Не пришлось. Земля нашлась на шестьдесят третьем градусе южной долготы, то есть почти напротив мыса Горн, только на тысячу миль южнее. На западе отчётливо просматривался горный хребет.

— Ну, что скажете, дамуазо? Это очень похоже на то, что мы искали. — не отрывая глаз от бинокля, Ле Брюн спросил у своих воспитанников.

Амори Плантагенет, средний сын Принцепса, и Генрих Штауфен-Бомон, приёмный сын короля Запада Роберта I Бомона и внук Фридриха Барбароссы, стояли рядом с ним на мостике.

Восьмилетние юнги, волей адмирала, обучались у штурманов, механиков и электриков. Ле Брюн а общих чертах знал направление развития флота, поэтому обучал доверенных ему на воспитание отроков только нужному, только тому, что пригодится и через двадцать-тридцать лет, когда они будут водить уже свои эскадры стальных кораблей без парусов. Недорослей иногда пороли, но только за леность в учёбе, или действительно опасные проказы. Суровый и угрюмый Фараон оказался довольно добродушным воспитателем, стараясь как можно больше объяснять словами, а боцмана с плёткой использовать только в самых крайних случаях. Возможно потому, что его самого с трёх лет воспитывали отцовские оруженосцы, тупые и злобные, как дикие кабаны. Своё детство адмирал вспоминать не любил, и не хотел, чтобы у этих славных парнишек отложилось в памяти то же самое, что и у него самого.

— Так точно, Сир! — Генрих Штауфен-Бомон был почти на полгода старше Амори, поэтому говорил, вернее, на вопросы отвечал всегда первым — Либо мы попали в огромный залив, либо перед нами далеко выдающийся в океан полуостров.

— Что скажете вы, Амори?

— Согласен с Генрихом. Если это даже не полуостров, а остров, с юга его обойти скорее всего не получится, там наверняка лёд. Горный хребет тянется на юг, его уже видно миль на пятьдесят. Это Антарктида, Сир!

— Я тоже так думаю. Поздравляю, юноши. — Ле Брюн убрал бинокль в чехол и добавил в голос металла — Вестовой! Капитану приказ — обходить землю с севера. Сигнальщикам передать это на эскадру. Отдыхающим вахтам два дня выдавать двойную порцию рома, все учения на этот срок отменяются. Пойдёмте, дамуазо, лично заполним вахтенный журнал. Он наверняка когда-нибудь попадёт в один из музеев. Сегодня исторический день.

— Почему, Сир? — спросил Генрих.

— Сегодня мы с вами нашли последний, до сих пор не открытый, материк планеты Земля, юноши. Эта причина достойна устроения праздника. Так, вестовой уже убежал... Генрих, передайте мой приказ на камбуз, чтобы два дня кормили нас мясом, а потом приходите в салон, мы будем ожидать вас там.

— Есть, Сир! — довольным голосом отозвался приёмный сын Роберта де Бомона и буквально исчез с мостика.

— После обеда и до завтрашнего утра у вас и Генриха будет свободное время, Амори, рекомендую хорошенько отдохнуть. Завтра вы начнёте заступать на вахты с марсовыми наблюдателями. Нам должно встретиться немало островов, и парочку мы обязательно назовём вашими именами. Желательно, чтобы вы заметили их первыми. Всё понятно?

— Так точно, Сир! То есть нет. Есть вопрос, почему вы думаете, что это последний неоткрытый материк?

— Я не думаю, а точно знаю. Не спрашивайте откуда, чтобы не получить уклончивых ответов, это вам пока рано знать. Оповестите всех свободных от вахт офицеров, чтобы собрались в салоне через полчаса. А я пока ещё полюбуюсь на эти скалы.

Полуостров обходили почти две недели. Островов нашли много, хватило для увековечивания не только принцев, но и капитанов кораблей, и даже их старших помощников. Двадцатого ноября снова вышли на шестьдесят седьмую параллель, уже западнее полуострова, названного именем Констанции Тулузской, а двадцать пятого повернули на север. Настала пора начинать колонизацию западного берега, теперь у Принципата был флот Тихого океана.

