Концепция силы. Юлька

... Пустой троллейбус гулко захлопнул дверцы и отъехал, опахнув Юльку суховатым, пахнущим снежной крупой воздухом. Девушка повернулась было к пешеходной дорожке — и вдруг обернулась. Опять! Опять!.. От остановки отъезжал не пустой, а набитый людьми транспорт, пассажиры слегка шевелились, устраиваясь в тесноте поудобнее; в зазоре дверей торчал кончик шарфа... Троллейбус набрал ходу (Юлька сморгнула сухость в глазах) — вот он проехал освещённое фонарями пространство, и там, в утренней темноте, люди покинули помещение на колёсах. Троллейбус удалялся огромной пустой коробкой... Блазнится...

Дорогу она помнила хорошо: чуть наверх, потом направо, к еловым аллеям, где, окружённая высотными домами, и пряталась та пятиэтажка.

"Я всегда думала, что моя жизнь монотонна, без каких-либо катаклизмов и потрясений. Надо было почаще читать "сонный" блокнот. Все мои приключения, оказывается, проходят во сне. Или случаются в жизни, но я о них не знаю, а во сне они отражаются. Как пещера. Я в ней была, но не знала о том. Как этот дом. Он есть, но во сне с ним что-то страшное..."

Аллея — узкая асфальтовая тропка между чёрными елями и стилизованными под старину фонарями с рассеянно-голубым светом — вывела Юльку к углу площадки перед домом, где заметная ель всё так же готовно и важно держала тяжёлые лапы на весу. И девушка, как тогда, несколько лет назад, снова ухватилась за протянутую ей ветку.

Здания не было. Тянулся неровный поверху прямоугольник фундамента. Внутри него и за ним темнели островки пожухлой от мороза травы.

... Она прочитала в газете объявление, что набирается учебная группа по развитию экстрасенсорных способностей. Приезжий экстрасенс обещал плотный график учёбы на две недели. На пробном занятии, где проверялись способности и задавались различные тесты и упражнения, Юлька была просто очарована энергичной дамой, мгновенно взявшей многочисленных слушателей под жёсткий контроль. И даже её вердикт, брошенный, как и другим, Юльке — "способности ниже среднего, ничего — разовьём!" — не сбил почти праздничного настроения... Ушат холодной воды в самом конце — наконец назвали стоимость курсов. Юлька отяжелела на своём стуле, мгновенно подсчитала — восемь её зарплат — и украдкой огляделась. Остальные к информации отнеслись спокойно. Потом-то она поняла: названивая насчёт объявления, все заранее поинтересовались финансовой стороной. Она — постеснялась спросить... Пока, собираясь по домам, кто-то что-то уточнял у руководителя, пока кто-то, сбиваясь в группки, обсуждал увиденное и услышанное, а выбранный староста составлял список слушателей курсов, Юлька незаметно просочилась из аудитории в коридор и поспешно направилась к лестнице. Она ещё уговаривала себя, что это смешно... "Жила себе — и всё было нормально. И вот ткнули — нищая. Впервые. Нищая. Ну ладно, если денег на что-то не хватало, всегда можно было отмахнуться — а, обойдусь. А здесь — почти новая страница жизни — может, даже судьбы. Всё очень серьёзно, вплоть до диплома. Столько надежд... Каково тебе на грешной земле, куда спустили? Нищенка!" Два-три человека попались навстречу — время около девяти вечера. Она прошла с опущенной головой — бегом по лестнице. На первом этаже дверь туго потянулась, а может, руки ослабели — зато слёзы, слёзы, слёзы... А потом — ель. А потом яркая картинка перед глазами — дом взрывается и оседает!.. Но ведь не взорвался! Успокоившись до глубокого, ровного дыхания, Юлька отправилась к остановке, а дом насмешливо смотрел ей вслед уже редко освещёнными окнами. Но целый. И такой самодовольный...

А в снах она убила его — с сегодняшним одиннадцать раз.

От фундамента она побрела назад, к остановке.

Бездумно там постояла, чувствуя себя забытым предметом мебели на гигантской пустынной сцене. Бездумно зашагала по дороге, машинально держась ближе к обочине.

