Лето выбора

Красиво.

Черная ночь, звезды, белое облако... или сова? Которая рванулась в небеса, унося в когтях его душу.

Рядом рубились Роман с Леонидом, хрипя от злости. И — нет. Настоящая схватка совершенно не похожа на кино. Там картинка, там сталкиваются, звеня, сабли и шпаги, там противники носятся по экрану, словно их пониже хвоста ошпарили, а в жизни все это совершенно не зрелищно. У тебя есть минута, много — две. И всего несколько ударов. А звенеть саблями...

Оставьте это для книжек. В бою нет красоты, есть лишь эффективность.

Так что Леонид вполне эффективно замахнулся, скрестил сабли, а второй рукой ударил Романа в печень. Не кулаком, а кинжалом. Минута — и все было кончено.

Спихнуть труп в сторону, и к следующему.

Предатели, хоть и опасались, но не ждали, что все получится именно так. Так быстро, так жестко... а Леонид и сам сорви-голова, и народ себе подобрал такой же. Готовый на любую аферу и авантюру.

Головорезов и безумцев.

Получаса не прошло, как 'счастливчиков' перерезали. А двоих, оставшихся в живых, допросили.

Получалось интересно.

Леонид подумал, почесал в затылке, да и решил проверить телеги. А чего?

Может, там ничего особенно ценного нет. А может, и есть.

Если деньги... ну, будет премия. Отложенная. Зароют, и пусть лежит до лучших времен. Если нет — вдруг там что-то полезное? Что Чернову пригодится?

Ну, не фураж!

Но ведь и от казны Никона тот не откажется, верно?

Надо проверить и посмотреть.

* * *

Спустя два часа лейтенант находился... в размышлениях.

С одной стороны — дезертиры действительно сперли казну Никона. А именно две телеги с монетами.

Да, именно монетами, потому как купюры сейчас были никому не нужны. Серебро, много. Золота мало, меди мало...

С другой... еще три телеги содержали взрывчатку. Большие ящики со взрывчаткой, которую, надо полагать, берегли, охраняли.... Ну потому и сперли. Посмотрели, к чему внимательнее относятся, и прихватили. Некогда разбирать, похоже, было.

Еще две телеги были набиты хабаром. Иного слова и не подберешь. Посуда какая-то, серебряная, золотая, всякое барахло того же рода... церковная утварь. Эти твари и храмы разоряли. И грузили лопатами церковное добро. Оклады там лейтенант видел. Икону в помойку, а оклад в сумку.

А ты хоть понимаешь, скотина, что та икона твоих прадедов помнит?

Что в нее кто-то свой труд вложил, что старался людям показать Бога?

Скотина, одно слово.

Но делать-то что?

Лейтенант не знал. Тащить казну в Володимир? Ну, можно... по карманам распихивать как-то и не тянет. Противно. Вот как оклады эти увидел, так и отрезало. Представил, как их со стен сдирали, как грабили, убивали — и плюнуть захотелось. Есть деньги, которые хуже дерьма воняют, это уж точно.

А со взрывчаткой?

Вот когда повезло, что не стреляли. Один бы удачный выстрел — и ушки бы от лейтенанта в Володимир долетели своим ходом. И тапочки от дезертиров. Громыхнуло бы — в Звенигороде задергались.

Хм...

А если...

До серьезного 'если' он додумать не успел. Потому как к нему подкатился один из рядовых.

— Тор лейтенант, мы тут подумали...

— Да, Пров?

— А ежели это все Никону вернуть? То бишь Кабану?

Что-то подобное начал обдумывать и лейтенант. Довести мысль до ума не успел.

— Как именно?

— Вот тут Орешник. Его как раз штурмуют. А вот тут Беркут. Там наши на позициях. А мы аккурат вот здесь. И лощинка...

— Ты из местных, что ли?

— Ну так, тор лейтенант.

Леонид задумался.

— А как бы...

С другой стороны, что нужно для хорошего взрыва? Взрывчатка — раз. Поражающие элементы — два. И у него теперь есть и первое, и второе. А еще?

