Mortal Kombat: Icedpath

Смерть — это невысокая плата за душу.

Вместо живой руки — и вместо резинового железа, его ладоней коснулась пустота. И бездна.

-Смоук! — зов был сгустком крови.

(я — не докричался до тебя, Ледышка... поменяемся ролями?)

Друга или робота-убийцы, он желал задержать его падение... но Смоук уже исчез в тлеющей вечности. Он снова потерял его.

Навсегда, ибо секунды предсмертия Саб-Зиро истекали.

Вот и все. Это — правда.

(когда же дно? Или воистину пропасти Не-Мира бездонны и я умру от потери крови прежде, чем разобьюсь? И что тогда — Смоук обречен вечно скитаться в "Нигде"?)

Ответом на вопрос угасающего сознания был новый цепляющий удар, и Саб-Зиро померещилось, что они снова вернулись на позицию Моста... и теперь обречены повторять ритуал гарпун-взрыв-падение, запаянные

(пурпуром... и пружинами)

непрерывности. Но теперь врезавшееся в его плечо оружие — совсем небольно, что означало преагонию — было не из железа.

(дайте — мне — спокойно — умереть!)

Возможно, он прокричал это вслух. Возможно нет, ибо голосовые связки не слушались.

Саб-Зиро абсолютно не удивился (да и можно ли удивить умирающего?), когда беспросветная чернота полиняла в желто-алые всполохи непонятного места, а над ним статуей Немезиды воздвигся Скорпион.

Падальщик, подумал Саб-Зиро. Он — падальщик. "Мы еще встретимся"... вот, значит, как... гиена ты разложившаяся.

Скорпион изучал врага. Глазницы адского пламени мерно вспыхивали, ассоциируясь с бликами серебристого шара. Еще один клятый пророк. Хватит уже.

Саб-Зиро втянул в отчаянно мучающую его вспоротую грудь воздуха:

-До... добить решил? — он заставил себя поднять голову. Изо рта безостановочно текла кровь. Скоро она закончится... скоро.

-Все это время, — сказал Скорпион. — Я наблюдал за тобой, Лин-Куэй. Помнишь, ты хотел, чтобы я вызвал тебя на честный поединок?

-По... помню, — Саб-Зиро едва не рассмеялся. Рассмеялся бы, кабы не боль. — Считаешь... удобный случай?.. Ты прав, теперь я точно не смогу победить тебя... Ты и брата моего добил — как шакал в пустыне?!

Слова были сплошной раной. Он надеялся, что не только ему.

-Нет, Лин-Куэй, — наименование Клана звучало ругательством, и Саб-Зиро не возражал. Парадокс: он ненавидел Лин-Куэй едва ли не сильнее Скорпиона. — Это он вырезал мою семью, он — бесчестный убийца женщин и детей.

-Не смей... не смей оскорблять моего брата!

-Истина — это оскорбление, Лин-Куэй?... Впрочем, мы не о нем сейчас. О тебе. И знаешь что? Я передумал убивать тебя. Во всяком случае, пока.

-Как благородно, — (когда уже завершится эта боль и кровь, черт, как больно... и тяжело говорить... но нельзя просто сдохнуть на крючке сумасшедшего призрака!) — Как благородно, Скорпион. Если учесть, что я уже труп.

-Я тоже, — ухмыльнулся пустой череп. Сплошные каламбуры, черт, да они просто совернуются в остроумии. — Смерть — это только начало пути, Лин-Куэй.

(Путь... пошел ты к дьяволу, призрак. Я сыт по горло путями, богами... и предательством)

-Моя месть не имеет смысла, Лин-Куэй, — с каким-то (сернистым?) разочарованием выговорил Скорпион. — Я не сумею наказать тебя больше, чем ты уже наказан. Только не надейся, что ты искупил свою вину страданиями — предо мной ты всегда виновен. Но сделать тебе еще больнее — я не сумею. Жаль.

-Пошел к черту, — Саб-Зиро расслабил шейные мышцы. Безразличие — навеянное загробной риторикой, подернуло его.

-Я живу в аду, — снова усмехнулся Скорпион. — Но еще я могу наблюдать. Я мечтал повергуть тебя в ад, Лин-Куэй. Но вместо меня это сделал твой Клан и твой друг.

(ты прав, Скорпион... я потерял и брата, и единственного друга — а он обвиняет меня; я предан своим Кланом, я провалил задание Рэйдена... не осталось ничего... ничего...)