Низкое серое небо затвердевшим старым снегом, просыпанным пылью, зависло над городом. Чистые в короткий период между слякотью и снегом улицы мягко переходили из одного оттенка в другой, и тревожное помигивание на перекрёстках всё же не мешало общему впечатлению покоя. И в этом покое Юлька чувствовала себя очень неуютно.

Когда, словно вырвавшись на свободу, по дороге помчались троллейбусы и автобусы и стало ясно, что время — полшестого, Юлька получила возможность очнуться и подумать о случившемся.

"Провал в памяти... Сознание просто вычеркнуло эпизод, который отказывалось воспринимать. Так, кажется, такие вещи объясняют. А подсознание выдавливало тот же эпизод на поверхность, но в форме снов. Не так болезненно... Но я точно помню, что уходила, а с домом всё было в порядке!"

Она старалась рассуждать и так и эдак, но последняя мысль перечёркивала все логические построения, не помогал в том числе и убедительный провал в памяти. Юлька отчаялась вообще придумать объясняющую хоть что-то версию, как в разговор резко вклинилась невероятно довольные новые две Юльки.

— Юлечка, с прошлым ты когда-нибудь ещё разберёшься, если, конечно, оно тебе ещё понадобится. А вот с будущим проблемы отпали раз и навсегда!

— Что вы ещё удумали?

— Ну как же! Ведь тебе нравятся двое, и ты не знала, кто больше. А теперь ясно, что ты просто должна выйти за Влада!

— С ума сошли?! Должна?!

— Только он один обещал тебе полную изоляцию от мира с его переживаниями. А эксцессы, происходящие с тобой, всегда приходятся на твои, мягко говоря, не самые лучшие перепады настроения... А Влад, ко всему прочему, ещё и богат, симпатичен и хорошо относится к тебе...

— Иначе бы не сделал предложения!

— У вас есть общие темы для бесед, вас увлекает одно и то же. Музыку вы тоже любите в одном вкусе. Вспомни-ка, как ты примерялась к его дому, представляла себя в нём хозяйкой. А сколько раз представляла, что тебя под руку с ним видят все твои знакомые?..

— А в доме убирается приходящая прислуга!

Выйти замуж за Влада... И забыть об Олеге... Данные традиционной формулы. Нет, забыть об обоих. Суть (сейчас) не в них. А в чём? Эти две дурочки самозабвенно, брызжа завистливой слюной, галдят о счастливом будущем, жадно и удовлетворённо описывают его Юльке, прямо-таки давясь от наслаждения...

Почему молчит Юлька-грубиянка?..

И что ей самой не нравится в ситуации? Ведь вроде бы и правда: вот оно — то, что даст покой изнывшей душе. Любая работающая женщина мигом бы ухватилась за предложение (любая... стандартное выражение, набившее оскомину, но перед глазами сразу — визжащая от восторга Тамара). А она? Что же в таком роскошном выходе из положения таится, если Юлька с испугом чувствует, как где-то изнутри поднимается и растёт что-то глухое и тяжёлое?..

Первое понимание, спокойное, прозрачное: она стоит у перекрёстка, видит часть улицы и дома, весело наливающиеся жёлтой поутру лампочковой жизнью... Восприятие места — нормальное восприятие. Всё видит и понимает, что перед ней. Пришла в себя?

"Мне не оставили выхода!" Грязная река смутных мыслей плеснула серой пеной — и это стало вторым пониманием. Ясная мысль. Нет выбора — за неё решили.

Дурёхи что-то вымученно пискнули и смолкли.

"Я не хочу, чтобы за меня решали..."

Она смотрела на живое движение за тёплыми стёклами, и свирепая волна вздымалась снизу вверх, заставляя девушку поднимать напряжённый подбородок. "Я не хочу прокрустова ложа — пусть даже из благих побуждений. Мне нужно самой найти..."

Ярость обрушилась так внезапно, что заслонила причины своего появления. Юлька уже ни о чём не думала, смотрела на ближайший дом с ненавистью, уцепившись за не вполне осознанную мысль: "Я не урод, чтобы меня прятать от людей!" А потом и эти слова уплыли в сторону, и Юлька бездумно представила: сначала взорвётся вот этот дом, потом — другой... По цепочке, как будто горят, подхватывая пламя один от другого. Вот, что она сделает, если её заставят!..

