— Ты, растудыть-затудыть-взатудыть, — ласково ворчал он — Вот что, черт тебя возьми, ты собираешься делать, растудыть его взатудыть, сидя на пятидесяти футах под водой, когда не сработает единственный запал, который ты взял с собой, растудыть-взатудыть? Отвечай, ты, долбанный мозгозаплесневелый говнюк, сфинктерогубый жопорукий чудик, Марсинко.
Единственный правильный ответ конечно был:
— Айе-айе, шеф, я установлю два запала, как ты любезно предлагаешь мне сделать.
Слуга номер один Сотан, критически наблюдал за тем, как я закатывал запалы в резинки.
— Вы сегодня ночью собираетесь трахи-трахи, мистер Дик? — спросил он.
— Bien sitr (можешь быть уверен, фр.). Я собираюсь хорошенько трахнуть "красных кхмеров", — сказал я, рассматривая свою работу.
— Засадить им как следует.
Сотан скорчил гримасу.
— По мне, так это пустая трата хорошей резины.
Это было как раз в конце сезона муссонов — ноябре — и ночи были настолько влажными, что вы промокали просто выйдя на улицу. Река была высокой. Мы покинули доки и водометы "пиберов" зарычали, когда старшины-кхмеры осторожно вывели их на стрежень.
Со мной были один камбоджийский капитан третьего ранга, два лейтенанта и двенадцать рядовых. Для меня было очень важно научить камбоджийских офицеров идти впереди. В Камбодже это было проблемой — офицеры, как правило, оставались позади, позволяя своим солдатам вести подлые и грязные бои. Таким образом войны не выигрывают. Я решил уговорить их, несколько легкомысленно:
— Почему, — все время спрашивал я, — вы позволяете своим рядовым заграбастать все веселье?
Мы были в пяти милях к югу от столицы, когда попали под обстрел. Первой реакцией офицеров был приказ развернуть катера обратно к городу. Я отменил приказ, запустил сигнальную ракету в направлении обстрела, ухватился за установленный на "пибере" крупнокалиберный пулемет и обстрелял береговую линию.
— Видишь? — я сделал знак старшему "минку" — Теперь ты.
Капитан 3 ранга кивнул мне, взялся за рукояти и выпустил длинную очередь.
Вражеская стрельба прекратилась. Я хлопнул его по спине.
Примерно через час мы остановились к северу от места засад. В джунглях сегодня было тихо — никаких "красных кхмеров". По крайней мере, пока. Рулевой "пибера" указал на что-то в воде, примерно в ста ярдах к югу от нас. Я посветил прожектором — тупой серый нос десантного катера высовывался из воды.
— Давайте, подойдем поближе.
Мы остановились рядом. Я вылез из своего зеленого комбинезона и вытащил из нейлоновой сумки надувной жилет, баллоны и редуктор, маску, ласты, грузила и водонепроницаемый фонарь на длинном лине.
— Вы, ребята, подождите здесь.
Я влез в свое снаряжение, повесил на шею фонарь и пару ранцевых зарядов Mk-135, перевалился назад через борт и упал в воду. Течение оказалось сильнее, чем я ожидал, и сорок фунтов (прим. 18кг) взрывчатки, которые я тащил, тоже не очень помогали. Я подплыл к затонувшему катеру, привязал конец к его носу, погрузился и ощупью опустился по левому борту. Пока я держался одной рукой, а другой светил себе, мне пришло в голову, что "красные кхмеры" могли установить мины-ловушки внутри развалины. Гибель тебе, Подрывник.
Вода была непрозрачной — полной муссонного ила — и мне было трудно что-либо разглядеть. Я потянулся вдоль планшира, пока не достиг грязного речного дна, а затем обогнул десантный катер. Там, где широкая корма зарылась в грязь, я привязал конец и прикрепил ранцевые заряды на расстоянии десяти футов (прим. 3м) друг от друга. Затем я вынырнул на поверхность и помахал рукой "пиберам", стоявшим в пятидесяти футах (прим. 15м) от меня. Я вытащил свой загубник.
