Гроза чужих морей

Строй фронта на первоначальном этапе давал русским определенные преимущества. Четыре корабля могли работать одновременно из восьми орудий только калибром двенадцать дюймов, не считая шестидюймовой мелочи, причем перелеты практически гарантированно ловили бы корабли, идущие за ним следом. Отвечать им в этот момент было бы некому и нечем — орудия идущего впереди "Чиен Иена" попросту уступали артиллерии русских кораблей в дальнобойности, а сам он перекрывал бы другим японским броненосцам сектор обстрела. Конечно, он мог какое-то время хоть частично прикрывать и их самих, но минусы явно перевешивали плюсы. Впрочем, это решалось просто — выводом корабля из линии. С другой стороны, Того вовсе не собирался идти на русских в лоб до конца, а вот когда дистанция сократится и он начнет поворот, то русским придется в ответ или обходиться половиной артиллерии, или поворачивать "все вдруг", а это не самый простой маневр.

Русский строй между тем уверенно накатывался на японцев. Макаров не зря поднял свой флаг на "Баяне" — еще во время сражения с англичанами он убедился и в том, что координировать действия эскадры жизненно необходимо, и в том, что делать это с корабля, стоящего в линии, ему, скорее всего, не дадут. Еще в "Порт-Артуре", осматривая искореженный снарядами "Ретвизан", он понял, что просто не смог бы с него передать никакого распоряжения. Флаги не поднять, не на чем, мачты были сбиты очень быстро, а так как броненосец горел, то из-за сильного дыма не было бы толку и от сигнальщиков — их элементарно не смогли бы рассмотреть.

"Баян", конечно, не был защищен так, как броненосцы, зато он держался позади их строя, по нему не стреляли, и управлять эскадрой Макаров с него мог достаточно уверено. Подумав, русский адмирал не стал отказываться от пусть случайной, но удачной тактической находки, и в этот бой снова шел на крейсере. Конечно, то, что он держался позади броненосцев, не добавляло адмиралу популярности, особенно в глазах молодежи, но, с другой стороны, готовили офицеров в России совсем неплохо, и выгоды такой диспозиции адекватно оценить могли все.

Японский адмирал поступил по-другому. Он наблюдал сражение между русскими и англичанами, поэтому отлично понимал ход мыслей своего визави. Возможно, Того и сам попытался бы повторить русский прием, но для этого у него просто не было подходящего корабля. Броненосные крейсера лежали на дне, а легкие крейсера, которые шли позади броненосной колонны, представлялись слишком уязвимыми. Одно хорошее попадание — и можно отправиться вместе с кораблем или на встречу с Аматерасу, или к глубинным демонам, но тут уж как повезет. В том, что русские постараются достать идущий под вице-адмиральским флагом практически небронированный корабль, можно было не сомневаться, а когда они его потопят, японской эскадрой некому будет управлять, и русские разорвут ее на куски. Того прекрасно все это понимал, поэтому остался на "Микасе". Вместо переноса флага он использовал другую тактическую наработку, поставив свой броненосец в линию вторым, сразу за "Асахи". Японский адмирал вполне резонно рассудил, что управлять флотом можно и со второго корабля, а основные повреждения достаются первому. Конечно, это было противно самурайскому духу, но сейчас у него было слишком мало кораблей, чтобы играть в игры со старыми традициями. Оптимальным было бы вообще поставить "Микасу" первой, а самому перейти на второй корабль, не поднимая свой вымпел, и тем самым запутав русских, но это Того счел для себя неприемлемым — все же не от всего можно отказаться, даже ради победы...

Сейчас строй японских броненосцев был, наверное, оптимален. Впереди — "Асахи", за ним "Микаса", третьим шел "Хацусэ". Эта троица новейших, совсем недавно построенных на британских верфях кораблей, была, практически монолитом. Броненосцы, сходные по своим характеристикам, считались сильнейшими в мире, индивидуально превосходя любой из идущих сейчас им навстречу русских аналогов. Четвертым шел "Ясима", самый старый, самый тихоходный и самый слабый из японских кораблей. Тем не менее, и он уступал разве что "Цесаревичу", и был крепким орешком для русской артиллерии. Да и уступал он своим соседям по колонне незначительно.