— Психуешь!

Словесная пощёчина заставила её вздрогнуть, а Юлька-грубиянка добавила:

— Учти: про тот дом ты тоже только воображала. Подумай, сколько детей в этих...

"Господи, что я делаю!" Юлька засуетилась, прогоняя образы умирающих домов — они же назойливо вставали перед глазами, и она столкнулась со страшной проблемой: умом она понимала, что необходимо переключить мысли и воображение на другое, а кто-то гадливенький внутри неё всё подсовывал эти образы и подсовывал. И этот гадливенький тоже была она, потому что хотелось проверить свои способности, а когда же их проверять, как не сейчас, и посмотри, как это просто: видишь здание, вспоминаешь кадр из фильма... "Не хочу!!" Любой кадр, хоть из художественного, хоть из документального... Ну, давай... Помнишь?.. Дом подрагивает и...

— Тварь скользкая!.. — сквозь зубы выговорила Юлька-грубиянка.

— Прекрасно в нас влюблённое вино, — горячо, как молитву, зашептала Юлька спасительным кругом подброшенные слова. — И добрый хлеб, что в печь для нас садится... — Она заставила себя прочувствовать этот хлеб, увидеть его: бабушка вынимает из печи чёрные круглые формы, хлеб в них высокий, с матово-тёмной корочкой; бабушка отламывает ломоть — горячий — в руках не удержишь, сверху бросает горсть крупной серой соли, и вот первый кус во рту — разваливающаяся мякоть, ещё липнущая к зубам, крепкий аромат пропечённой корки, в носу щекотно...

Оказывается, она отошла от дороги, прислонилась к неровному стволу рябины, судорожно прижав сумку и портфель с тетрадями к себе. Машины двумя потоками с обеих сторон дороги оживили улицу. Юлька увидела их. Они заставили подумать о времени. Подтянув рукав, долго смотрела на часы, пока не поняла, что на работу успеет с приличным запасом, даже если пойдёт пешком.

"Не хочу пешком. Не о том буду думать. А ехать-то с пересадкой — денег жалко. Да ну! Себя жалеть — денег жалко. Среди людей о дряни всякой не больно-то думается... Ладно, где здесь остановка?"

Утренняя теснота в троллейбусе оказалась чуть тише вечерней. Постоянно входящие люди постепенно оттеснили девушку вперёд. Перед кабиной водителя она ухватилась за поручни и почувствовала себя уверенней. По странной ассоциации она вспомнила давно прочитанный рассказ о человеке, который всё время старался замешаться в толпу или хотя бы пройти несколько шагов рядом с людьми, — и сейчас тщетно пыталась припомнить автора. Тогда рассказ оставил у Юльки чувство недоумения. Она-то всегда старалась выгадать момент, чтобы побыть в одиночестве. Теперь — поняла. Люди — единственное спасение от неотвязных, жутких мыслей. Кто же автор...

С переднего сиденья начала вставать старушка. Хотя лучше было бы назвать её старухой: при невысоком росте она умудрялась производить впечатление довольно рослой. Может, оттого что лицо у неё чуть длинноватое, с крупным красивым носом, и лицо — почти лик, красивый, правильно взрезанный долгими мягкими морщинами. Странно певучий лик.

Она встала к передним дверям и в воздух тревожно спросила:

— Ай откроет он мне? Нет ли?

— Не бойся, бабуля, постучим — откроет! — сверху вниз прогудел широкоплечий парень в куртке.

Троллейбус стал замедлять движение. Деловито сопя, с нижней ступени мимо старухи протиснулись трое шустрых мальчишек с толстыми ранцами.

Старуха перекрестилась в пустое пространство на ступенями:

— Благослови, Господи, и эту машину, и водителя хорошего, и путь мой лёгкий. И всем дорогу дай ровную... Спаси тебя Бог, водитель, хорошо довёз.