— Брось мне линь!
Я вернулся на борт патрульного катера и объяснил, что я сделал.
— А теперь мы взорвем засранца.
Это было просто: я ныряю обратно вниз, прикрепляю водонепроницаемый таймер, выставляю его, возвращаюсь обратно на катер и смотрю как МДКА распадается на части. Базовые вещи для боевого пловца.
Вот только во время второго спуска меня поджидал мистер Мерфи. Во-первых, я порезал руку, когда спускался по килю МДКА. Ничего смертельного, но пришлось наложить швы, чтобы все исправить. Затем я обнаружил, что один из ранцевых зарядов оторвался и мне потребовалось пять минут, чтобы его найти. Затем я снова порезался о корпус. Все становилось сложнее, чем мне хотелось бы. Наконец, все было на своих местах. Я дважды проверил взрывчатку. Я еще раз проверил детонаторы. Я все перепроверил. Затем я нажал кнопку инициатора на своем запале. Ничего не произошло. Я потянулся к второму запалу и дернул его. Этот сработал идеально. Спасибо, Эв Барретт.
Наконец я вынырнул, моя маска осторожно высунулась из воды у носа МДКА, фонарик был маяком, так что "пиберы" могли меня видеть. Я установил задержку таймера на десять минут.
Пуля отскочила от металла в шести дюймах от моей головы.
Объявились чертовы "красные кхмеры". Я переплыл на другую сторону судна и стал искать свои катера. Их нигде не было видно — они включили режим мудаков, и я поклялся, что убью кап-три "минков", если когда-нибудь доберусь до него. Затем обрушился шквал звона, дребезга и звуков выстрелов, и я снова нырнул в темноту.
Это было весело. В двадцати пяти футах подо мной находилось сорок фунтов взрывчатки C-3, настроенных на взрыв через семь минут.
"Красные кхмеры" палили по мне с обоих берегов, и мои чертовы "пиберы" уже свалили.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышал рычание водометов на поверхности — я выскочил как пробка, помахал им фонарем и, не обращая внимания на вскипающую от выстрелов поверхность воды, поплыл как летучая мышь из ада.
Я ухватился за свисающий конец, подтянулся к борту, поднялся и перевалился через планшир.
— Уматываем отсюда — сейчас рванет!
Я не думаю, что мы отошли на двести ярдов, когда взорвались заряды — водяной гейзер залил "пибер" и ударная волна подняла мой катер в воздух.
Когда я вернулся, Ким Симанх был штаб-квартире. Он посмотрел на мою окровавленную грязную одежду и угрюмое лицо, а потом искоса взглянул на меня.
— Плохой день в офисе, капитан третьего ранга?
Я пару дней не ходил на катерах. С меня было довольно.
Самым большим моим вкладом для главкома было создание отряда камбоджийской морской пехоты — хотя сами камбоджийцы звали их "пехота военно-морского флота" — подразделения численностью 2000 человек, использовавших 105-мм гаубицы и базирующиеся вдоль реки Меконг для защиты конвоев и нанесения ударов по "красным кхмерам". Я рассказал Киму Симанху и главкому о своих двух турах в дельте Меконга; объяснил, как я наносил удары ВК на дамбах, прежде чем они успевали подготовиться, и как эта тактика может сработать и для них.
Ким Симанх загорелся этой идеей. И, как я и надеялся, пехота морского флота действительно сократила частоту и интенсивность засад "красных кхмеров". Том Эндерс был счастлив.
И я чувствовал, что отрабатываю свое жалование.
Жизнь, должен добавить, не была сплошным нудным трудом. Я веселился как мог.
Я возглавил несколько засад, которые снова заставили течь соки. И я занялся боди-серфингом. Река Меконг к югу от Пномпеня широкая, теплая и спокойная, и я обычно прыгал в воду с буксирным концом и страховочной обвязкой с кормы патрульных катеров.
