Путь к жизни

Но всё же как быть с просьбой короля? Его величество по какой-то неведомой причине возжелал заполучить на службу неживого бойца-мага и сообщил об этом брату настоятелю. Не лично, само собой, через агентов. Настоятель же, в свою очередь, переадресовал вопрос брату Тервизу. Мол, вы, Наставник, человек мудрый, опытный... И что, что опытный? Этот опытный высшую нежить впервые в жизни увидел!.. Между прочим. А так — только в книге читал. В том самом справочнике. Который то ли правду говорит, то ли привирает. Поди разберись. Ещё, конечно, легенды слышал об имперских временах. Вот только до сих пор понять не может, как тогда заставляли всех этих личей с умертвиями и кровососами терпеть друг друга, если они такие индивидуалисты. И как отразится присутствие Гельда при дворе на смертности среди его обитателей? Слух-то у мальчика — любой шпион позавидует! А шепотки пойдут, пойдут... Нет, можно было, конечно, у самого ученика спросить, да только Злоглазый всерьёз опасался, что тот по молодости согласится. И вляпается в неприятности. В серьёзные неприятности. Те же Светлые такого скорее всего не простят. Припомнят, по чьей вине им недавно хвост прищемили. Обязательно припомнят. И прощай надежды на будущее. Надежды на возрождение тёмного искусства. Просто не останется, кому его возрождать, потому что сам Тервиз долго не протянет. Хорошо, если ещё хотя бы полвека. А то как бы через десяток лет не пришлось проситься в долину к нынешнему ученику, если, конечно, малыш продолжит дело своего отца и преуспеет. Проситься, чтобы стать таким же личем. Разве что более знающим. Так что перебьётесь вы, Ваше королевское. Или, как сейчас молодёжь говорит, перетопчетесь. Некогда нам, тёмным магам, всякими глупостями заниматься. Нас работа ждёт. Нам учиться надо...

Очнувшись от размышлений, Наставник посмотрел на заходящее солнце и приказал на сегодня заканчивать.

* * *

Палач понял, что ошибся, не когда слетевшая с петель дверь пронеслась через кабинет настоятеля, врезавшись в противоположную стену. И не когда на пороге возник силуэт в рясе послушника. Нет. Чтобы осознать это, ему потребовалось услышать из коридора старческий голос: 'Мальчик мой, возьми его живым. Он нам понадобится'.

'Мальчик' кивнул, и каратель вдруг почувствовал, как что-то спеленало его по рукам и ногам. 'Это провал, — подумал он, и, повернув голову, посмотрел на изломанную фигуру жертвы. — Это провал. Я занялся не тем. Я решил, что тёмный захочет стать самым главным. Я выбрал не ту цель. Я виноват. Я ошибся'.

Тем временем послушник наконец-то сдвинулся с места, подошёл ближе и внимательно посмотрел на знак, прикреплённый к кольчуге пленника чуть ниже левого плеча — небольшую пластинку с вычеканенным на ней изображением топора на длинной прямой рукояти.

— Каратель Справедливого! — раздался новый голос, и палач мысленно обругал себя за потерю бдительности: отвлёкшись на пленителя, он пропустил появление в комнате ещё двоих — жреца и другого послушника.

— Каратель? — переспросил старик-жрец, поднимая голову от искалеченного настоятеля.

— Да, Наставник. Это такой орден при Храме Справедливого. Они карают тех, кто нагрешил очень сильно и кого нельзя судить открыто. На старой кольчуге господина был такой же знак.

'Что?! — не веря своим ушам, палач наклонил голову, пытаясь разглядеть под низко надвинутым капюшоном лицо первого послушника. — Брат?! Ты... изменил?! — спроси у него сейчас кто-нибудь, почему он решил, что господином является именно этот, последователь Справедливого ни за что не смог бы ответить. — Или...'

Между тем, жрец, именуемый Наставником, заговорил снова:

— Так, мальчики, этого оттащите в лабораторию, к другим пленникам, и скажите братьям, чтобы сбегали за целителем. А потом возвращайтесь.