Она вышла, а водитель, за своей дверью не слышавший ни слова, повёл троллейбус дальше.

Юлька и не заметила, что затаила дыхание и улыбается. А потом скользнула взглядом по близко сидящим и стоящим — все, кто слышал негромкую речь старухи, улыбались. Трое школьников — нет, одна девочка среди них, вон косички по плечам струятся, — перешёптывались: "Как в церкви", а парень в куртке хмурил брови, как будто недоверчиво прислушивался к чему-то.

32.

Юлька стояла у доски и растерянно глядела на шестой класс. А класс напряжённо смотрел на неё, хотя самые легкомысленные уже начинали тихонько хихикать.

— Ну... Это... которое называется... — снова попробовала Юлька и снова замолчала — в одной руке сборник диктантов, в другой — мел, которым она только что написала дату на доске.

В самом начале урока ей срочно понадобился некий предмет, но его наименование совершенно вылетело из памяти. Такое с нею уже случалось в этом классе и в прошлом году. Да что — в этом классе! Несколько раз за год, упорно думая о какой-либо проблеме, Юлька напрочь забывала какое-нибудь слово и порой до конца урока могла и не припомнить его. Дети с пониманием относились к выкрутасам своей учительницы. Юлька даже полагала: некоторые решили, что таким образом она проверяет их на сообразительность.

— Мел? — неуверенно предположил один.

— Тряпка? — Староста класса, высокая властная девочка, привстала, бдительно выглядывая дежурных. На неё зашикали: "Вон две лежат. Сиди на месте!"

— Юлия Михайловна, — тихонько позвали от двери. Из коридора улыбалась учительница физкультуры, протягивая в дверной зазор классный журнал. — Ребята забыли забрать с собой...

— Спасибо! — Юлька так обрадовалась, что почти беззаботно объяснила классу: — Именно о журнале я и хотела спросить! А теперь — выслушайте, пожалуйста, текст диктанта.

Она встала у окна, чтобы видеть всех, и начала диктовку.

Вскоре пришлось присесть: плохо склеенные страницы отнюдь не новой книги то и дело норовили выпорхнуть из обложки. Кроме того в сборнике оказалась целая куча разнокалиберных листочков: анализы предыдущих контрольных работ;, прошлогодние оценки, записанные второпях, чтобы не забыть сразу выставить в журнал; заметки, на что обратить внимание в работе над ошибками; небрежные рисунки и уж совсем посторонние записи. И все они тоже выжидали момента скользнуть на пол.

Дожидаясь, пока дети допишут очередную фразу, Юлька с интересом развернула сложенный лист и хмыкнула, прочитав: "Влюбиться, что ли, скуки ради... Уж больно ровно жизнь течёт. Попробовать на вкус страданий, смешать с мечтами горький мёд. Влюбиться сразу, безнадёжно. Со зла ночами слёзы лить. За кем-то очень осторожно глазами тайными следить".

Да уж, был момент в её жизни несколько лет назад, когда только работы в школе показалось маловато. Захотелось чего-то, хотя бы придуманного. Как беззаботно писала она о своём желании, как легкомысленно представляла, что должен испытывать влюблённый человек. Показать бы листочек Олегу... Ой, нет! Сочтёт ещё пустышкой.

"А что, тебе хочется выглядеть более значимой в его глазах, чем ты есть на самом деле? — насмешливо вопросила себя Юлька. — Ты же ничего такого к нему не испытываешь. По ночам не ревёшь из-за него. Да и отношения не совсем безнадёжные — с его стороны хотя бы. И почему первым вспомнился Олег, а не Влад? Наверное, потому, что Олег говорит о своём отношении, а Влад таинни... таимничает? Таинничает? Таинствует? Фи — таится! Ты, мать, сосем уж до ручки дошла! То как журнал называется, забыла, то слов подобрать не может. А Олег... А что Олег? Стоп! — Юлька отчитала следующее предложение диктанта, дала первую фразу для записи и продолжила раздумья. — А что — Олег? Когда я о нём думаю, мне всегда представляется густой тенистый сад. И дом на двоих... Ты проснёшься, а в окно стучит дождь, посланный мной, навеянный мной..."