Если бы я об этом подумал, то попросил бы кого-нибудь из Второго отряда SEAL прислать мне пару водных лыж. Но я обошелся тем, что у меня было: своими двумя ногами. Во время одной из вылазок мой "пибер" примерно в пятнадцати милях к югу от города попал под обстрел и сбавил ход, чтобы подобрать меня.
Я замахал им и заорал рулевому, чтобы он вдавил педаль газа в пол:
— Идиоты — foutez Ie camp d'ici!— уматывайте отсюда к чертовой матери!
Потом я упал на живот и позволил им тащить меня вверх по реке. Черт, безопаснее было проскочить через засаду, чем предоставить противнику медленно движущуюся мишень для развлекательной стрельбы.
Моя общественная жизнь была столь же насыщенной, как и мое профессиональное расписание.
Женщины были в изобилии. Там были местные МСТМ — маленькие смуглые машинки для траха — доставляемые в бесконечном количестве моим слугой Сотаном. Там была британская медсестра, которая целыми днями околачивалась у меня дома и молодая секретарша из французского посольства, которая считала что я неплохой "тюлень" для американца.
Два-три раза в неделю я обедал с командующим флотом и его заместителем, которого звали — я клянусь — Су Шеф. (Т. е. как шеф-повара в ресторане. Прим. перев) Теперь, пока мы ели цыпленка с лемонграсс и пили коньяк "Хеннесси", наша беседа легко переходила с французского на английский и пиджин-кхмерский. Я устраивал коктейльные приемы по меньшей мере раз в неделю, обеды — два раза в месяц, смешиваясь и взбалтываясь с атташе из других посольств в лучших традициях шпионской школы.
Моим излюбленным противником был советский военно-морской атташе Василий.
Мы пили рюмку за рюмкой — я со своим джином, он со своей водкой — и врали друг другу.
— Сколько у тебя детей, Марсинко?
— Семь. Все мальчики. А у тебя?
— Никого. Я холостяк!
Верный шанс. У него, ходили слухи, была жена дома в Москве и трое детей, и он, вероятно, тоже знал всю мою историю. Но мы сидели, пили и лгали, и все хорошо проводили время, а налогоплательщики оплачивали счет.
Самым большим недостатком моего назначения было то, что я ходил на множество кхмерских похорон. Дело в том, что камбоджийцы теряли много людей. Эти потери поставили меня, как законного представителя американского правительства, перед этической дилеммой. Причина была в том, что я знал, что главком ВМФ снимал пенку с американской военной помощи, а также получал долю от всех гражданских конвоев, которые он защищал. Если бы я был строго официальным атташе, я бы доложил о его действиях. Но правда заключалась в том, что он это делал, чтобы заботиться о своих людях. В отличие от США, камбоджийцы не выплачивали никаких пособий в случае смерти, так что если моряка хоронили, его семью вычеркивали из платежной ведомости. Главком и Су Шеф помогали семьям погибших в бою из своих взяток. Я считал то, что они делали, было потрясающе для боевого духа, поэтому держал рот на замке.
Примерно через полгода после моего приезда, Су Шеф и Ким Симанх решили, что они действительно будут есть из одной тарелки со мной. Я уже прошел с ними через кучу тонких кхмерских трюков и отплатил им сполна. В конце-концов, я был ветераном мозготраха с вьетнамцами. Но они продолжали играть со мной в свои игры.
Например, поедание черепахи. Камбоджийская традиция гласит, что если она передана тебе головой вперед, это означает, что у тебя вялый хрен. Отлично, после того, как я это усвоил, я верну ее назад тем же путем — головой вперед, прямо Киму Симанху. Поиметь меня? Не, ребята — Домах'нхйею. Поиметь вас.
Когда я это проделал, главком начал хохотать.
— Видите ли — сказал он своим помощникам, — tu as completement oublie que nos ami Ie capitaine de corvette petit Richard, Ie grand phoque americain, a barbouille Ie camouflage sur les visages des enfants vietnamiens (вы забываете, что наш старый приятель, капитан третьего ранга малыш Ричард, большой американский "тюлень", имел обыкновение мазать лица вьетнамских детей камуфляжем, фр.)
