Силь (обновлённый вариант)

Кристалл достиг водяного горизонта, — сообразила Миралисса. — Ну, сейчас подземные воды ему покажут! — не без злорадства подумала она.

Эльфийка ощущала, как вода бросается на раскалённый кристалл, тут же кипит и обращается в пар, но за нею следуют новые порции воды, ещё и ещё! Кристалл сопротивлялся, но силы были неравны — вскоре стон оборвался на высокой ноте, и купол над орками лопнул. Уцелевшая часть орочьей армии, от которой осталась едва ли половина, медленно поднималась на ноги. Последние события изрядно выбили орков из колеи.

— Вперёд! — звонко крикнула Миралисса, потрясая зажатым в руке луком. — Зададим им жару!

Первым на её призыв поднялся Элл, за ним последовали и остальные. Горстка эльфов быстрым шагом направлялась к пусть разгромленной, деморализованной, но всё ещё многократно превосходящей их численностью армии орков. Вот они уже на дистанции прямого выстрела. Ещё пару шагов, ещё...

— Стреляй! — полувыкрикнула, полупрошептала Миралисса, намечая взглядом первую цель, а дальше тело сработало само, и стрела отправилась в полёт. За ней была следующая, ещё, ещё и ещё... И орки не выдержали. Если бы они ринулись всеми силами к эльфам, то у них был бы шанс их смять и победить — пусть даже ценой значительных потерь. Но ринуться первым на врага и тем самым почти гарантированно получить стрелу — смелости не хватило никому. Зато удирать, бежать подальше от страшных эльфов с их просто ужасающими луками — сразу нашлось довольно много желающих. Их никто не сумел остановить — и вскоре этому примеру последовала вся армия. Эльфы двигались неторопливым шагом, обеспечивавшим максимальный темп стрельбы, методично осыпая войско орков потоком стрел. К чести орков, среди них нашлось несколько храбрецов, пытающихся отвлечь на себя силы атакующих эльфов. Встав с ятаганами наголо, они пытались отражать поток эльфийских стрел, тем самым отвлекая на себя атакующих эльфов и сокращая потери среди оркской армии, чьё отступление уже переросло в бегство, и понемногу превращалось в бегство паническое.

Но судьба этих храбрецов была незавидна — едва заметив такого, двое-трое эльфов делали его мишенью для своих стрел. Этот не то что поток, а целый водопад стрел отразить мог только выдающийся мастер клинка, а таковых среди храбрецов не нашлось.

Может, это и не очень "честно" — несколько на одного, зато очень эффективно, даже не то что "эффективно" — необходимо, — подумала Миралисса, вспоминая свой спор с Грахелем. — Как бы мне ни было нелегко это признать, но он тогда был прав. Конечно, было бы здорово, если бы все войны проводились, как рыцарские турниры — один на один, под бдительным оком судей, с целью демонстрации своих умений и соревнования в силе и ловкости. Но войны ведутся не с этой целью, цель войны — уничтожить меня, мою семью, моих близких, мой народ. А допустить этого нельзя, никак нельзя...

Правила Чести возникли неспроста, не на пустом месте, — продолжала рассуждать эльфийка, продолжая осыпать отступающих орков стрелами — подобные внутренние рассуждения всегда использовались ею, чтобы отвлечься от картины смерти и разрушений, предстающих перед её глазами, в которой был и её вклад. — Когда разумные стали вести войны, то вскоре стало понятно, что побеждают, как правило, вовсе не те армии, которые состоят из более сильных и умелых солдат! Это, конечно, тоже важно, но важнее всего для достижения победы оказалась сплочённость. Ощущение рядом плеча друга и прикрытой спины — это очень много значит! И вот эта сплочённость и сформировала правила Чести в их нынешнем виде — нельзя бросать друга в беде, нужно быть рядом, защищая его, как самого себя. А друг так же точно защищает тебя, а все вместе — друг друга! Но поскольку ни один разумный не может жить с двойной моралью, относясь к друзьям и к врагам согласно совершенно разным принципам — то и к врагам сформировалось особое отношение — согласно правилам Чести.