Доставить подарочек к месту назначения. Это он тоже может. Вот как бы потом? Чтобы и доставить, и удрать...

— Мы тут с ребятами посмотрели, есть хорошая идея.

От хороших идей лейтенант никогда не отказывался. Если человек не тор, это не значит, что он глупый. Он может, и поумнее императора быть.

— Выкладывай.

Пров улыбнулся.

— Одной телегой, конечно, погоды не сделаешь... да и кто нам даст туда доехать? Коня пристрелят, али возницу. А вот ежели по узколейке...

* * *

Вот же ж ёж же ж...

А другого ничего Леонид и сказать не мог.

Понятное дело, взрывчатку надо доставить обратно. И взорвать в идеале, в тылу у Никона. И пройти они здесь и сейчас могут. По следам дезертиров, в обратную, до узколейки. Тем-то она и хороша. Можно не поезд, можно обычную дрезину... ну что такое дрезина? Вот если прикинуть?

Четыре колеса, рычаг, платформа.

Все.

Считай — та же телега, только определенных размеров. Но у них-то телеги есть! И колеса! И все остальное...

Сляпать на скорую руку? Вполне реально, надо только место рядом с узколейкой найти, поспокойнее и потише. Понятно, долго это сооружение не продержится, но им-то сколько надо? Час?

Меньше?

Аккурат до Кабана долететь. Дальше — перебьемся.

План, конечно, был безумным, но попробовать стоило. Вот и шел сейчас небольшой отряд к узколейке, вел за собой телеги, оглядывался по сторонам. Но не в гвардейской же форме со всеми регалиями?

А значит...

Кому-то достались штаны с дезертиров, кому-то рубахи, куртки отыскали на телегах, вещевые мешки — готовились сбежать, гады, все добро с собой прихватили. Все, честно награбленное...

Воняло оно, кстати, несусветно. Оно и понятно...

Зато сейчас гвардия превратилась в 'счастливчиков'. Там и Никон различий не найдет. И не спеша, потихоньку, двинулись в обратную сторону.

Лог, овражек, перелесок, уклон... Пров отлично знал местность. И вывел свой отряд туда, куда надо. В тыл к Кабану. Сейчас в битву вступать было... смертельным. Перебьют всех, а если и нет... нашумят — и прощай, хорошая идея.

Потому тишина и молчание. Пока они рядом с узколейкой не окажутся.

Но видимо, Хелла благоволит безумцам. Никого Леониду Мохову не встретилось. И телеги с награбленным успешно прибыли в небольшую лощинку, по которой шла железнодорожная ветка. Не так, чтобы близко — до Кабаньего штаба еще километров пять. И не слышно будет.

Там, рядом и приступили к переделке телег в платформы. Да собственно, дрезину-то нужно было сделать из одной, остальные прицепим.

Колесные тяги и пары собирались на коленке, металл?

Веревочкой подвяжем, ветку приладим, а гвозди и вообще не обязательны. И так сойдет!

Это ж не серьезное что, это лишь бы сейчас доехало... цепь, ролик... смеяться изволите? Где сейчас тут такое возьмешь? Заменили, чем смогли...

От вида получившегося угробища скончался бы в ужасе любой работник железной дороги. Но оно работало, а что еще требовалось?*

*— знакомый автора рассказывал, как в советские времена они такую дрезину мастерили из всего, что найдется на свалке. Силами детей, кое-как. Получилась жуть жуткая, но оно честно проехало почти километр по узколейке, до деревни. Звездюлей они с друзьями огребли нешуточных, но авторитет их с тех пор среди подрастающего поколения был непререкаем. Прим. авт.

Дальше?

А что могло быть странного дальше. Кое-как взгромоздили все получившееся на рельсы. Проверили — стоит.

Едет?

Ну... сомнительно, но едет. До штаба точно хватит. И взялись за рычаги. Искренне стараясь не думать, что будет, если оно сломается, если разобрали рельсы, если...

Риск?

Леонид и не собирался жить вечно.

Рычаг оказался безумно тяжелым, качать его приходилось по трое, что с одной стороны, что с другой, шипели, матерились сквозь зубы, менялись, и вот...

