Колумбу тоже не удалось избежать болезней, одолевавших испанцев. Рискованность его замысла, чувство ответственности, которое он испытывал не только перед своими соратниками и покровителями, но и перед целым миром, поддерживали его ум в постоянном напряжении. Заботы о большом отряде, неусыпная бдительность, необходимость следить не только за врагами, притаившимися в незнакомых краях, но и за соотечественниками, обуреваемыми страстями и совершающими всякие безрассудные поступки, печаль, обуявшая Адмирала, когда он узнал об уничтожении гарнизона, обязанность постоянно быть начеку, ибо от окружавших его диких племен можно было ждать чего угодно — из-за всего этого Колумб потерял покой. По окончании морского плавания на Адмирала навалились новые заботы и труды, и это, вкупе с пагубным воздействием непривычного климата, окончательно пошатнуло его здоровье. Однако даже прикованный на несколько недель к постели, тяжело больной, он продолжал руководить строительством города и вникать в нужды экспедиции, поскольку его энергичный ум оказался сильнее измученного тела.
Глава 7
Экспедиция Алонсо де Охеды в глубь острова. Отплытие кораблей в Испанию
(1493 — 1494)
После разгрузки корабли предстояло отправить обратно в Испанию. Это явилось новым источником волнений для Колумба. Он надеялся, что люди, которых он оставил на Эспаньоле во время первого путешествия, успеют собрать много золотых украшений и драгоценностей или хотя бы раздобудут другие дорогие товары, и их можно будет быстро погрузить на суда. Гибель гарнизона разрушила все его надежды. Он знал о непомерно завышенных ожиданиях монархов и всего испанского народа. Как же они будут разочарованы, если, вернувшись, моряки смогут поведать лишь трагическую историю крепости! Ему нужно было что-то предпринять до отплытия кораблей, дабы поддержать престиж открытий и оправдать свои грандиозные посулы.
До сих пор он понятия не имел о том, что же находится в глубине острова. Если это действительно Сипанго, тут должны быть многолюдные юрода, расположенные в более цивилизованном месте, возможно, за высоким горным хребтом, пересекающим остров. Говоря о стране, где добывается золото, все индейцы называли Сипанго (Сибао). Само имя касика Каонабо, означавшее "Хозяин Золотого Дворца", вроде бы указывало на богатство его владений. Поговаривали, что в трех — четырех днях пути в глубь острова полным-полно золотоносных жил; поэтому Колумб решил послать экспедицию, дабы она успела обследовать те места до отплытия кораблей. Если эти надежды оправдаются, полагал Адмирал, он спокойно отправит корабли домой, чтобы они привезли известия об обнаружении золотоносных гор Сибао.
Главой экспедиции он решил назначить Алонсо де Охеду, прославившегося дерзкой отвагой, огромной физической силой и ловкостью. Охеда обожал рискованные и авантюрные предприятия, и особенно его привело в восторг то обстоятельство, что ему придется проникнуть во владения касика Каонабо, известного ужасным нравом. Он покинул Изабеллу в начале января 1494 года вместе с немногочисленным отрядом хорошо вооруженных и решительных мужчин, таких же молодых и отважных, как он. Охеда шел прямо на юг, в глубь острова. Первые два дневных перехода оказались очень тягостными и трудными; туземцы покидали те места, где появлялись испанцы, ибо испанцы нагоняли страх на все побережье. На второй вечер Охеда подошел к высоким горам, отряд поднялся по тропке, протоптанной индейцами и вившейся над узким, глубоким ущельем, и провел ночь на вершине. Наутро испанцы любовались ослепительным солнцем, всходившим над широкой долиной, покрытой благородными лесами, усеянной деревушками и оживляемой сверкающими водами реки Яги.
Спустившись в долину, Охеда и его товарищи храбро вступили в индейскую деревню. Жители держались вовсе не враждебно, а напротив, слишком радушно, их доброта даже мешала испанцам продолжить свой путь. Пересекая долину, испанцы перешли вброд множество рек и через пять или шесть дней достигли горной цепи, за которой располагался богатый золотом район Сибао. Они проникли туда, не встретив иных препятствий, кроме тех, что воздвигала на их пути суровая природа. Грозный Каонабо, известный своей свирепостью и зверством, очевидно, находился где-то далеко, ибо он ни разу не попытался воспрепятствовать продвижению экспедиции.
Поскольку Охеде было поручено только обследовать местность, он повел свой маленький отряд обратно в бухту, горя желанием рассказать о россыпях золота, которые, очевидно, кроются в горах. Юный кабальеро по имени Горвалан, посланный одновременно с Охедой, но в другую сторону и с другим отрядом, вернулся с подобными же известиями. Эти утешительные новости на время приободрили сникших и приунывших колонизаторов, и Колумб поверил, что стоит только разработать рудники Сибао — и откроются источники несметных богатств. Он решил самолично отправиться в горы, едва лишь ему позволит здоровье, и подыскать место для поселения рудокопов.