Армия орков откатывалась всё дальше, и эльфы, движущиеся размеренным шагом, всё больше от них отставали. Прямые выстрелы уже не достигали цели, и эльфы начали стрельбу по навесной траектории. Их примеру последовала и Миралисса, продолжая свои рассуждения:

Мне приходилось видеть такую картину: пасётся на лугу куриная стая. Вдруг над ними появляется коршун. Куры — врассыпную. И каждая думает: "Только бы не меня, только бы не меня..." И коршун, не спеша, выбирает самую упитанную, самую аппетитную, самую жирную. И благополучно ею закусывает. Но однажды мне довелось видеть, как коршун появился над лебединой стаей. Увидев коршуна, лебеди все мигом развернулись и строем ринулись к нему, он бросился удирать, но не успел — и только перья поплыли по воде. Хотя те же лебеди часто соревнуются, меряются силой, кто кого. Но соперников не убивают! А в случае с коршуном — это было не соревнование, это была война. Это был хищник, явившийся за добычей. И лебеди поступили с ним именно так, как он того заслуживал. — Миралисса вновь вспомнила свой спор с гномом. — Конечно, я хотела до него донести, что используя не совсем честные методы, мы тем самым увеличиваем количество бесчестья в мире. И это так, но... но... но если мы будем погибать из-за нежелания поступиться правилами, то вскоре нас не останется — и бесчестье станет всеобъемлющим. Это крайность. Но есть и другая крайность — если мы станем нарушать правила Чести сплошь и рядом, то это перерастёт в привычку — и бесчестье опять возрастёт. Обе эти крайности — плохи. Нужно искать между ними золотую середину. Именно так! — кивнула Миралисса своим мыслям и продолжила стрельбу.

У кого-то из орков-храбрецов, отражающих эльфийские стрелы, по-видимому, оказался амулет, защищающий его от стрел — трое эльфов излили на него реку стрел, но они лишь смешно и безобидно отскакивали от сферы вокруг него. Тогда Миралисса обратилась к магии. Но не успела она даже начать плетение заклинания Ледяной Стрелы, как камень в руке опять ожил. Знакомый огонь пробежал по жилам — и огненный шар, сорвавшийся с её руки, ударил в орка, защищённого амулетом, разнёс защиту вдребезги, обратил орка в кучку пепла и ударил в центр поспешно отступающей армии, которая, после такого, начала удирать ещё более поспешно. Эльфы вокруг, как по команде, остановились, прекратив стрелять и уставившись на неё со смесью страха и подозрения.

— Да, у меня есть Звёздный камень! — Миралисса потрясла перед их взорами Сильмариллом. — Он даёт мне возможность управлять магией всех стихий... Что-то не так?

— Да ничего... Просто... огонь — это же... — протянул кто-то из эльфов.

— Да, огонь! — яростно обернулась к нему Миралисса. — Огонь нам помогает готовить пищу, обогревать жилища, а теперь — и бороться с врагом! — Миралисса обернулась к отступающим оркам, и в них полетело ещё несколько Огненных Шаров. — Плох не огонь, — добавила она намного более спокойным голосом — Огненные Шары каким-то образом выплеснули вместе с магией накопившееся в душе раздражение. — Плох тот, кто использует огонь в неблаговидных целях. Огонь — лишь инструмент.

Эльфы выглядели задумчиво, но в то же время по выражению их глаз Миралисса поняла, что ей удалось-таки достучаться до их сердец и убедить их в своей правоте. Наконец они все согласно кивнули, признавая, что Миралисса права.

— Ну что, возвращаемся? — выразил вслух Элл желание всех эльфов, глядя вслед удаляющейся по направлению к Городу орочьей армии — вернее, её остатков. — Неприятно находиться посреди этого... этого... этой бойни.

