Ветер и крылья - 1

— Не надо. Я понимаю, — вздохнул Леонардо. — Но хотелось бы знать, как надолго мы тут застряли.

— А вот это зависит и от тебя.

— От меня?

Сусанна закатила глаза. Сына она любила... наверное. Но иногда мальчик бывал таким непонятливым! Просто ужасно!

— А от кого же? Этот провинциальный пентюх полностью от меня зависит и смотрит мне в рот. Конечно, я смогу его убедить и продать это поместье, и купить дом в столице, и прочее...

— Но?

— Есть еще и его доченька. И поместье принадлежит ей.

Леонардо сдвинул брови.

— Почему?

— Оно переходит в роду по материнской линии. Марк здесь просто приживал.

— Хм...

Сусанна поняла, что именно хотел сказать сынок, и разозлилась. Она-то тоже... приживал при приживале — отличная композиция. Можно сказать, паразит на паразите.

— Можешь не хрюкать. Через пять лет эта сопля выходит замуж.

— За его высочество.

— Если ничего не случится, — эданна улыбнулась. — Пять лет.

Леонардо дураком не был.

— А что может случиться?

— Что угодно, сынок. В Эвроне свирепствует чума, сам понимаешь... если его величество не выживет, то его высочество и не расстроится.

— То есть?

Эданна Сусанна закатила глаза, и принялась объяснять на пальцах.

Невеста наследника престола — это серьезно. Это более, чем серьезно. Конечно, соблазнить девушку, оскорбив тем самым его высочество... это попросту смертный приговор. А если речь пойдет о замужестве... ладно. Смертный приговор для него, монастырь для нее. Это понимают все, дураков не найдется.

По счастью, невеста эта наследнику не нужна. И эданна Ческа обещала, если что-то случится, она прикроет прелюбодеев перед его высочеством. Так, что весь гнев падет на невесту. Понятно же, сучка не захочет, кобель не вскочит. Но это перед его высочеством.

А вот для его величества такой страховки нет. Если соблазнение случится и эданна Ческа хоть пискнет — пойдет третьей. Или на плаху, или в монастырь... не суть важно.

Но за пять лет многое может случиться. Может (все мы смертны) помереть его величество. Может... тогда королем будет Филиппо Четвертый, и он будет рад избавлению от навязанной невесты. И благодарен.

И не только он...

Но готовиться надо заранее. А потому Леонардо предстоит сыграть две вещи. Первая — ссора с эданной Сусанной. Подростки в таком возрасте бунтуют, негодуют... что они еще там делают? Неважно...

Вторая — любовь к Адриенне. Неужели провинциальная сопля не попадется на крючок? Да быть такого не может!

Собственно, первое нужно ради того, чтобы второе наверняка удалось. Ну и поиграть в любовь с наивной девочкой. Поцелуйчики, букетики, стишки... не доводя до главного. А если что...

Тогда — доводя.

— Мам, она ж не полная дура!

— Нет, конечно. Но все женщины в этом возрасте подвержены страстям. Поверь мне, милый, если ты правильно подойдешь к этому делу, девчонка и влюбится, и поместье тебе подарит, и будет умолять его принять. Хочешь?

Поместье Леонардо хотел.

Он Манчини, да, но... но то, что называется — выродок. В семье его никогда не признают, денег не дадут, наследство он не получит, а жить как? Самому, что ли, подвиги совершать? А если убьют?

Ну, знаете...

Такого парню решительно не хотелось. А тут... надо-то всего лишь обаять деревенскую простушку. И получить благодарность принца — очень вероятную, благодарность эданны Чески — обязательную, ну и поместье в перспективе. Это ж просто замечательно!

Не говоря о приятных сувенирчиках, которые эданна Ческа и так обещала присылать за крохотную помощь. А именно — отчеты о жизни даны Адриенны. Что та любит, чего не любит... такое ведь не скроешь, когда живешь в одном доме с человеком. Сама откровенничать не станет, так слуги помогут. Еще как помогут, и не сомневайтесь!