— Да, Наставник! — сразу же отозвался второй и повернулся к первому: — Господин?

Тот молча кивнул, и на карателя обрушилась тьма.

Сознание вернулось, когда в зубы ткнулся край какого-то сосуда и в пересохший рот потекла холодная вода. Торопливо сглатывая, палач разлепил веки и увидел прямо перед собой одного из вчерашних послушников. Вот только какого? И почему именно вчерашних? С чего он взял, что провисел (провисел?!) здесь всю ночь?

Попробовав пошевелиться, — послушник никак не отреагировал на эту попытку — палач обнаружил, что прикован к чему-то наклонному и, похоже, совершенно наг. Даже голову закрепили то ли обручем, то ли какой-то повязкой. Похоже, у хозяев имелся богатый опыт содержания опасных пленников.

Мысленно хмыкнув, каратель допил воду и, когда послушник развернулся уже, чтобы уходить, буркнул на всеобщем северном:

— Справедливый покарает вас.

Остановившись, будущий жрец обернулся:

— Пока Справедливый карает Храм и его негодных служителей. Тебя, твоего предшественника, ту вашу банду, которая, притворяясь нежитью, вырезала деревни...

Палач мысленно улыбнулся: похоже, его тюремщику забыли объяснить, что нельзя разговаривать с узниками. Вот только откуда по эту сторону Клыков знают о тайнах Храма? Довольно неприглядных, строго говоря, тайнах. Причём не в какой-нибудь особой службе, а в обычном храме ложного бога. И не жрец высшего посвящения, а...

— Ты сбежал, — в голосе карателя не было ничего, кроме констатации факта. — Сбежал от своего господина.

— У меня не было господина. Наша деревня была вольной, — фыркнул послушник.

— Тогда почему? Надеялся, что здесь будет лучше?

— А здесь на самом деле лучше. Господин спас меня и мою семью, не требуя ничего взамен. И господин не требует отдать ему моего сына, как потребовал ваш Храм. Господин не стал даже брать мою кровь. И я служу ему по доброй воле. Потому что таков мой долг. А ты... Я не знаю, сколько на тебе грехов, но, похоже, очень много и очень тяжких. Иначе Справедливый не отдал бы господину твою душу!

* * *

Сегодня Его Величество решил устроить себе отдых. Сообщив секретарю, что приёма не будет, Кирхан Четвёртый отправился на прогулку по дворцовому парку, сопровождаемый немногочисленной свитой из десятка молодых дворян и пары офицеров конной гвардии. Дам не было. Во-первых, последние дни 'свободы' перед женитьбой следовало проводить в компании себе подобных, дабы достойно отпраздновать окончание холостой жизни. Во-вторых, не далее как этим утром батюшка провёл с женихом воспитательную беседу. Мол, перед прибытием невесты и скорой свадьбой надо бы себя кое в чём ограничить. А если уж совсем прижмёт — обойтись служанками. Это, мол, не считается... За что и удостоился многообещающего взгляда от присутствовавшей при сём наставлении матушки.

Поспешно откланявшись, молодой монарх собрал друзей детства и устроил своеобразный военный совет. Требовалось решить, чего б такого замутить, чтобы, с одной стороны, было что потом вспомнить, а с другой — 'не опозорить корону'.

Мнения, само собой, разделились. Часть почтенных советников предлагала устроить грандиозную попойку с участием тех самых, с которыми 'не считается', господа же гвардейцы, ссылаясь на приобретённый за время службы опыт, настаивали на посещении красавиц полусвета, обитающих в одном из не самых дорогих, но в то же время весьма приличном заведении.

Строго говоря, второй вариант казался Его Величеству значительно привлекательнее, поскольку начинался пусть и с небольшого, но приключения — тайного покидания дворца. А кроме того, Кир ещё ни разу в жизни не бывал в таких вот храмах любви. Однако ж и молоденькие служанки, набранные в штат ввиду предстоящего празднества, тоже представляли определённый интерес. Причём именно сейчас, когда до них не успели добраться дворцовые любители подобной охоты.