Впереди замаячили огни. Казалось, сутки прошли, а на деле, эти пять километров они за полчаса преодолели. Для их кошмарища это было невероятно хорошо.

Дальше?

Фитили поджечь.

И вперед, вперед! Пока не остановили! Пока не обстреляли. Пока...

Их дело было разогнать дрезину — и спрыгнуть. Желательно ДО взрыва. А если не получится? Значит, судьба. Или если обстреляют, если...

Леонид об этом не думал, каждую секунду ожидая пули в спину. Но все просто опешили от неожиданности. А разогнавшийся уродец летел уже почти бесконтрольно.

— ПРЫГАЕМ!!! — заорал лейтенант и подал своим людям пример. Полетел кубарем, крепко приложился к земле — и на миг ослеп и оглох.

Или... от взрыва?

Повезло примерно половине его отряда. Остальные просто кто не успел, кого поражающими элементами достало, но Кабанам не повезло еще больше.

Телеги успели половину Кабаньего лагеря пролететь. А потом — взорвались. С таким шумом, что действительно, в Звенигороде было слышно. Взрывчатка, поражающие элементы, которыми щедро обложили ящики, сыпанув в карманы разве что по горсти золота — нам чужого не надо. И — готово.

Лейтенант не знал, чего он добился. Но была надежда, что врагам теперь придется несладко.

Остался только один вопрос — как самому выбраться?

Хотя... это не вопрос. Все Кабаны сейчас в таком состоянии, что слона вывести можно. Выберется, не проблема...

О паре сломанных ребер Леонид только потом узнал. Через шесть часов. Не до них как-то было...

* * *

Когда раздался взрыв, Чернова аж на месте подбросило.

Что? Как?! КТО!?

Наконец, где и почему!?

На колокольню (а откуда еще город и окрестности обозревать?) он взлетел, даже не запыхавшись. И не застегнув мундир. И наплевать!

Но.... Володимир был цел и невредим. Он сам это отлично видел.

И орешник.

А вот в той стороне, где было Крутое...

А вот там поднимался к небу столб дыма, отлично видимый даже в темноте. И что было делать в такой ситуации?

Да только одно!

— На коней! Атаковать!!!

* * *

Никон честно пытался.

Пытался сдержать натиск Чернова.

Как-то его перехватить, остановить, контратаковать... бесполезно. В том-то и беда, что ополчение Кабана наполовину состояло из молодняка, сопливого и необстрелянного. А на вторую половину из весьма и весьма сообразительного народа. Который сообразил прежде всего спасать свои шкуры. И начал разбегаться. Кой там остановить?

Их и на лошади б не догнали!

После взрыва в центре лагеря, после — увы! — смерти самого Кабана...

Никону оставалось только одно. Спасти то, что он сможет. Собрать всех, отбить атаку Чернова, оставить Володимир и отступать к Звенигороду. Там он еще пригодится. А здесь поляжет без смысла и без цели.

Так он и сделал.

А что такое отступление? Да еще разгромленной армии? Это страшно. Это смертельно страшно. И преследователи идут по пятам за тобой. И рвут тебя, как волки — загнанного оленя.

Ты понимаешь, что это конец, но продолжаешь идти, ползти — и до конца беречь свое горло.

Как же больно. Как страшно...

В этот день Никон похоронил свою мечту о Независимом Хормеле.

Потом один из выживших 'счастливчиков' запишет страшные строки. Потом...

Роты шли обреченные на гибель. Знали, что пощады не будет. Двигались без дорог, где придется. Рассвет нас не порадовал, слишком удручающей была картина ночного разгрома. Измотанные, измученные, израненные...

Солнце начало припекать. По пятам шли преследователи. Стреляли, но нечасто, патронов не хватало. Закончились в ночном бою...

Время от времени налетала конница, рубила, кого придется. Удирала... мы не догоняли. Лошади были еще более измучены, чем люди.

Падали и те, и другие. Мы не достреливали лошадей.