Тем временем, Манко Капак, со своей когортой 'отверженных', провёл зачистку элиты Инков. Непримиримых бесхитростно поубивали, а подчинившихся, по примеру бледнолицых пришельцев, собрали в трудовую армию, не исключая и жрецов. Теперь опозоренными трудом оказались все, кроме самого 'сына Солнца и Луны', а значит труд перестал считаться позором. Пока по умолчанию, эту тему в разговорах просто обходили стороной, и не потому, что позор, нет. Просто нечего здесь обсуждать, не обсуждают же люди испражнения, хоть они и естественны и производятся каждый день.

В ночь, перед возвращением в Куско*, Манко Капак произнёс перед отверженными речь. Вкратце, суть её была такой: 'Он тоже трудился, ибо труд есть всё. Обучаться военному делу, или чему-то другому — это труд. Собирать налоги — это труд. Служение богам — тоже труд, ибо службы эти проводятся прежде всего для людей. Даже быть правителем народа — это труд и очень нелёгкий. Мы это уже понимаем, поэтому позора на нас нет. Если кто-то считает иначе, он сильно заблуждается и нуждается в приобщении к труду, чтобы в этом лично убедиться. Всех, кто будет противиться — убить, ибо они не люди, а ядовитые змеи!'

*столица империи Инков, в это время только начинала строиться

Манко Капак не изучал психологию, он понимал её на уровне инстинкта, без этого таких высот не достигают, даже в примитивных племенах, а Инкам уже удалось построить цивилизацию. Важность мотивации он, хоть и не понимал этого термина, чувствовал спинным мозгом, чувствовал в какой момент и что именно нужно сказать. В столицу входила уже когорта не отверженных и опозоренных, а просветлённых и возвышенных. Отныне они стали первыми. Первыми, познавшими истину, первым гвардейским подразделением, первыми возле трона. Если бы в Куско оказали организованное сопротивление, они вырезали бы всех, не смотря ни на какое родство. К счастью, этого не потребовалось, жертв оказалось очень мало, чуть больше двух сотен, в основном стариков, которые уже устали от жизни, или выжили из ума. К сожалению, в числе таких оказался и Верховный жрец Инти*, которого 'Сыну Божьему' пришлось убить лично. Как на жреца, Манко Капаку было на него наплевать, всё равно он уже решил перестать быть только символом и возглавить религию лично, но Верховный жрец исполнял и обязанности главы исполнительной власти, а теперь пришлось всё это взвалить на себя. И кто теперь сможет доказать, что управление людьми — это не труд?

*бог Солнца

Первым делом, просветлённый правитель принял решение перенести столицу на побережье, а в Куско достраивать только крепость и храм Инти. Манко Капак уже успел понять, что бледнолицые, со своим странным, но очень могущественным богом, пришли навсегда. С ними придётся жить рядом, победить их не удастся, даже если провести реформу армии по образу и подобию первой гвардейской когорты. Даже если удастся перевооружить всю армию сопоставимым по качеству оружием (хотя даже это было нереально, производить сталь Инки ещё не научились), всё равно, для белых пришельцев — это будет война с противником из далёкого прошлого. Правитель Инков был не только неглупым, но и очень наблюдательным. Он заметил, что при формировании его когорты, белые вожди вспоминали, как это правильно делается, а что не могли вспомнить — искали в книгах. Да, у них есть книги, в которых описаны войны прошлого. У Инков они тоже есть, хоть и в другом виде*, но в них были зафиксированы только итоги в виде сухих цифр. Такого-то числа выступили в поход, таким-то войском, такого-то победили, потери такие-то, трофеев столько-то. Понять что-либо о тактике, ходе сражения, методах подготовки войск было невозможно. Кипу таких возможностей не имел.

