— Спасибо вам, — обратилась Оля к обеим, когда Сталин вернулся. — На душе легче стало. А то одной это на плечах носить... сил уже не хватало. До свидания! — Весело сказала она и быстро вышла за дверь. Артузов с удивлением смотрел на Сталина, который молча ходил по комнате.
— Вы что-то хотели мне сказать, товарищ Артузов?
— Она что, так просто уедет?
— Я свои обещания привык исполнять, товарищ Артузов, чего бы это мне ни стоило. Ничего с ней за ночь не случится. А завтра найдите кого-то из молодых и приставьте к Ольге.
— Удивительно предусмотрительная девушка... и самообладание редкое, я бы даже сказал выходящее за разумные нормы...
— А чего ей бояться... вот вы чего боитесь, товарищ Артузов?
— Больше всего я боюсь совершить ошибку, товарищ Сталин. На моей должности, из-за моей ошибки может пострадать вся страна. Это единственное чего я боюсь. — Не раздумывая, ответил начальник ИНО, видно было, что над этим он думал не раз, и не два...
— Вот, — чубук трубки почти уперся в грудь Артузову. — а она уверенна, что не ошибется. Она боится не успеть, все остальное ей не страшно. И товарищ Сталин для нее просто один из элементов в ее мозаике, которую она строит. Когда я смотрел на нее, я никак не мог вспомнить, что напоминает мне ее взгляд... потом вспомнил... — Сталин задумался, набил трубку и закурил. Заговорил он совсем о другом.
— Принято решение ваше ведомство, товарищ Артузов, вывести из состава НКВД и организовать на его базе отдел стратегической информации при Совнаркоме. Соответствующий приказ вы получите. Форма и звания работников НКВД за вами сохраняются. Формально вы будете в подчинении председателя Совнаркома, а фактически, пока что, в моем.
— Это большая честь для нас работать под вашим непосредственным руководством, товарищ Сталин!
— Зачислите Ольгу в свое ведомство на какую-то должность и присвойте ей звание лейтенанта.
— Ей только пятнадцать лет...
— Займетесь этим вопросом. Это слишком бросается в глаза. Добавьте ей года три — четыре. Познакомитесь с ней поближе, наведете справки. Пусть она напишет все подробно, все, что знает, ... поработаете с ней, нам нужно разобраться, что и как с ней случилось. У всего есть своя причина. Мы должны точно знать, кто и зачем дарит нам эти подарки. Подарки, просто так, никто не дарит, товарищ Артузов. Этот вопрос беспокоит меня больше всего. Вы должны будете найти на него ответ. Это очень важно.
— Товарищ Сталин, я сделаю все возможное, но тут мы можем и не найти ответа. Кто и зачем подарил Франции Жанну д*Арк, и как поменялась бы история, если бы она не появилась, тут мы можем только гадать.
— Из того, что французы и англичане в Средние века не разобрались с этим вопросом, совершенно не следует, что мы должны делать то же самое, товарищ Артузов, а ответ найдется, рано или поздно, но найдется...
* * *
Глава шестая
Начальник королевской службы Интеллиджент Сервис, адмирал Хью Синклер, закончил читать годовой отчет своего резидента в Москве, одного из малозаметных помощников атташе при посольстве Великобритании, и откинулся на спинку прямого стула. Во многом текст повторял отчет посла в СССР, лорда Чилстона, с которым адмирал успел ознакомиться накануне. Но были и существенные отличия. Так, знаменитая речь Сталина, которую тот произнес в начале 36-го года на Всесоюзной конференции командиров РККА, со знакомой Синклеру дотошностью была разобрана на составляющие по всем возможным параметрам.
В результате резидент делал неожиданный вывод. Если в отчете лорда Чилстона было отмечено, что речь, несомненно, готовил сам Сталин, то резидент, не ставя это под сомнение, тем не менее, утверждал, что без заметного постороннего влияния, вождь такую речь написать не мог. Несмотря на долгую историю противостояния Сталина и Троцкого, наступательная тактика РККА всегда получала его полную поддержку и одобрение. И столь резкий разворот к обороне, критика теории приграничных войн, не могли произойти, с его точки зрения, без постороннего влияния. Был проведен анализ людей из ближайшего окружения, для которых эта речь была полной неожиданностью и которые явно не могли играть роль вдохновителя. Отмечалось, что даже Шапошников, выступавший следом, защищал наступательную тактику РККА, согласившись лишь с тем, что необходимо ликвидировать перекосы и уделять достаточное время в изучении тактических приемов при обороне.
Затем в отчете внимательно анализировались другие решения Сталина, принятые в этом году касательно РККА. К ним относились: процесс по делу военных, приведший к расстрелу восьми высших командиров, организация нового рода войск, смена Ворошилова на Тимошенко, назначение Ворошилова командующим войсками особого назначения, сдача обязательных спортивных нормативов всеми без исключения командирами РККА и НКВД, начало планирования серии новых и реконструкции старых укрепрайонов вдоль западной границы СССР. Каждый был тщательно проанализирован, и два из них — организация войск особого назначения и обязательные спортивные нормативы для всех чинов по возрастным категориям, были отнесены к таковым, которые Сталин самостоятельно принять не мог. И вновь в его ближайшем окружении не нашлось претендента на эти нововведения.