Внезапно набравшую обороты дискуссию прервал грозный рык:

— Смир-рно! Что за бардак?! Делать нечего?! Сейчас найду!

Молодые дворяне замерли, господа же гвардейцы, безуспешно попытавшись превратиться в невидимок, вытянулись, подобрав животы и выпучив глаза. Будучи в дурном настроении, Его Высочество Рисхан вполне мог отправить всех присутствующих, исключая разве что короля, мотать круги по дворцовому парку. А то и по главной площади.

— Рис?! — удивлённо обернулся на голос Кирхан. — Ты же в отпуске!

— Да е... я этот отпуск, этот медовый месяц... — не договорив, главнокомандующий махнул рукой ожидавшим в отдалении лакеям и, когда те подбежали, велел принести вина. Затем, обозрев превратившихся в статуи подчинённых, недовольно буркнул: — Вольно. И всё остальное.

— Э-э-э... В каком смысле? — не понял Его Величество.

— В смысле е... — вежливо объяснил старший принц. — И вообще, сам скоро поймёшь. Как только женишься.

Свитские, получив разрешение шевелиться, переглянулись: похоже, семейная жизнь Его Высочества с самого начала пошла как-то не так. Кирхан, тоже успевший додуматься до этой простой вещи, ухватил брата за рукав мундира и потащил вперёд, подальше от лишних ушей.

— Рассказывай! — коротко приказал он, отойдя на пару десятков шагов.

— 'Рассказывай!' — передразнил его Рисхан. — Что тебе рассказать? Что у меня теперь не дом, а курятник? Моей дражайшей супруге, видите ли, фрейлины полагаются! Она у меня, видите ли, жена принца!

— И что? — не понял король. — Ты — принц, она — твоя жена. Всё правильно.

— Правильно?! — вскинулся главнокомандующий. — Правильно?! И что в спальню просто так не войти, тоже правильно? Я, видишь ли, предупреждать должен! Фельдегеря отправлять, тьма его задери, с пакетом! За полгода до! Ты это правильным считаешь? А что служанок теперь — плюнуть некуда? А что Тольд, видишь ли, какой-то там салатик не умеет готовить, и поэтому его надо выгнать? А...

Глядя на раскрасневшееся лицо брата и выслушивая его жалобы, Его Величество размышлял о том, что отправится именно в бордель. В конце концов, если и его супруга окажется с таким же характером...

* * *

Весну Мясник ненавидел. И родилась эта ненависть ещё во время обучения. В обители. Где жизнь на монастырских огородах и клумбах начинала кипеть, стоило лишь сойти снегу. И что казалось маленькому Лиртво особенно несправедливым, сажали там не клубнику, малину или ещё что-нибудь вкусное, а какие-то совершенно никому не интересные травки. К тому же горькие.

Конечно, повзрослев, будущий целитель понял, почему их заставляют возиться в только-только оттаявшей земле, но понимание это не добавило ни капли любви ко времени, когда мир начинает просыпаться от зимнего сна.

Вот и теперь, сидя в тяжело нагруженной телеге, Лиртво утыкался носом в высокий меховой воротник тулупа и только фыркал в ответ на подначки неунывающего орка. Зеленошкурый же не оставлял попыток расшевелить приятеля, то и дело вспоминая случаи из своей бродячей жизни. Всё бы ничего, да только каждый второй рассказ начинался словами: 'Вот так же весной дело было'. Затем следовало подробное описание набухших почек, проклюнувшихся листочков, щебечущих птичек и прочего. А перед глазами Мясника возникали длинные грядки, раскисшие от сырости башмаки, грязная одежда, стирать которую предстояло самому, и красные руки, зудящие от цыпок... И возникало нестерпимое желание послать болтуна куда подальше.