*Инки использовали узелковое письмо 'Кипу'

Белые пришли навсегда. Они продемонстрировали силу, но не злобу, на выкуп согласились такой, какой им предложил сам Манко Капак, потом освободили, вооружили и обучили ему войско, не требуя дополнительной оплаты, предложили мир и торговлю. Они настолько уверены в своих силах, что даже не потребовали от него клятвы больше не нападать. Понятно... Такая война была для них развлечением. Их Бог гораздо сильнее, поэтому пусть Инти останется в горах, а на побережье, в новой столице, будет построен храм Бога белых пришельцев.

Ближайшим к Куско, подходящим местом для строения города и порта, было междуречье Римака и Чильона*, которое в южной части имело гавань, прикрытую с запада островом. С острова и начали постройку новой столицы, заложив на нём небольшую крепость, охраняющую маяк, а в бухте у материка начали забивать сваи для устройства причальной стенки. План столицы, правитель Инков решил пока не составлять. Место под храм своего Бога должны выбрать жрецы белых, к тому же им наверняка захочется иметь свою крепость, так что лучше сначала их дождаться, чтобы потом не переделывать.

*современная Лима, столица Перу

Рождество 1203 года, посвящённые на этот раз праздновали в отеле кроля Нового Сиона, и впервые за столом 'апостолов' сидела женщина. Сестра Мариам, Алиенора Аквитанская, Железная герцогиня, первый Цензор Сената и мать Мессии — Принцепса Ричарда Львиное Сердце.

— Маман! Братья! Для меня всегда настоящий праздник встреча с вами. Филипп у нас был виночерпием в прошлую встречу, кто самый молодой, после него? Геноцид? Наливайте, Луи. — кивнул Ричард племяннику, осматривая присутствующих. Сильно сдал Ги де Дампьер — грузный, с глубокими морщинами на лице и совсем седой головой. Помолвки детей, словно выпили из него остатки жизни. Так бывает. Достигнута последняя поставленная в жизни цель — устроена судьба детей. Для нетитулованного сеньора, которым Ги выступил в Третий крестовый поход, устроена просто блестяще. Его дочь станет королевой Франков, а сын унаследует не только добытой мечом королевство Ливана, Хамы и Хомса, но и получит в приданное Кипр. Сединой были тронуты головы уже всех присутствующих, даже двадцати семилетнего Принца-Бастарда, хотя пока только на висках — Ну, за встречу!

— Сегодня Рождество Христово, Сир Принцепс. — сестра Мариам даже не притронулась к своему бокалу.

— Спасибо, Маман. — усмехнулся Ричард — Второй тост скажете вы. Обычно меня Робер поправлял, но сегодня мы именно вам доверим роль нашей коллективной совести. Но сначала, давайте закусим, чем Бог послал. У меня к вам серьёзный разговор, не закусывая, пить по две подряд, сегодня не стоит.

На сессию сената 1203-04 годов не прибыли Спящий Леопард, который застрял где-то в Забайкалье, или Приморье, и Ле Брюн. Адмирал-Фараон, фанатик географических открытий, он сейчас праздновал Рождество где-нибудь между Лузиньянией и Антарктидой. Остальные были в наличии, так сказать, на боевом посту. Закусили. Выпили за день рождения иудейского царя. Ещё раз закусили, третий тост, традиционно: 'за тех, кто в море' (или в Забайкалье), опять закусили, но уже лениво. Пора было начинать.

— Маман! Братья! Мы хотели, как лучше, а получилось — как всегда. Вся проблема в людях, в наших подданных. Со времён античности, не смотря на Христианские заповеди, практически ничего не изменилось. Люди не желают честно зарабатывать себе на жизнь, они хотят только хлеба и зрелищ, и хуже всего то, что они уже считают, что заслужили это, что мы им это обязаны обеспечить. Каждый из вас с этим уже столкнулся. Города полнятся преступниками, магистраты покрывают это непотребство, рассчитывая заполучить собственные армии. Это не является для меня неожиданностью, всё это уже происходило в следующем тысячелетии другой истории, я готовился к этому противостоянию, но Робер, Ицхак и Маман, совместно разрушили мой отличный план. Придётся работать по запасному. Проблема в том, что для дополнительного плана, нам потребуется подкрепление. Оттон и Генрих Вельфы, Людовик Капетинг-Плантагенет и, возможно, король Дании, Ростислав Рюрикович. Словом, все наиболее влиятельные монархи Европы. Действовать нам всем придётся быстро и слаженно. Поэтому мне нужен ваш совет. Прежде всего ваш, Маман. Стоит ли посвящать в нашу тайну кого-то ещё, или будем пытаться использовать их в тёмную?