Определенно, надо попробовать.

Леонардо улыбнулся и кивнул.

Омрачало его жизнь только одно.

— Мам, я...

— Понимаю. Тебе в этом возрасте нужна женщина. Чистая, аккуратная, без претензий.

— Да.

— Я подумаю, с кем тебя свести.

— Тут в замке все старухи, кроме тебя, конечно. А в окрестностях я пока ничего и никого не знаю.

— Так возьми лошадь, покатайся, приглядись. Конечно, просто так все это сделать не получится...

— Почему?

— Чтобы Адриенна не узнала. Но я полагаю, что договорюсь за пару лоринов. И девка ноги раздвинет, и ее родители счастливы будут.

— И никакого разнообразия.

— А на то есть визиты к соседям, в город, ярмарки...

Леонардо улыбнулся матери.

— Ты у меня уже все продумала?

Эданна Сусанна ответила сыну такой же улыбкой.

— Милый, ну я ведь живая женщина! И мне тоже... много чего нужно. Иди, катайся.

Леонардо поцеловал матушке руку и вылетел за дверь. Вот ведь мамаша у него! Чудо! Такой бы полком командовать!

Эданна Сусанна проводила сына взглядом любящей матушки.

Что ж. Немного усилий, и судьба малыша будет устроена, равно, как и ее старость. Отлично!

Мия.

Эпидемия проходила.

Люди не верили, что уцелели, но в городе вот уже несколько дней не было новых больных. И потихоньку все приходили в себя от пережитого ужаса.

Выходили на улицы, начинали разговаривать, улыбаться...

Они живы.

Это уже повод для радости.

Вот у Мии поводов для радости не было.

Мама умерла.

Что будет с ней и остальными — неизвестно. Здесь и сейчас они полностью зависят от дядиной милости. А уж что он понимает под этим словом...

Кто-то и корки хлеба пожалеет, а кто-то и добьет. Тоже из жалости и милости, понятно. Так что ничего хорошего от жизни Мия не ждала.

А дядя, как назло, тянул.

Пока вернулись слуги, пока то да се...

Конечно, и брат, и сестры были в шоке. Мария плакала и утешала детей, Мия старалась не рыдать прилюдно. Больно, конечно.

Вдвойне больно оттого, что даже на могилку к матери прийти не получится. Не знают они, где именно похоронена эданна Фьора.

Не знают...

Всех умерших от чумы скидывали в один ров, потом его засыпали... хоть и заплатил Джакомо, но это за священника, за бережное обращение... да и тут гарантий никаких нет.

Оставалось только молиться за ее душу. И за ньору Катарину тоже.

Маленькая Кати, кстати говоря, отлично кушала, очень одобряла козье молоко, которое начали приносить вернувшиеся в город молочницы, спала и играла в игрушки. Пыталась улыбаться и начинала ползать. Здоровый и бодрый ребенок.

Мария с удовольствием возилась и с ней. Старшие-то уже от ее нежностей уворачивались, а вот малышке все нравилось. Она готова была и не слезать с ласковых ручек.

Джакомо, кстати, свое слово сдержал.

И как только это стало возможным, пошел оформлять документы. Так на свет появилась дана Катарина Феретти.

А на следующий день после удочерения, дан Джакомо пригласил племянницу на беседу.

* * *

Ничего хорошего Мия не ждала. Но в кабинет пришла, чинно села напротив дяди, уставилась в пол.

— Мия, нам надо поговорить о твоей особенности, — шелковым голосом начал дядя.

— Слушаю.

— Можешь не изображать скромницу, я видел, какая ты на самом деле.

Мия только вздохнула.

Ладно, если уж видел... да и какая там скромность, во время эпидемии? Выжить бы! В такие минуты настоящий характер и видно, а сейчас его прятать поздно.

Мия посмотрела дяде прямо в глаза.

— И?

— Хочешь узнать, какое я принял решение?

— Хочу.

— Ты девочка умная, понимаешь, что вы сильно зависите сейчас от меня.