Миралисса согласно кивнула, и эльфы поспешили вернуться в родной лес, покинув этот обожжённый круг. Миралисса брела последней, наблюдая, как, при каждом её шаге, вздымается чёрный пепел. Звук шага по спёкшейся до прочности базальта земле получался приглушённым и довольно странным. Эльфийка была уже возле самой границы круга — как вдруг под ногами в серой пыли что-то тускло блеснуло. Миралисса остановилась и подняла арбалет — вернее, то, что от него осталось. Рядом виднелись обгоревшие, но вполне узнаваемые останки серого плаща. Миралисса оглядела арбалет. Увы, он был безнадёжно испорчен — дерево сгорело начисто, медная окантовка, расплавившись, сползла, а стальные элементы под воздействием высокой температуры приобрели невероятную хрупкость, так что ломались от одного её прикосновения.

Грахель бы объяснил, почему так произошло, — подумала эльфийка. — Он бы долго рассказывал, как сталь меняет свои свойства под действием высоких температур, употребил бы кучу мудрёных терминов вроде "закалки" и "перекалки", а вот если бы здесь был Дон, он бы рассказал всё просто и понятно...

Непрошенная слезинка пробежала по щеке Миралиссы и упала в пепел — взметнулся фонтан серой пыли, осел, опал — и нет ничего, вроде бы и слезинки не было...

Впрочем, если бы здесь был Дон, не нужны были бы мне никакие объяснения свойств стали, — внезапно поняла она. — В этом случае сталь бы меня интересовала в самую последнюю очередь.

Останки арбалета полетели в пыль, от удара разлетевшись на несколько частей. На самую крупную из них опустилась ступня эльфийки, превращая когда-то смертельно опасный, а ныне просто хрупкий механизм в бесполезную кучу обломков.

За границей выжженного круга её ждал Элл, напряжённо всматриваясь вдаль, вслед удалившейся орочьей армии. Миралисса подошла к нему, и, не выдержав, обернулась, поглядев в том же направлении. Над Городом Людей взметались тучи пыли, и тонкий слух Миралиссы уловил звуки боя — звон клинков, яростные крики живых, преисполненные муки стоны умирающих. Миралисса удивлённо подняла бровь.

— Да, это так, — Элл серьёзно кивнул головой, верно истолковав её жест. — Там кипит сражение.

— Но кто сражается с орками? — удивлённо спросила она. — Неужели горожане... нет, не может быть!

— Думаю, мы скоро это узнаем. — Элл как бы невзначай обнял её за талию и повлёк к лесу, где уже собрались остальные эльфы, где её ждал отец.

За спиной продолжала звенеть сталь.

Бой продолжался.

Одиннадцатая глава

Армия орков стремилась убраться как можно дальше от эльфийского леса. Орки и раньше побаивались эльфов, но теперь, после столь впечатляющего разгрома, после обрушенного эльфами им на головы огненного купола, после ливня стрел, убивших многих их товарищей, эльфы внушили оркам самый настоящий страх, а когда в них полетели Огненные Шары — орков обуял смертельный ужас.

— Убежать, поскорее убежать! — была их единственная цель и желание.

Орки уже не могли бежать быстро, но, хотя непосредственная опасность уже миновала, они всё равно спешили. Они уже не столько бежали, сколько шли, но не останавливались — ибо стоило им оглянуться на чернеющий вдалеке лес, как их уставшие ноги сами ускоряли шаг.

Главнокомандующий шёл лёгкой, скользящей походкой в последнем ряду. Он не пытался останавливать армию и восстанавливать порядок и дисциплину, хорошо понимая, что солдаты очень взвинчены и обозлены последними неудачами, гибелью товарищей. Им достаточно было дать малейший повод, чтобы эта злость пролилась на того, кто этот повод создал. Главнокомандующий командовал не первый день и не строил иллюзий — в таком состоянии солдаты способны не только на открытый бунт, но и убийство главнокомандующего — его убийство! Такого исхода допустить главнокомандующий никак не мог, да и не хотел — особенно после нынешнего боя. Командовал захватом Города Людей и попыткой атаки на Лес эльфов не он, а Старший Шаман — и оба раза самым постыдным образом потерпел поражение. Главнокомандующий довольно усмехнулся и тотчас же испуганно придавил эту усмешку, вновь вернув своему лицу более приличествующее случаю скорбное выражение. Орк понимал, что если бы эта усмешка была замечена солдатами, она бы оказалась тем камушком, который порождает лавину. Лавину солдатского гнева, которая могла бы смести его с лица земли...

