньги нужнее, чем мне.

— Хм. Возможно, но вы ведь хотели услышать подробности о ранении Рыжика? Да и вообще...

Я показал глазами на регистраторшу.

— Да, пройдемте в мой кабинет, — встал доктор.

Кабинет оказался маленьким закутком, скорее всего, просто переделанным из туалета или душевой.

— Присаживайтесь, — показал мне на стул Ломов.

— Благодарю. Итак, врать я вам не собираюсь. Но могу рассказать лишь минимально необходимую часть правды, а могу всю. Однако в этом случае спокойное течение вашей жизни скорее всего будет нарушено, и я не берусь однозначно обещать, что это вам наверняка понравится. Хотя и не исключаю такой возможности.

— Разумеется, я выбираю второе.

— Отлично. Итак, Рыжик участвовал в задержании опасных диверсантов. Одного он вынужден был убить, второго взял живым. Но и сам при этом получил тяжелые ранения. Доставившие — это его коллеги. Им тоже приходилось ходить под пули, и они знают, что империя никогда не бросает своих солдат, неважно, коты это или люди.

— Империя?..

— Да, Российская империя. Не надо смотреть на меня такими странными глазами, лучше гляньте себе за спину.

Там только что был открыт портал в мой гатчинский кабинет. Из межмировой дырки ощутимо дуло.

— Вот она, — показал я на портал. — Как говорят умные люди, лучше один раз увидеть, чем сто — услышать. Пойдемте, я вам ее покажу, это не займет много времени. А то чего тут на сквозняке сидеть?

— Вот такие дела, — закончил я свой очередной доклад императору одним теплым майским вечером. — Собственно, в деле осталось только два вопроса. Первый — все же кому конкретно понадобился Рекс и зачем? Над этим работают, в том числе и я. И второй — восстановится ли у Рыжика подвижность задних лап? Все-таки вторая пуля основательно задела позвоночник. Но Ломов уже отметил, что наш котяра выздоравливает удивительно быстро, так что есть надежда на благополучный исход.

— То есть ты собираешься сам поосновательнее изучить паранормальные способности Рекса, — констатировал Гоша.

— Я тебе что, Билл Гейтс, все делать самому? Разумеется, участие я приму, особенно поначалу, но тут главное — найти подходящих специалистов и обеспечить им условия для работы. Впрочем, как и везде.

— Тем более что у тебя уже есть какая-то шаманская лаборатория на Гавайях.

— Вот именно. И, пожалуй, в ближайшее время мне придется туда слетать, на остров Ниичаво. Там вроде бы уже получили какие-то пригодные для демонстрации результаты.

— Только оформляй это как командировку, — предупредил император. — А то меня опять совесть начнет мучить, что я вместо отпуска на Канарах загнал канцлера куда-то аж на Гавайские острова.

Глава 29

А жизнь тем временем шла своим чередом, независимо от всяких шпионских страстей с украденными котами. В частности, ближе к концу мая мне пришлось взять на себя решение вопроса — где начинается космос?

Вообще-то данный вопрос аналогичен многим другим. Например, что такое много? Филологи, вот ей-ей, на полном серьезе считают — это все, что больше двух. Не верите? Ну так смотрите сами. Точка у них так и называется точкой, она одна. Две точки — это двоеточие. А вот когда я как-то раз употребил в одной статье слово "троеточие", меня поправили. Мол, по правилам русского языка это называется многоточием. Охренеть, да что же это, у наших гуманитариев сразу после двух начинаются трудности с устным счетом, и они во избежание путаницы непринужденно переходят на "много"? Я, конечно, тут же приказал создать комиссию для проверки уровня преподавания математики на филологических факультетах, но саму проблему запомнил. Она заключалась в том, что всякие неопределенные понятия надо было постулировать. Причем некоторые — административно. И проблема с космосом относилась именно к таким.