Погода благоприятствовала возвращению флотилии к берегам Испании, и Колумб, не теряя ни минуты, отправил в плавание двенадцать кораблей под командованием Антонио де Торреса, а для нужд колонии оставил лишь пять.
Пользуясь случаем, он послал домой образцы золота, обнаруженного в горах и реках Сибао, и все диковинные или, по его представлениям, редкие плоды и растения. Адмирал в самых радужных тонах описал походы Охеды и Горвалана (последний возвращался в Испанию на одном из двенадцати кораблей). Колумб по-прежнему уверенно утверждал, что вскоре ему удастся загрузить корабли золотом, ценными лекарственными растениями и пряностями, поиски коих задержались из-за болезни команды, его собственного недомогания и строительства нового города. Он рассказывал о красоте и плодородии острова, о грядах величественных гор, широких, изобильных долинах, по которым текут прекрасные реки, об отличных почвах, где произрастает густой и высокий сахарный тростник и чудесно приживаются злаки и овощи, привезенные из Европы.
Однако поскольку поля и сады не сразу плодоносят и не сразу оказались способны прокормить колонию, насчитывающую тысячу душ, а к местной пище испанцы никак не могли привыкнуть, Колумб попросил временно снабжать их провизией из Испании. Запасов продовольствия становилось все меньше. Много вина скисло — бочки оказались ненадежными, и поселенцы, чье здоровье пошатнулось за время плавания, очень страдали, не имея возможности питаться так, как они привыкли. Экспедиции срочно требовались лекарства, одежда и оружие. Лошади были необходимы и для общественных работ, и для военных целей, ведь испанцы уже убедились, сколь огромное впечатление они производят на туземцев, испытывавших панический ужас перед этими животными. Колумб затребовал также дополнительных рабочих и механиков, умелых рудокопов и старателей. Он рекомендовал монархам нескольких людей, в том числе Педро Маргарите, арагонского кабальеро, принадлежавшего к ордену Св. Иакова; Адмирал просил позаботиться о его жене и детях, а Педро за хорошую службу назначить главой упомянутого ордена. Подобным же образом Колумб пытался оказать покровительство и Хуану Агуадо, возвращавшемуся в Испанию: Колумб особо перечисляет его заслуги. Оба этих человека отплатили ему черной неблагодарностью.
Адмирал отправил на кораблях и мужчин, женщин и детей, захваченных на Карибских островах, советуя обучить их испанскому языку и воспитать в христианском духе. Памятуя об авантюрном складе характера туземцев, об их любви к дальним странствиям и о том, что они говорят на нескольких островных наречиях, Колумб рассчитывал, что когда религиозные заповеди и культурное обхождение заставят их позабыть свои дикарские ухватки и людоедские наклонности, индейцы окажутся неоценимыми переводчиками и проводниками христианских идей в Новом Свете.
Наряду с множеством здравых и полезных предложений в письме можно обнаружить и довольно пагубную тенденцию, проистекающую из ошибочной теории естественных прав, модной в то время, но причинившей миру немало зла и горя. Считая, что чем больше язычников-каннибалов будет перенесено в католическую землю Испании, тем больше душ будет спасено, Колумб предложил обращать индейцев в рабство и обменивать на продовольствие, которое привезут в колонию купцы. Он хотел, чтобы корабли с провиантом приходили именно в порт Изабелла, где их бы уже ждали пленные карибы. С каждого раба следовало, по замыслу Колумба, взимать налог в пользу королевской казны. Таким образом, поселенцы были бы бесплатно обеспечены продовольствием, мирные островитяне избавлены от воинственных и бесчеловечных соседей, королевская казна существенно пополнилась бы, а множество душ спаслось и попало в рай. Вот при помощи какой странной софистики порядочные люди порой обманывают себя! Колумб боялся, что его повелители разочаруются, увидев результаты экспедиции, и жаждал хоть как-то уменьшить их расходы до тех пор, пока он не изыщет какой-нибудь богатый источник доходов. Необходимость обращения язычников в истинную веру, насильно или уговорами, была одним из распространенных догматов того времени, и советуя поработить карибов, Колумб считал, что поступает по совести, хотя в действительности им двигал корыстный интерес. Остается лишь добавить, что правители Испании не согласились с Адмиралом, а потребовали обращать карибов в истинную веру наравне с остальными островитянами; так решила милосердная Изабелла, она всегда выступала как добрая покровительница индейцев.