Нет, впредь нужно быть осторожнее, — подумал главнокомандующий. — Хорошо ещё, что гоблины погибли — иначе кто-то из них обязательно углядел бы эту улыбку, донёс бы кому следует, и меня бы обвинили... да в чём угодно, например, в домогательствах по отношению к солдатам — очень страшном преступлении, или в гоблинофобии — преступлении ещё более страшном.

Главнокомандующий в силу своей должности хорошо знал, как это бывает. Ему часто доводилось видеть, как под одну из этих статей подводят неугодных, вызвавших неудовольствие командования, но которых обвинить было больше не в чем. Главнокомандующий очень живо себе это представил, почти наяву услышал шипящий голос гоблина-магвоката:

— Зачитайте ему его права! Мы живём в свободной и магократической стране, права любого разумного для нас священны, хе-хе-хе... Итак, батенька, вы улыбались после того, как на ваших глазах погиб гоблин. Значит, вы радовались его смерти. Вы гоблинофоб! А поскольку вы гоблинофоб, то вы это убийство и подстроили... О Моргот, так вы не только гоблинофоб, вы таки ещё и убийца! Арестовать его!

Главнокомандующего даже передёрнуло от такой перспективы. Ибо он хорошо представлял себе, как жестоко наказывает обвинённых в этих преступлениях их свободный магократический суд. Судьи в его стране также были свободны, и не несли никакой ответственности за справедливость выносимых решений — поэтому обычно они наказывали таких преступников максимально жестоко, чтобы не портить хороших отношений с обвинителями. Право же, лучше погибнуть от эльфийской стрелы... или угодить в одну из этих страшных трещин, куда едва не упал несчастный Старший Шаман. Главнокомандующий, не без удовольствия, вспомнил, как Старший Шаман, издав леденящий душу крик, рванулся к рухнувшему в трещину кристаллу, и сам чуть было не свалился в зияющий провал, наполненный подземным мраком. Он опасно накренился, тщетно пытаясь удержать равновесие, балансируя на остром краешке провала — но потом начал крениться в сторону провала всё сильнее и сильнее. Тогда главнокомандующий успел, в безумном прыжке перелетев через трещину, все-таки ухватить Старшего Шамана за шиворот. Несколько ударов сердца он с трудом удерживал Шамана одной рукой, а другой, ещё не до конца зажившей, впился в край трещины, с ужасом ощущая, как земля осыпается под тяжестью их немаленьких тел. Впившись в край трещины всем, чем только было возможно, — ногтями, локтями, ногами, зубами, — он всё же не бросил Шамана, висевшего в его в руке безвольным кулем.

Главнокомандующему захотелось крепко выразиться. Солдаты... Олухи, а не солдаты! Ни один не пришёл на помощь, ни один! Стояли, смотрели, и — главнокомандующий даже зубами заскрипел от ярости — делали ставки! Ставки делались на то, свалится он или нет, а если ему суждено свалиться, то долго ли он ещё продержится. Но нет худа без добра — именно эта вспышка ярости на солдат и помогла главнокомандующему найти в себе силы сделать рывок, который помог им с Шаманом выбраться с края трещины на ровное место и откатиться в сторону. Вовремя — мгновением позже купол над головой погас, а из трещины ударил поток раскалённого пара. Если бы главнокомандующий ещё бы чуть-чуть помедлил — всё было бы кончено. А солдаты никак не выразили своих чувств по поводу спасения командира — радость и печаль они выражали лишь по поводу выигранных или проигранных ставок. Причём главнокомандующий заметил, что проигравшие бросали на него взгляды, весьма далёкие от доброжелательных...