— А какой у вас план, Сир Принцепс? — голос сестры Мариам уже звучал уже заинтересованно, хоть и по-прежнему, довольно ядовито.

— Любой из здесь присутствующих, легко вам докажет, что самый лучший план тот, который самый простой, Маман. Это аксиома любой военной кампании, а именно она нам и предстоит. Нам нужно победить города. Все вы знаете, что в той истории, мы им проиграли. Бюргерская сволочь дорвалась до власти над миром и превратила наш мир в филиал Ада на Земле. Подчинила мир служению Мамоне. Христос ту войну позорно проиграл. Допускаю, что и мы её можем проиграть, но лично я собираюсь воевать до последней капли крови. Кто со мной?

— Церковь с тобой, брат. — первым откликнулся Папа — Все наши силы, все ресурсы, мы направим на реванш за пока несостоявшееся будущее поражение. Христос там проиграл, только потому что его войско возглавлял не ты. В этот раз мы обязательно одержим победу, в этом я не сомневаюсь.

— Да говори уже просто, что нужно сделать. — поддержал Робера де Сабле Ги де Дампьер — Мы твои апостолы, не знаю, правда, насчёт миледи, но мы ещё и твои псы войны. Лично от себя — покажи мне врага и скажи фас! Ради такого, я согласен пожить ещё годик-другой.

— Я же сказал, нас мало. Нам нужно привлечь братьев Вельфов, Людовика Франкского и короля Дании. Только стоит ли раскрывать им тайну? С этим я пока не определился и прошу у вас совета. Можно их использовать и в тёмную, но тогда требуется обосновать — чем мы лучше их.

— С Людовиком всё понятно. Именно он закончил Третий крестовый поход, под знаменем с тремя золотыми львами на красном фоне. Братья Вельфы точно достойны. — отозвался Эд Бургундский — Оттон кремень, за него лично ручаюсь. С Генрихом я мало знаком, но уверен, что и он этого достоин. Филипп не зря так дружен именно с ним. Если тебе нужны поручители, то они уже есть. Вопрос только насчёт короля Дании.

— Ручаюсь за Ростислава. — отозвался Принц-Бастард — Рюрикович настоящий король. Отважный и благородный. Мы договорились с ним породниться через брак детей. Если не принять его, то и мне верить нельзя. Я ничем его не лучше.

Двадцать шестого декабря 1203 года, в день открытия седьмой сессии сената, по уже сложившейся традиции, подводились итоги уходящего года. По мнению большинства сенаторов, всё было хорошо, часть считала, что очень хорошо, а некоторые индивидуумы, вроде короля Шотландии и Ирландии, Вильгельма I Данкельского, или короля Сицилии и Мальты, Габриэля I Бобоне, что просто отлично, и лучше уже некуда.

Неудивительно. Непосвящённые сенаторы оценивали период исключительно по собственным доходам, а посвящённые пока молчали. Они уже знали о беспокоящей Принцепса проблеме, но ждали вечернего собрания в узком кругу. Круг этот уже немного расширился. Накануне, после празднования дня рождения Иудейского царя, с неофитами предварительно переговорили. В личных встречах, чтобы не привлекать лишнего внимания. Роберт де Бомон пригласил к себе своего бывшего воспитанника, короля Франков, Людовика VIII; Раймунд Тулузский, когда-то служившего под его началом, Генриха Вельфа, короля Саксонии, Австрии, Венгрии и восточной Баварии; Эд Бургундский его брата Оттона; а Филипп Фальконбридж короля Дании, Ростислава Рюриковича. С утра пораньше, эти четверо прибыли в Ватикан, где Папа Робер I лично привёл их к присяге, взяв клятву — ни с кем из непосвящённых эти вопросы не обсуждать.