Флотилия отчалила второго февраля 1494 года, и хотя никаких богатств она не привезла, ожидания не были обмануты благодаря оптимистическому посланию Колумба, образцам золота и письмам падре Бойля, доктора Чанки и прочих достойных людей, а также рассказам Горвалана. Убогую расчетливость мелочных натур все еще побеждал энтузиазм великодушных людей, увлеченных величием замысла Колумба. Было что-то необъяснимо грандиозное в идее разведения новых видов растений, пород животных, в строительстве городов и новых поселений, в попытке посеять семена цивилизации и культуры просвещенной империи в этом прекрасном, но диком мире. Эта идея завораживала ученых, людей с классическим образованием; ими овладевали приятные грезы; казалось, воплощаются в жизнь поэтические картины былых времен. "Колумб, — говорит Петер Мартир, — начал строить город, о чем он недавно объявил мне в письме; он сеет на индейской земле наши злаки и разводит наших животных! Кто теперь будет восторгаться Сатурном, Церерой и Триптолемом, которые путешествовали по миру, даря людям новые открытия? Или финикийцами, построившими Тир и Сидон? Или этрусками, чья страсть к скитаниям влекла их в чужие пределы и побуждала строить новые города и основывать новые общины?"
Так рассуждали ученые, благородные люди, которые с восторгом приветствовали открытие Нового Света не из-за того, что оно могло озолотить Европу, а потому что возникал простор для славных и добрых дел, суливших диким, варварским краям огромные выгоды и блага цивилизации.
Глава 8
Распри в Изабелле. Мятеж Берналя Диаса де Писы
(1494)
Зарождающийся город Изабелла быстро приобретал очертания. Его окружала каменная стена, построенная всухую, без раствора; она защищала Изабеллу от внезапных нападений индейцев. Впрочем, окрестные индейцы относились к испанцам дружелюбно и приносили в обмен на европейские побрякушки незатейливую местную пищу. В день св. Епифании, шестого февраля, было завершено строительство церкви, и падре Бойль вместе с двенадцатью другими священниками пышно и торжественно отпраздновал это событие. Жизнь поселенцев постепенно налаживалась, и Колумб, все еще прикованный болезнью к постели, начал приготовления к предстоящей экспедиции в горы Сибао, когда неожиданные волнения в маленькой испанской общине на время отвлекли его от всех остальных дел. Отплытие кораблей в Испанию стало грустным событием для многих, кто по роду занятий принужден был оставаться на острове. Поняв, что немедленно разбогатеть не удастся, люди, недовольные порученной им работой и измученные различными недугами, с ужасом взирали на дикую природу, считая, что она грозит погибелью их надеждам и им самим. Когда отчалил последний корабль, они почувствовали, что окончательно разлучены с родиной, и нежные воспоминания о родных и близких, на время заслоненные новизной и суетой, неожиданно нахлынули вновь. Главной мыслью этих людей стало вернуться на родину, и то же самое неумение здраво рассуждать, из-за которого они ввязались в авантюру, не разузнав предварительно, что их ждет, теперь побуждало их выпутываться из нее разными, нередко отчаянными способами.
Когда среди людей вспыхивают разногласия, всегда найдется сорвиголова, который направит споры в опасное русло. Некий Берналь Диас де Писа, человек довольно влиятельный, служивший при дворе, отправился в экспедицию в качестве ревизора; похоже, он злоупотреблял своей властью и скоро повздорил с Адмиралом. Недовольный работой в колонии, он быстро привлек к себе сторонников и предложил им, воспользовавшись болезнью Колумба, захватить один или несколько кораблей, стоявших в гавани, и возвратиться на них в Испанию. Мятежники надеялись легко оправдать свое возвращение, подав жалобу на Адмирала и обвинив его в том, что затея его провалилась, а он грубо лжет и преувеличивает достоинства новых стран. Вполне вероятно, что некоторые из этих людей действительно верили в виновность Колумба: их корыстолюбивые надежды потерпели крах, а истинной ценности островов, способных обогатить целые народы благодаря плодородию почв, они не понимали. В их глазах любой край, где они не могли немедленно озолотиться, был бесплодной пустыней. И хотя образцы породы, которые приносили местные индейцы или доставили Охеда с Горваланом, говорили о том, что реки и горы в глубине острова изобилуют золотом, разочарованные люди считали фальсификацией даже такие неопровержимые доказательства. Некий Фермин Седо, очень упрямый человек, чьей обязанностью было брать пробы и очищать металлы, вместе с Берналем Диасом восстанавливал испанцев против экспедиции. Он постоянно твердил, что золота на острове нет, а если и есть, то так мало, что даже его поиски не окупятся. Фермин Седо заявлял, что большие слитки, которые приносили индейцы, это переплавленное золото, дескать, оно накапливалось в индейских семьях долгие годы, переходя из поколения в поколение (и, вероятно, во многих случаях дело обстояло именно так). Про другие крупные слитки он говорил, что они очень низкого качества, а туземцы портят его еще больше, перемешивая с медью. Слова этого человека перевешивали факты, и многие вслед за ним поверили, что золота на острове нет. Лишь спустя какое-то время окружающие раскусили Фермина Седо и догадались, что его невежество по меньшей мере равно его упрямству и самонадеянности, а такие качества нередко сочетаются со злонамеренностью и привычкой вмешиваться не в свое дело.