Люди падали без сил и просили товарищей добить их. Не оставлять врагу. Знали, что пощады не будет. Я добил троих. Ножом. У нас тоже закончились патроны.

Никон был не прав тогда, но и они... злом на зло, жестокостью на жестокость — сейчас я понимаю, что мы пожирали друг друга, как змея свой хвост, но тогда...

Податаман Портков повернул цепью на Криковку, хотел уйти в лес. Бесполезно...

Их изрубили в капусту. Податаман, понимая, что все кончено, дрался сразу с тремя и мне показалось, кинулся грудью на клинок врага.

Горечь и уныние владели нами.

Это был конец...

Это было потом. А пока 'счастливчики' шли. И за ними оставались трупы, трупы... кого-то похоронили крестьяне. А большинство...

Зверье получило хорошую поживу в тот страшный день.

* * *

Чернов выиграл битву и захватил Володимир.

По прикидкам полковника, убитыми 'счастливчики' и 'кабаны' потеряли около пятнадцати тысяч человек, еще тысячи три попали в плен, после чего их разоружили, выбрили налысо, выпороли и отправили по домам.

Трофеев после взрыва было не так много, честно говоря, никто не рвался выковыривать казну Никона из трупов, противно было. Но и пес с ними, с трофеями. Главное — дорога на Звенигород была открыта. И это было замечательно.

Чернов рапортовал об этом в штаб и дожидался подхода основных сил.

Лейтенант Мохов получил производство в следующий чин. И выговор за разбазаривание ценностей. Но не сильно огорчился. Главную-то награду ему выдали. Разрешили увеличить число своих сорви-голов до пятидесяти. А это — здорово!

Опять же, Чернов ему по секрету сказал, что императрица упоминала спецназ... как раз для сложных, трудных и интересных задач, и пообещал похлопотать после войны.

И что еще надо?

Да ничего! Только кабак и сговорчивую симпатичную женщину. Остатки золота следовало прогулять с друзьями! И побыстрее!

Ида, Свободные Герцогства.

Уважаемый Федор Михайлович не стал тянуть кота за хвост. Четверо солдат появились рядом с домом Иды ровно через два дня после телеграммы.

— Разрешите представиться, — старший, немолодой мужчина лет сорока пяти, седой, подлысоватый, но с роскошными усами, отдал Иде честь. — Ефрейтор Семенов, Петр Силантьевич. Рядовые Федот Сомов, Макар Галкин и Агафон Мельников.

Ида разглядывала мужчин.

Все за сорок.

Все... негодные к строевой. Если так посмотреть — крепкие, приглядеться повнимательнее, и у ефрейтора рука плохо гнется, у Федота вообще вместо левой руки металлический крюк, на который с восторгом уставились мальчишки, Макар прихрамывает, и похоже, там протез вместо ноги, а Агафон... явно по голове сильно досталось. Шрам такой, что на половину лица. Бывает такое... контузия?

Наверняка. И последствия могут быть самые разные.

— Рада вас видеть, жомы. Прошу, проходите. Вы уже разместились где-то?

— Пока нет, тора Воронова.

— Тогда я могу вас подсказать, — порадовалась Ида. — Через три дома от нас хозяйка сдает комнаты с полным пансионом. Я сниму для вас.

— Две комнаты, — решил ефрейтор. — Мы меняться будем. Двое при вас неотлучно, двое отдыхают, потом меняемся.

Ида кивнула.

— Это хорошо. Но право же, это даже излишне.

Ефрейтор ее сомнений не разделил.

— Жом Меншиков сказал, что вам какой-то негодяй жизни не дает. Так мы его поучим правильно дышать.

Ида вздохнула.

Она этого ожидала.

Она этого побаивалась. Стоит только привлечь к себе внимание... Армандо — что? Тля! Слякоть!

Но если в ней опознают Воронову... ту самую... тут и краска не поможет, и косметика. Казалось бы, что такого? Волосы покрасить, брови покрасить и форму поменять, а лицо меняется. Но не настолько, чтобы нельзя было провести параллели. Слишком уж хорошо известна Аделина, благодаря своей красоте. Слишком она сильно запомнилась.