Облегчение наступало, когда встречалась какая-нибудь достопримечательность. Шурраг отвлекался от воспоминаний и принимался рассказывать очередную легенду. Или быль. Вот их Лиртво выслушивал очень внимательно. И не просто выслушивал, а уже сам надоедал орку, выспрашивая подробности. Чаще всего в ответ слышались фырканье, ругань на орочьем и обвинения в занудстве. Иногда — редко — ещё одна легенда, после которой у слушателя появлялись новые вопросы...

Совсем хорошо становилось на стоянках. Быстро сделав все положенные по должности дела и поужинав, целитель отходил в сторонку и занимался магическими тренировками, напрочь отсекая от себя окружающую действительность. Благо поработать было над чем: и те самые силовые жгуты, показанные мертвецом, и парочка новых заклинаний, подкинутых некромантом, и, наконец, довольно странное упражнение, предложенное им же. Именно предложенное: 'Как хочешь, — сказал тогда старик. — Тебе решать'. Лиртво подумал-подумал, и захотел. Как говорили в обители, учиться можно и у деревенской знахарки. Кстати, одно из показанных Наставником заклинаний оказалось именно лекарским, предназначенным для лечения небольших ран. Мясник знал несколько подобных, но ни одно из них не было устроено так. Та самая знаменитая имперская школа, о которой по эту сторону хребта ходило столько слухов? Наверное. К сожалению, обсудить это с кем-нибудь возможности не имелось. Предупреждение Кераха, высказанное ещё в первом путешествии, вынуждало соблюдать осторожность, а непродолжительность встреч со старым магом заставляла тратить время на что-нибудь более важное, чем простое удовлетворение любопытства.

Кстати о встречах. Несмотря на заклинание защиты ауры, подаренное некромантом ещё в первый раз, Лиртво всё равно чувствовал себя на кладбище не очень уютно. Похоже, дело было не в природной Силе, приобретавшей, проходя через могилы, этакий привкус тлена. Или запах. Или что-то ещё, чего Мясник не мог описать не из-за нехватки слов, из-за невозможности точно определить причину. Дело было в чём-то неизвестном. И оставалось лишь ссылаться на конфликт между Жизнью и Смертью. Всё же целители служили первой, а на кладбищах царила вторая и видеть на своей территории представителей антагониста просто не желала. Косвенно это предположение подтверждалось и отсутствием какого-либо дискомфорта при общении с личем: маг просто воспринимал его, как пациента с тяжёлой формой неизвестной болезни. Всего лишь. А то, что такая болезнь не лечится... Что ж, целители — не боги, они не всемогущи. С этим можно только смириться...

Вывод из рассуждений следовал однозначный: не быть Лиртво служителем Милостивого. Ни сейчас, ни в будущем. Пойти в какой-нибудь другой Храм? А не окажется он похожим на Храм Справедливого, бывшего, в конечном итоге, всего лишь средством получения власти, где вера — не более чем ширма? Впрочем, в родной обители этого и не скрывали. Во всяком случае, от старших курсов, на которых фанатиков уже не оставалось. Как не скрывали и историю всякого рода 'чудес', то и дело демонстрируемых простому люду — учителю Римзо требовались соратники, а не слепые исполнители. Здесь же...

Старый маг, называемый в храмах Милостивого Наставником, в своего бога верил. Причём верил искренне. Однако подозревать его в наивности было, мягко говоря, неразумным: это вам не жрец низшей ступени, тупо повторяющий написанное в священных книгах. Значит ли это, что и другие языческие боги существуют на самом деле?..

На этом месте рассуждения целителя заходили в тупик. У него просто не хватало сил признать обоснованность чьей-то веры. Во всяком случае — признать в полной мере. Не ходить же по другим Храмам, выискивая в них кого-то, подобного Наставнику? Даже если таковые найдутся, вряд ли они захотят беседовать неизвестно с кем, тем более имеющим связи с чужим Храмом. А значит...

Сам того не ведая, Мясник поступил по примеру Гельда-младшего — отложил решение на потом. Когда 'станет мудрее'...