— Сильно? — усмехнулась Мия. И получила в ответ такую же усмешку.

— Полностью зависите. Я рад, что ты это поняла. Если я захочу, ты сгинешь на костре, а твои братья и сестры в подвалах.

— Они обычные.

— Да? Жаль... почему так происходит?

— Не знаю, — вздохнула Мия. — Мама была скупа в подробностях, сказала — наследство от прабабки. Проявляется, как цвет волос или глаз, у кого-то сразу, у кого-то никогда.

— Ага...

Тогда, над телом эданны Фьоры, дан Джакомо особенно девочку не расспрашивал. Не до того было. Потом Иларио заболел, дела закружили. А вот сейчас ему стало интересно.

— От прабабки.... Твоя мать — тоже?

— Нет. И она, и бабка, все были обыкновенные. Мать считала, что это вообще уснуло. А уж потом, когда меня увидела...

— И когда это произошло?

За эти дни Мия много раз обдумывала, что скажет, о чем умолчит. И легенду для себя продумала как следует. Фантазии у нее всегда хватало.

— Это в детстве проявляется. Но есть одна оговорка.

— Только одна?

— На самом деле — нет. Это может проявляться или в периоды потрясений... только очень серьезных, вот, как над телом матери.

— Или?

— Стихийно. Но дело в том, что это как... на это много сил тратится. А если слишком много сделать, можно и в обморок упасть, и умереть, тут есть свои пределы.

— Так. Это понятно.

— У детей сил немного. Поэтому когти, или там смена цвета волос — это вряд ли. Может, глаза немного поменяются, но кто там приглядываться будет? Может, черты лица... но опять же — ребенок. Серьезно он себе ничего не изменит, а мелочь взрослые и так не заметят.

Дан Джакомо кивнул.

Это как раз было ему знакомо. У благородных ребенок плавно переходил от кормилицы к няньке, потом к учителям и воспитателям... приглядываться? А кому и зачем это нужно?

Своими детьми занимались единицы, в основном, в провинции. Но это точно не о его брате.

— Фьора знала.

— Конечно. Она мне и объясняла, что происходит. Немного, правда.

— Ты это контролируешь?

— Частично, — вздохнула Мия, которая контролировала все и отлично. И могла до десяти минут держать чужой облик без всяких усилий. Но зачем говорить об этом дяде? — Я еще слишком молода. Вот прабабка, говорят, могла многое. Но она и сильной была, и взрослой, а я... я пока не знаю.

— Придется узнать, — жестко произнес Джакомо.

— Что именно? — подобралась Мия.

— Ты не задумывалась... мать тебе не рассказывала, для чего твоя прабабка использовала этот талант?

— Не для добрых дел, — отрезала Мия.

Улыбка Джакомо ей не понравилась.

— Кому-то зло, кому-то добро... мне что главное? Чтобы семья процветала. Ты хочешь, чтобы я вкладывал деньги в Феретти? Чтобы у твоих сестер было приличное приданое? Чтобы они выгодно вышли замуж?

— Хм...

— Тебе я этого не обещаю. Но я правильно понимаю, что ты замуж и не хотела?

Мия кивнула.

— А смерть твоего неудавшегося жениха? Ты не причастна?

Мия посмотрела невинными глазами.

— Его удар хватил....

— С твоей помощью?

— Ну... — замялась девушка. Она понимала, что соврать тут не сможет, но постаралась отыграть для себя шанс. — Он испугался. Сильно.

На тонких девичьих пальцах блеснули острые когти.

— Ты ему это показала?

— Да. И глаза красные сделала. Тут сил много не надо, а страшно...

Джакомо, который это сейчас и наблюдал, кивнул.

— Страшно. Понимаю, почему бедняга помер. Ладно, оно и к лучшему. Итак. Деньги для Феретти, причем, ты будешь лично ездить туда с Энцо и все проверять. Приданое для твоих сестер, которое мы начнем откладывать в банк. Деньги лично для тебя — то есть независимость... Хочешь?

— Я должна продать душу? И расписаться кровью?