Не обошел резидент в отчете и последние месторождения, открытые в СССР. Относительно крупного месторождения нефти, открытого год назад, у него были проверенные данные, по которым выходило, что никакого изучения региона геологами не проводилось, место было точно указано внешней разведкой. По двум месторождениям алмазов ему ничего выяснить не удалось. НКВД вышло на его агентуру и практически полностью разгромило. Но по тем обрывочным данным, которые он собрал, можно было сказать, что экспедиции направлялись в точно указанные места. И хотя было неизвестно, кто указал на эти места, но по косвенным данным получалось, что и здесь отметилась внешняя разведка. Внезапное приближение Артузова к Сталину, вывод внешней разведки из состава НКВД, все это казалось резиденту крайне подозрительным.
Также, в отчете приводилась подробная стенограмма разговора резидента с наркомом иностранных дел Литвиновым. Прежде нарком всегда помогал если мог, и в непринужденной беседе легко делился секретными сведениями, представляющими интерес для Интеллиджент Сервис. В этот раз он искусно наводил тень на плетень, смеялся над предположениями резидента и откровенно врал, объясняя произошедшее самыми тривиальными причинами.
Реформа в армии давно планировалась, СССР провозгласил, что будет проводить миролюбивую политику, войска особого назначения — простое развитие идеи десантных войск, месторождения — пришли Сталину письма от промысловиков, вот и направили поисковые партии по указанным местам. Все, дескать, имеет простую и понятную причину, а искать черную кошку в темной комнате можно очень долго, особенно если ее там нет. В результате разговора был сделан вывод, что Литвинов самостоятельно ищет этот новый источник информации и центр влияния на Сталина ввиду его несомненной ценности и ничем не поможет в этом вопросе.
В конце отчета резидент неожиданно коснулся слухов, которые ходят по столице. Кроме традиционных: о близком конце света, голоде, неурожае, скором начале войны с поляками, появился в столице два новых и, с точки зрения резидента, весьма интересных. Первый слух — что советские ученые разработали лекарство от всех болезней и уже лечат им кремлевское начальство, второй — что пишет Сталину письма великая прорицательница. А напророчила она, конечно, близкий конец света, голод, неурожай и скорое начало войны с поляками. К сожалению, сетовал резидент, у него нет в настоящий момент достаточно сил и средств, чтоб досконально проверить слухи касательно писем и лекарств, но они согласуются с теми обрывочными данными, которые он смог самостоятельно раздобыть, и, несомненно, имеют под собой реальную основу. В конце отчета резидент вспомнил историю Григория Распутина, появившегося перед Первой Мировой войной, и туманно намекнул, история любит повторяться и возможно, в настоящий момент имеет место аналогичная ситуация. Резидент просил разрешения задействовать для изучения последних двух вопросов свои знакомства в Коминтерне, предупреждая, что это может стоить немалых денег.
"Придется менять... а менять не на кого... проклятая страна, Арчибальд подавал такие надежды", но другого выхода не было, если резидент начинает пересказывать базарные сплетни в качестве доказательств своих фантастических идей, и просит денег чтоб нанять жуликов, значит, пришла пора поменять обстановку. "Менять не на кого ... отзову я его на месяц в Англию, пусть отдохнет, побеседуем с глазу на глаз, тогда будем принимать решение". Адмирал удовлетворенно вздохнул и спрятал отчет в сейф.
Потерять такую агентурную сеть — это был тяжелый удар. Вал репрессий, поднявшийся в СССР, агентам пережить было тяжело. По сообщениям Арчибальда, НКВД особо поощряло сотрудников, раздобывших вещественные доказательства сотрудничества подозреваемых с иностранными разведками или саботажа, поэтому, когда они натыкались на реальный случай, то цеплялись мертвой хваткой, пока не выжимали все, что можно. Такие случаи обычно доводились до суда, по непроверенным данным только расстрельных приговоров было вынесено в 36-м больше сорока тысяч, число сосланных в лагеря или на спецпоселение исчислялось сотнями тысяч. Как ни странно, но репрессии получили широкую поддержку населения, видимо потому, что коснулись в первую очередь руководящих кадров, получивших свою должность после революции, часть которых была откровенно слабыми руководителями и беззастенчиво злоупотребляла своим служебным положением. Причем действительно хороших руководителей не трогали, но если ты не попадал в этот разряд, ведь большинство людей показывают средние способности и средние результаты, то в лучшем случае отправлялся на пять лет осваивать новые земли северных областей Казахской АССР.
Адмирал тяжело вздохнул, дни, когда половина руководства СССР, РККА и НКВД были английскими или германскими шпионами, а то и работали на обе разведки сразу, подошли к концу.