Надо сказать, расклады для Макарова стали пренеприятнейшей неожиданностью. Он-то рассчитывал, что идет добивать избитую в порту артиллерией, а потом еще и прорывающуюся сквозь мины дезорганизованную группу кораблей, которые на этих самых минах и будут расстреливаться, а столкнулся с вышедшим на оперативный простор ударным флотом. Вот только отворачивать он тоже не собирался, логично рассудив, что это расценят как поражение. В преддверии переговоров — не самый лучший расклад, да и не в характере Макарова было отступать. Сейчас его эскадра шла лоб в лоб на противника, и это еще был вопрос, у кого крепче нервы.

Если на стороне Того было преимущество в классе броненосцев, то русские сейчас превосходили японцев в личном составе, причем как матросов, так и офицеров. Дело в том, что японцы еще фактически не воевали — так, налет на Порт-Артур, пинок в Чемульпо, а потом гибель без боя половины флота, и последовавшее затем долгое и мучительное сидение в запертой русскими бухте. Русские все это время воевали. Плюс они имели реальный опыт настоящего, и притом победоносного линейного сражения с теми, кто считался на море законодателем мод — британцами. А главное, японские снаряды с трудом и далеко не всегда пробивали русскую броню, это было установлено и когда топили "Ивате", и когда недавно прямое попадание в "Баян" привело лишь к вмятине и вылетевшим от удара заклепкам — увлечение японцев фугасами грозило обернуться для них проблемами. Снаряженные пироксилином русские снаряды взрывались не так сильно, а не очень удачные взрыватели частенько и вовсе не срабатывали, но зато броню эти снаряды пробивали уверенно, и даже отличное бронирование японских кораблей не могло их спасти. А главное, из-за необходимости бомбардировки побережья русские в последнее время получили огромный опыт в практических стрельбах, причем на самые разные дистанции. Их противники же все это время были на голодном пайке по боеприпасам. Словом, реальным преимуществом японцев оставалась только их скорость.

Вот такое было соотношение сил и возможностей у быстро сближающихся противников. Самое интересное, что и те, и другие имели неплохое представление о том, что могут, а что не могут их враги. Просто умный поймет, а дураки офицерами становятся редко, командирами кораблей — еще реже, и уж совсем редко адмиралами. Однако неумолимо приближалось время, когда сходящиеся со скоростью двадцать пять узлов эскадры войдут в зону огня друг друга, и тогда станет ясно, кто же достоин владеть океаном.

Когда между эскадрами оставалось около шестидесяти кабельтовых, Того приказал начать разворот вправо, одновременно пристреливаясь по русским кораблям. Те тоже не остались в долгу, и пенные столбы воды начали подниматься то здесь, то там, к счастью, пока что довольно далеко от японских броненосцев. Японцы, впрочем, тоже попаданий не добились — дистанция была все же достаточно велика.

Макаров усмехнулся — реакция Того была предсказуема. И домашняя заготовка на случай подобных маневров противника у русского адмирала имелась. Взлетели флаги, сигнальщик отрепетовал сообщение. Идущий на правом фланге "Цесаревич" немного добавил ходу, следом за ним, с небольшим отставанием, "Петропавловск", за ним — "Полтава". "Севастополь" шел с прежней скоростью, раньше времени перенапрягать его машины не стоило.

Следующие несколько минут Того с удивлением смотрел на то, как русские броненосцы продолжают идти прежним курсом, хотя при этом они жертвуют половиной залпа. Даже несколько попаданий не заставили их выстроиться в линию, хотя они ответили пока что всего двумя. И только когда идущий на правом фланге русских "Цесаревич" заметно выдвинулся вперед, и русские корабли почти синхронно скорректировали курс, он понял, что сейчас произойдет. Русские идут уже не строем фронта, а уступом, и сейчас их эскадра пройдет немного позади японской колонны. Идущий последим "Ясима" оказывается под продольным огнем русских, и четыре броненосца, один за другим проходя у него за кормой, где из всех орудий, которые имеются на японских кораблях им, фактически, сможет противостоять лишь одна двенадцатидюймовая башня, разнесут неудачника в порошок.