-Ну тогда дай — мне — спокойно — умереть! — Саб-Зиро почти выкрикнул, потому что пламя трещало на краях его раны, но физический разлад совершенно потерял значение. Пожалуй, он понимал мертвого ниндзя: Смерть — это всего лишь начало... боли.

-Я уйду. Но сначала предупрежу тебя: вскоре твоя душа покинет тело, и она не войдет в Зал Славы. Ты сделаешься Они — демоном-разрушителем, самым кошмарным и ненавистным исчадьем безумия — навеки проклятым Богами и смертными.

(что... что — он — говорит?)

-Когда кто-то умирает столь мучительно в Не-Мире, когда его дух кровоточит сильнее любых ранений — он превращается в Они, — продолжал Скорпион. — И твоему аду не будет пределов. Видишь, Лин-Куэй, мне и впрямь нет нужды карать тебя. Прощай, Лин-Куэй... и старайся не заснуть в Не-Мире...

Скорпион исчез — без вспышки, шума или чего-то предваряющего.

"Фаталити", полувслух пробормотал Саб-Зиро. Скорпион якобы миловал его... но на самом деле усугубил его участь. Чего, кстати, и добивался.

Демоны-Они... нет ничего хуже этих тварей, нет ничего страшнее, чем стать одним из них. Не-Мир измыслил их в припадке эпилепсии, не иначе.

И Саб-Зиро предстояло транформироваться в жуткую нежить.

(нет! Призрак, ты не получишь свое!)

Точно заменителем крови на него нахлынуло ощущение несправедливости... и, похоже, страха. Они-разрушитель. Эссенция зла.

(Нет!)

И механизация лучше такого. Все познается в сравнении.

(не сдамся!)

Саб-Зиро распахнул глаза. Около полминуты вместе со звоном в ушах колебалась матовая пленка предслепоты. Потом различил сходную с первоначальной картинку пепла и багрянца. Не-Мир примерил старый костюм. Какая разница?..

Саб-Зиро со свистом глотал воздух — скверный, воняющий горелыми перьями.

Дыши.

Саб-Зиро погрузил фаланги пальцев в глубокий провал на груди. Смоук пронзил его чуть не насквозь, и кровь фактически вытекла из него, но раз жив...

(я обязан жить)

Снова формулировка долга. И Чести. Скорпион ничего не понимает в Чести. Брат одолел его в честном поединке и не трогал семью... и вендетта — подлость... Уже из-за этого Саб-Зиро надлежит выжить и

(мстить? Перебор... все мстят — на Земле, во Внешних Мирах или Не-Мире... как же я устал...)

Посмотрим.

Саб-Зиро наложил ледяной "бинт" на рану. Соприкосновение таяния с раззявленой плотью взорвалось целой Сверхновой. Он стиснул зубы. Он закашлялся: кровь находила запасной выход.

(нет. Нельзя. Дыши и не кровоточь!)

Накатила тоска, беспомощность

(бесконечность)

будто Не-Мир тщился поскорей пожрать упрямца-смертного и вылепить из истерзанной плоти Разрушителя. Саб-Зиро держал Не-Мир на поводке.

Я справлюсь. Я смогу.

Постепенно драгоценный — аналог алмазного кинжала — Холод вобрал долю боли. Саб-Зиро перекатился на бок. Правая кисть нащупала пустоту. Он повернул голову: так и есть, Бездна-Под-Мостом.

Смоук остался там...

(интересно, мутируют ли роботы в Они?)

Мысль подбросила его. Нет, нет... Они — это живое-переродившееся. Не киборг.

-Смоук! — позвал Саб-Зиро. Точно заблудившийся ребенок, все еще надеющийся отыскать дорогу. Но Смоук мертв. Дорога тоже.

(я убил его...)

-Да, ты, Ледышка! Теперь не отмажешься! — с ехидством пискнуло откуда-то. Смоук? Иногда-они-возвращаются... ты теперь Скорпион?!

Нет. Просто зависшему у предсмертия сознанию мерещится всякое... ну и Не-Мир вносит его лепту.

-Я — не виноват, — проговорил Саб-Зиро черноте. — Ты сам вопил о суициде. И аннигиляции. Прости. Я хотел, как лучше.

Он откинулся назад. На относительно безопасную красноватую гальку.