Дело в том, что недавно на Канарах появился второй магнитоплан, по сути летающий танкер, а первый был наконец-то дооборудован для полетов за пределами атмосферы. И вот вчера удалось с двумя дозаправками подняться на сто восемьдесят километров. С одной стороны, Гагарин именно так и летал, и из этих соображений вроде бы следовало устраивать в испытаниях перерыв, поднимать шум на весь мир и засыпать экипаж наградами по самую маковку и выше. С другой, это был обычный полет по программе, вскоре предполагался подъем на триста пятьдесят километров, а вообще-то этот тандем был предназначен для набора пятисот. Там можно будет включать термоэмиссионные ядерные реакторы и лезть выше вплоть до суточной орбиты, но это уже следующий этап.

Чуть подумав, я принял следующее решение. Космосом считается все, что выше пятисот километров. Но, кроме того, любой орбитальный полет признается космическим, если в процессе него был сделан хотя бы один полный виток. Таким образом, Империя не ставит под сомнение полет Гагарина, но и наши магнитопланщики могут спокойно работать дальше, не отвлекаясь на торжественные визиты в Питер для получения кучи всяких орденов и внеочередных званий.

Кстати, недавно закончившаяся кошачья история привела к тому, что за наш месяц в Федерации прошло восемь дней, ведь мы с Гошей подолгу держали микропорталы. И нам уже успели переправить один "Топаз", то есть космический ядерный генератор, с десятком специалистов для его обслуживания. Для получения следующего требовалось, по словам наших партнеров, шестнадцать-семнадцать суток их времени. А третий магнитоплан, постройка которого уже закончилась и начались наземные испытания, как раз и был предназначен для установки на нем двух таких реакторов.

Коллектив "Зари" тоже добился определенных успехов. Новая большая установка была смонтирована и отлажена, после чего мы провели пять пробных забросов в пустынный уголок Тихого океана южнее Гавайских островов. Бросали пока просто железные бочки с передатчиками. Две попали в наш мир, причем довольно точно в смысле координат, отклонение составило пятнадцать и тридцать пять метров. Одна угодила в двадцать первый век, и наши люди смогли принять ее радиосигнал, прежде чем она утонула. А две исчезли бесследно. В общем, чего-то такого мы и ожидали, так что эксперимент был признан успешным, и теперь можно было переходить к разработке вытекающих из него возможностей. Первое, чем мы собирались заняться из мирных применений эффекта Арутюняна — это дозаправка магнитопланов в полете. Зачем поднимать танкер своим ходом, когда на высоту его можно телепортировать! Не такой танкер, как сейчас, понятное дело, а небольшой беспилотный. Правда, пока он у нас был только на бумаге, да и грузоподъемность передающей камеры для подобной цели лучше увеличить раз в пять. И все равно придется мириться с тем, что до точки финиша долетит только треть отправленных аппаратов. Хотя те, что попадут в двадцать первый век, можно будет или вернуть к нам, или просто там и продать, Федерация от них вряд ли откажется.

Кроме того, бывший Сергей Гайкович, а ныне Яков Рудольфович, пытался теоретически разобраться — а возможна ли наводка телепортации не из точки передачи, а в месте приема? Но пока результат, как он осторожно выразился, получался неоднозначным и со слишком некорректными допущениями.

Я же в связи со всеми этими событиями вынужден был давить в себе черную зависть. Оставался бы простым инженером Найденовым, так давно бы уже слетал в тот самый космос, который по указанию канцлера Найденова им еще не является! Как Рябушинский, который из двух десятков вылетов своего магнитоплана пропустил только три первых, а потом стал бессменным бортинженером. Когда я попытался ему намекнуть, что такое поведение не совсем соответствует статусу главного конструктора, то получил в ответ, что идея магнитоплана вообще-то принадлежит не ему, Дмитрию Павловичу Рябушинскому, а некоему инженеру Найденову. И проектировал магнитоплан не один человек, а большой коллектив. Специалист же по сверхпроводящим магнитным движителям на борту совершенно необходим, причем специалист высокого класса, молодой и здоровый.