* * *
Нарком иностранных дел Литвинов перебирал в уме кандидатов на очень ответственное и сложное задание, которое у него возникло, и с досадой думал, что еще год назад никаких затруднений с кадрами бы не возникло. Но после того, как Ежов перестрелял больше четырех тысяч, и отправил в лагеря и спецпоселения еще тысяч двадцать бывших работников НКВД, найти достойную кандидатуру уже было затруднительно.
Фактов в копилке у наркома было значительно больше, чем у помощника атташе, который, скорее всего, являлся резидентом Интеллиджент Сервис в СССР. Наркома мало удивили перемены в РККА — когда обнаруживают заговор в вооруженных силах, можно ждать и не таких изменений. Но вот разительное изменение интереса Сталина к внешней политике не могло не броситься ему в глаза. Внешне ничего не изменилось. На заседаниях Совнаркома, Литвинов, как обычно выступал первым, потом все долго обсуждали международную обстановку, но наркома не покидало чувство, что Сталина происходящее совершенно не интересует, и он знает его наперед.
Обращать внимание на это он стал после выборов в Испании. Литвинов хорошо запомнил, когда Сталин впервые задал ему вопрос, какие шансы у левых выиграть эти выборы. Это было летом 35-го, за полгода до выборов. После этого он еще несколько раз интересовался, не поменялась ли обстановка. Последний раз, в конце ноября прошлого года, он долго расспрашивал об этом посла в Испании, о чем тот сразу доложил наркому. Это практически совпало по времени с памятным заседанием Совнаркома, на котором утверждался бюджетный план на 1936 год, потому Литвинов так точно запомнил дату. Сталин предложил внести в план существенные изменения. Они касались начала проектных и строительных работ на новом нефтеперерабатывающем заводе, а также инфраструктуры, которую планировалось построить в течение ближайших двух лет рядом с новым нефтеносным районом. Выделялись немалые средства на закупку и строительство завода по производству тетраэтилсвинца, а также планировался ввод в строй в ближайшие три года новых мощностей по производству алюминия. При этом существенно сокращались статьи, связанные с ВМФ, дальними бомбардировщиками, сокращался выпуск танков, но была поставлена задача обеспечить имеющийся парк достаточным количеством запчастей, передвижных ремонтных мастерских, увеличить выпуск бензовозов и тягачей. Сталин особо подчеркнул приоритетное значение развития нового месторождения нефти в связи с возможным дефицитом бензина в ближайшие годы.
Когда стали известны сенсационные результаты выборов в Испании, которые никто не мог предположить, Литвинов лично приехал к Сталину, чтоб сообщить ему последние известия. К своему удивлению, он не увидел никаких проявлений эмоций со стороны вождя, кроме озабоченности, которая явно читалась на его лице.
— Приготовьте поздравительную телеграмму испанским товарищам от имени Советского руководства. — Помолчав, он через некоторое время продолжил.
— Товарищ Литвинов, мы получили достоверные данные от нашей внешней разведки, что весной Гитлер займет демилитаризированную Рейнскую область. Ваша задача — выяснить, на какие действия готовы в этой связи французы и англичане. От нашего имени можете сообщить, что Советский Союз присоединится к любым коллективным усилиям, вплоть до военных действий. Жду вашего доклада по этому вопросу в ближайшее время.
После доклада Литвинова, в котором он сообщил, что у англичан и французов нет такой информации, Сталин коротко сказал.
— Передайте, что состояние их разведслужб нас не интересует. Информация достоверная и проверенная. Нас интересует их возможная реакция.
Сам факт того, что вождь безоговорочно доверяет данным внешней разведки, был удивителен, а то, что никто не мог понять, откуда у Сталина эти данные было вообще необъяснимо. Совершенно спокойно он воспринял в дальнейшем их полное бездействие.
Вождь заранее предупреждал новое испанское руководство о возможности военного переворота, ссылаясь на данные внешней разведки, хотя для резидента ИНО в Испании, эта информация была полной неожиданностью. Ведущиеся в настоящее время переговоры Японии и Германии вызывали вместо озабоченности его насмешливую улыбку. Литвинову казалось, что Сталин уже знает, чем они закончатся. Все это не могло не тревожить.
Кроме внезапного интереса к укрепрайонам на западных границах СССР, характерным и показательным было резкое изменение отношения вождя к Поликарпову, которое долго обсуждалось в кремлевских коридорах. Литвинов хорошо знал — Сталин недолюбливает Поликарпова, впрочем, не он один. Тот был грубоватый, несдержанный, неважный администратор, не могущий держать коллектив в узде. С Поликарповым было нелегко, и должны были быть серьезные причины, почему Сталин в начале 36-го года вдруг занялся налаживанием работы данного КБ. Вплоть до того, что договорился с Поликарповым — все хозяйственные вопросы, распределение работ и их контроль, возьмет на себя другой человек, а Поликарпов сконцентрируется на конструкторской работе.