(ты собираешься валяться здесь? Не рекомендую... отсчет не в твою пользу...)

Не засыпай в Не-Мире. Своевременный совет, ибо болезненная дремота стянула его веки.

Он исхитрился принять нечто, отдаленно напоминающее вертикальное положение. Вернее, это было позой скорчившегося калеки — кем он и являлся в данный момент.

(ничего... хоть ползком — но вперед).

Путь — это безграничность. Прости, Смоук, что не вместе следуем им.

Он сделал первый шаг. Шаг отдавался мукой — в груди, в висках, в каждом мускуле.

Но потом был второй. И третий.

И кромка Бездны-Под-Мостом удалялась.

-Ну и какого хрена ты это учинил? — набросился Кэйно на Сайрэкса. — Просили тебя, железяка ты ржавая?!

Сайрэкс безмолствовал. Кэйно плюхнулся на какой-то пенек: после телепортации желтого киборга они втроем очутились на некой полянке, весьма пригожей и зеленой... правда, вела она в темный и не сулящий ничего хорошего лес.

-На хрена было взрывать пещеру?! — продолжал допрос Кэйно. Со злостью двинул кулаком в металлический корпус робота, тот глухо прогудел. Сайрэкс никак не среагировал. Сектор и подавно. — Мы бы спокойно добрались до них, а так ищи их теперь... а, ну тебя, банка ты консервная!

Кэйно вытащил из кармана сигарету, закурил. Жаль, флягу с виски не захватил, сейчас бы очень пригодился глоточек чего-нибудь эдакого. Кэйно думал о Шэнг-Цунге... о том, что ему придется являться к некроманту с пустыми руками. Ну, почти. Из списка четырех имен вычеркнут только один. Шэнг-Цунг явно не будет доволен. Он поручил изничтожить Саб-Зиро, Лю Кэнга и Китану — в обязательном порядке, сам Кэйно присовокупил еще и Джакса. Четверть задания — маловато...

Кэйно растоптал окурок. Он тихо погрузился в сочную влажную траву. С неохотой встал с пня.

-Ну, ржавчина, вперед, — буркнул Кэйно бездействующим киборгам.

-Нет-Кэйно, — металлоидно ответил Сектор. — Параметры-изменились.

-Чего-о?! — выпучил единственный глаз уголовник. До сих пор оба робота беспрекословно подчинялись ему. Он воспринимал их вроде личного автомобиля да ноутбука. Чем они, по сути, и были.

-Модификация-основных-положений, — в одно слово выговорил Сектор. Красный киборг угрожающе надвинулся на Кэйно. На "животе" мигала сигнализация ракетницы, напоминая про дешевую фантастику о восстании машин и прочих терминаторов. Кэйно замотал головой. Что за чертовшина?

-Эй, урод, какого дьявола ты... — Кэйно вытащил нож. Робот или живой, тому, кто прекословит Кэйно — не поздоровится.

-Срок-нашего-содействия-истек, — выдал Сектор. Сайрэкс занял позицию боевой готовности позади Кэйно.

Бунт машин. Фиговы ужастики...

Страх разлился по жилам уголовника. Он дернулся. Ему почудилось: киборги везде... включая третьего, Смоука, нет, его нет... но эти двое явно взбунтовались. Бракованные Лин-Куэевские подделки.

Ракетница Сектора вскрылась, словно ореховая скорлупа. Близнец-Сайрэкс приготовился швырнуть гранату. Кэйно представил, какие мелкие кусочки его разлетятся по очаровательной полянке.

Он взвыл.

Сектор навис над ним, распространяя густой аромат железа и резины. Но под стальной и алой маской поблескивали глаза. Почему-то Кэйно послышались слова

(я был — Посвященным Огня и ныне я — Огонь, я сам выбрал удел киборга, но это не значит, что я выбрал удел раба!)

Кэйно отогнал глюк. Кэйно вонзил нож в резервуар-ракетницу Сектора.

Над макушкой уголовника промелькнула кислотная сеть, но Кэйно был достаточно ловок. Он отпрыгнул от взбесившихся киберов. Лин-Куэевцы зашагали в его сторону — деревянно, точно зомби. Но резво.

-Провались вы! — заорал Кэйно, сигая в чащобу леса. Он покатился кубарем под откос: оказывается, деревья куда выше, чем казались. Мгновенно неприятно-линялое небо Не-Миро заросло исполинскими кронами.