Джакомо от души расхохотался.

— Нет, Мия. Ты просто должна будешь использовать твои способности. Так же, как и твоя прабабка. Что-то подглядеть, подслушать, принести мне... а дальше — посмотрим.

Мия медленно кивнула. На это она была согласна.

— Я сделаю.

— А чтобы у тебя это хорошо получалось, ты будешь учиться.

— Учиться? Чему?

— Использовать твои способности — это первое и самое главное. Правильно одеваться... мы тебе поменяем гардероб. Это второе. И еще кое-каким полезным вещам.

Мия задумчиво кивнула.

Что ж. Учиться она была согласна. Да и ничего такого уж страшного дядя не предлагал.

Это можно было делать прабабке? Значит, и ей не зазорно! А моральная сторона вопроса Мию вообще не интересовала.

Угрызения совести?

Сомнения и колебания?

Ответственность перед другими людьми?

Даже не смешно! Не было у Мии никаких сдерживающих факторов. У нее были Энцо, были сестренки, была даже маленькая Кати. И Мария, которой хорошо бы дать денег, чтобы на старости лет служанка ни в чем не нуждалась. Ее и так из дома не погонят, но когда у тебя есть капиталец на старость, оно куда как легче дышится.

А еще сам дядя....

После эпидемии Мия относилась к нему намного лучше. Ведь не бросил же! Не выгнал!

Ухаживал и за эданной Фьорой, в том числе! Пока еще не до конца свой, но относиться к нему Мия стала намного лучше. И даже сейчас... ну что такого-то?

Думает он, как ее способности использовать? И пусть думает, он же собирается с ней делиться, а чтобы раздел прошел честно, она проследит.

Только еще одно...

— Лаццо.

— Что с ними не так?

— Я не хочу, чтобы кто-то кроме вас знал о моих... способностях.

Джакомо даже рассмеялся.

— Я хотел сказать тебе то же самое, племянница. Знать должны ты и я. И этого уже много.

— Знает один — не знает никто. Знают двое — знает и свинья, — припомнила Мия поговорку. Джакомо кивнул.

— Вот именно. Нам свиней не надо, а потому — молчи. Даже со своими молчи... они точно обыкновенные?

— А вы сами за ними понаблюдайте, дядя. Увидите же...

Джакомо задумчиво кивнул.

И понаблюдает, и подумает. Но тут Мия ничем не рисковала. Младшие пока еще не повзрослели, у них это проявиться не должно. А вот сама Мия за ними последит.

Внимательно так, пристально...

Дяде она все равно до конца не доверяла. И помнила, с чего он начал разговор. Кнут у него есть. И... держать он ее будет крепко. Не только пряником.

А значит — что?

Надо серьезно подстраховаться. Это Мия преотлично понимала. И насчет денег все верно, и надо узнать, чем дядя занимается, чем он действительно зарабатывает, на чем зиждется его благосостояние...

Нет, простой торговлей столько не заработаешь. Дядя хоть и старается не выделяться, но сейчас, осмотрев весь дом, порывшись в шкафах и сундуках, оценив драгоценности ньоры Катарины, Мия понимала — есть у него свои скелеты в шкафу.

Какие?

Узнает. Всему свое время, она все разузнает.

А пока она может сделать только то, о чем попросила ее мама. Защитить младших. Не дать им ни во что влезть. А когда они повзрослеют, Мия и последит, и о метаморфах расскажет. Такое надо знать. Обязательно.

Мало ли что прорежется, у кого прорежется, если уж она... она получилась именно такой, то вдруг дети у Серены или Джулии тоже будут такие? Или у Энцо?

Младшим надо будет все знать.

Но — потом...

А если уж заглянуть в глубину души Мии...

Если не прикрываться фиговыми листочками рассуждений о защите родных и близких...

Ей это нравилось.

Мие хотелось приключений, хотелось чего-то нового, интересного, любопытного... ну что за жизнь ждала благородную дану? Совершенно неинтересная!

Муж, семья, дети, роды, хозяйство... и дальше что?