Теперь все должно было стать серьезно. Мы забрались в старый черный "Форд-Фэткон", которым пользовался Су Шеф, и поехали на квартиру Кима Симанха. Там собралось около трех дюжин старших офицеров флота.
— Bienvenu, Ричард, — сказал Ким Симанх.
Он указал на стол и показал, куда мне следует сесть.
— Добро пожаловать на поедание кобры.
Я улыбнулся ему.
— Ты хитрый маленький темнокожий сукин сын.
— Большое тебе спасибо, ты, ширинкососущий обезьяномехий язычник.
Я расхохотался — этот человек действительно учился говорить, как боец SEAL.
Покончив с любезностями, мы начали обед с зеленого салата. Салат требовалось малость пожевать, потому что в нем были маленькие кусочки кожи кобры. Я закончил и положил палочки для еды.
— Хорошо.
— Я рад, что тебе понравилось — сказал Ким Симанх, вызывая слуг.
Затем последовал кебаб из мяса кобры, которое не так уж сильно отличается от гремучих змей. Я съел две порции.
— Тебе, наверное, нравятся кобры — сказал Ким Симанх.
— Вот почему бойцов SEAL зовут змеедами, — ответил я.
Он загадочно улыбнулся и велел подавать следующее блюдо.
Прибыли яйца кобры. Они были слегка с душком, но не хуже китайских тысячелетних яиц или корейских маринованных яиц.
Что же будет дальше?
Принесли два подноса с рюмками. На одном был коньяк. В других была непрозрачная темная жидкость.
— А это что такое? — спросил я своего любезного хозяина.
— А-а-а — протянул Ким Симанх. — Le sang du cobra — кровь кобры.
Он поднял свою рюмку.
— Твое здоровье.
Я поднял свою.
— И твое тоже.
Мы выпили. Сначала кровь, потом коньяк. Коньяк никогда не был таким вкусным.
Су Шеф не мог сдержаться.
— А теперь десерт.
Он буквально подпрыгивал на стуле.
Десерт? Мне понравилось, как это прозвучало. На своей квартире, когда я заказывал "десерт", мой слуга номер один Сотан приводил МСМТ и я поедал свой "десерт" в постели.
В комнате воцарилась тишина. Я понял, что МСМТ сегодня не будет. Вместо этого пятеро слуг внесли подносы с чем-то, похожим на огромные старомодные бокалы. В каждой был коньяк и что-то еще. Оно было похоже на маринованного детеныша осьминога.
— Qu'est-ce que c'est que ca? (Что это такое? фр.)
Глаза Кима Симанха злобно сузились.
— Это, мой друг, le venin — яд кобры. Мешочки с ядом.
Это было действительно отвратительно, по-настоящему дьявольское. Мешочки лежали на дне бокалов, непрозрачные, липкие и отвратительные. Это были не горные устрицы. Я не поклонник горных устриц, но я бы высосал пять дюжин, вместо одного из этих маленьких сокровищ.
Ким Симанх усмехнулся и взял свой стакан.
— Твое здоровье.
— И твое тоже.
Я жадно проглотил мешочек и коньяк, не жуя и не пробуя на вкус. Невероятно — мне удалось проглотить его целиком. Но я почувствовал, когда он подействовал. Не прошло и трех секунд, как мои предплечья покрылись крупными каплями пота. Затем все мое тело — грудь, ноги, спина — начали обильно потеть, сочась через мою униформу. Комната потеряла цвет и стала черно-белой. Я видел точки. Это было похоже на прохождение девятого витка на истребителе. Как мне показалось, я боролся за сознание в течение нескольких минут, но, на самом деле, прошло не более тридцати секунд.
А потом все кончилось так же внезапно, как и началось. Пот прекратился; мое тело стало странно расслабленным и прохладным. Мое зрение вернулось в норму.
Я вытер глаза, сложил руки перед собой и исполнил традиционные камбоджийские жесты благодарного смирения Киму Симанху.
— Пожалуйста, сэр, можно мне еще?