На дне своеобразного оврага, из которого рос лес, Кэйно принялся затравленно озираться: нет ли где роботов. Темень из-за буровато-зеленой листвы стояла непроглядная. Хорошо еще, инфракрасный имплантант не нуждался в свете.

Преследования не выявилось.

-Обломались, уроды! — захихикал Кэйно, выставляя средний палец воображаемым врагам.

Впрочем, вылазить из лесистого закоулка он не собирался. Киберы, скорее всего, засели наверху и ожидают его — терпеливо, как кошки... или механизмы, поставленные на определенный режим.

-Дерьмо, — сказал Кэйно. Ругательство относилось и к киборгам, и к Лин-Куэй вообще, и к Избранным. И к Шэнг-Цунгу. Ибо неснимаемые наручники снова зашкворчали паленой кожей, будто кто туда сигарету запихал.

Запястья невыносимо чесались. Кэйно поскреб ими о морщинистую кору ближайшего дерева...

Кэйно отшатнулся.

Дерево ожило.

Дерево зашевелилось, мимика отталкивающего "лица" не предвещала доброго. Кэйно снова завопил. Сновно в ответ на его вопль, пробудились остальные дьявольские растения, и только теперь уголовник заметил, как плотно друг к другу они расположены. И как низко нависают ветви, схожие с корявыми щупальцами.

Дерево зарычало.

Кэйно бросился бежать.

-Надо же, даже в Не-Мире есть красота, — заметила Китана.

Уже четвертый день они шли по поразительно мирному и какому-то подчеркнуто безопасному месту. Покинув разрушенную Обитель, они очутились посередине безбрежных лугов, ассоциирующихся у Джакса с фермерскими угодьями Новой Англии. Никаких намеков на адскую сущность.

Росли цветы и мокрая от росы трава, было в меру тепло, свежий ветер приятно играл с волосами. Пахло медом и чем-то кисло-сладким, словно лимон. В густой траве водились куропатки, росли кусты ягод, повсюду позванивали бубенцами абсолютно не ядовитые ручьи. По вечерам стрекотали сверчки, а днем пели птицы.

Только звезды не зажигались. Но вряд ли кто-то акцентировал внимание на сием факте.

-Не верю я, — буркнул Джакс. — По-моему проклятый Не-Мир опять играет с нами, вроде как в том оазисе.

-Нет, — покачал головой Лю. — В оазис завел нас Кейдж... ну, он был заражен Милиной тогда, а сейчас мы просто выбрались сюда. Просто Не-Мир — это отсуствие логики.

-Короче, "получай кайф, пока дают"?

-Вот именно, — усмехнулся Чемпион.

Нетипично приятная, по сравнению с предыдущими, территория заставляла путников быть разговорчивее. Они безмятежно болтали целыми днями, и страшный поход все более приобретал оттенок милой загородной прогулки.

Лю Кэнг каждое утро собирал бирюзовые колокольчики, холодные хрупкие ландыши и непритязательные, по-детски наивные и красивые ромашки для Китаны. Эденийка почитала их чудом... она прожила десять тысяч лет, но большую их часть отобрал Шао Канн, а в его правление в Эдении не росли цветы. Она негромко и с какой-то запрятанной печалью восторгалась ими... и хранила бережно, словно каждый был сердцем Лю Кэнга.

Лю прекрасно сознавал, что Не-Мир попросту дает им передышку, чтобы с обновленной яростью наброситься пытками, но он не желал пока размышлять ни о чем, кроме Китаны — ныне обретшей завершенность ее эльфийской красоты. Эльфы — дети цветов, думал он, и лазуритово-алый с вкраплениями канареечной желтизны, венок идеально подходил ее темным волосам и янтарным глазам, и сама она точно сияла изнутри — искренней, чистой красотой, без налета усталости и жестокости, в коей повинен приемный отец. В эти дни она не извлекала ее смертоносных жестяных вееров, и в зрачках не вспыхивала похожая на багряную слезинку капелька ярости. Зато зябкими часами пред-зари она самозабвенно целовала Лю, и ему чудилось, что она влилась в финальное совершенство... а его поманила за собой. Еще он наблюдал, какой могла бы быть его древняя — и вечно юная эльфийская владычица — танцующей-в-цветах, лучом предрассветной мудрости, прекрасным, как первый вздох новорожденного.