Ответным маневром был поворот влево, который позволял, сходясь на контркурсах, не только задействовать все орудия, но и, в свою очередь, навалиться на фланг — самое уязвимое место при движении фронтом. Подобная атака в войне с Китаем принесла японцам успех, но сейчас-то перед ними были не китайцы, и взаимодействие между русскими кораблями было на высоте, равно как и подготовка экипажей. Что же касается паники, в которую легко впадали китайские офицеры, то здесь этой проблемы не наблюдалось в принципе, и это стало для японцев приговором.

Снова взвились флаги над "Баяном", и русская эскадра, сделав поворот "все вдруг", в свою очередь повернула влево. Опять тот же уступ, только, на сей раз, головным шел "Севастополь", а под огнем оказывался "Асахи". Резкий поворот японской колонны вправо, русские, в свою очередь, выравнивают строй, и обе колонны оказываются параллельно друг другу, только дистанция теперь выгодна для русских — несчастные двадцать пять кабельтов, с которых русские снаряды протыкают японскую броню насквозь, а головным у русских стоит "Севастополь", наименее ценный из кораблей русской эскадры.

Сообразив, в какую ловушку поймал его Макаров, Того попытался разорвать дистанцию, но было уже поздно — под градом снарядов всех калибров с обеих сторон и русская, и японская эскадра начали быстро терять ход. Взрывы сбивали трубы, корежили воздуховоды, и вскоре ни та, ни другая сторона уже не могли дать больше восьми узлов. Теперь бой, как и в случае с британцами, свелся к обмену ударами, и дальше все решали уже не приказы адмиралов, а прочность брони да мастерство и выучка комендоров.

Вот тут и сказалась разница в опыте. Русские еще в том бою успели убедиться, что когда несколько кораблей работают по одной цели, они больше мешают друг другу. Отсюда следовал простой и логичный вывод: стрелять всем вместе по одной цели нужно учиться. Второй вывод, полученный уже в ходе учений, говорил о том, что даже три корабля будут в любом случае сбивать соседям прицел. Отсюда было и распределение целей — "Цесаревич" и "Петропавловск" работали по "Ясиме", а "Севастополь" и "Полтава" взяли в оборот "Асахи".

Японцы из того же боя, но наблюдаемого со стороны сделали несколько иные выводы, которые, вдобавок, не противоречили их собственному опыту. Вся японская эскадра (на флот это уже решительно не тянуло) сконцентрировала свой огонь на головном корабле русских. В определенной степени это было оправдано — все-таки с двадцати пяти кабельтов промахнуться из двенадцатидюймовых орудий довольно сложно, однако у русских в комфортных условиях необстреливаемого корабля оказалось целых три броненосца против двух японских. Конечно, все относительно, и "необстреливаемость" тоже — время от времени то в один. То в другой корабль летели шестидюймовые снаряды, но на общем фоне это было не стоящей внимания мелочью. К тому же, небольшая дистанция сейчас сводила на нет еще одно, пусть и небольшое, преимущество Того, о которой он даже не знал. Дело в том, что стволы орудий у много воевавших и, соответственно, много стрелявших русских броненосцев были изрядно расстреляны. Не смертельно, конечно, но все равно неприятно, да и точность снижалась. Сейчас же эта проблема не играла особой роли — рассеивание на дистанциях, с которых велся бой, оставалось в пределах допустимого.

Вот тут и сказалась проблема низкой бронепробиваемости японских снарядов. "Севастополь" горел, как свеча, постепенно замолкали шестидюймовые орудия, а эффективность огня главного калибра падала, однако корабль уверенно держался в строю и тонуть пока не собирался. Больше того, пожары оказались горазда слабее, чем могли бы быть — по опыту все той же эпопеи с британцами, Макаров приказал убрать с кораблей все горючие материалы. В результате условия жизни стали куда более спартанскими, но зато и от огня корабль страдал меньше. Вдобавок, памятуя о том, что произошло на "Победе", русские сузили щели боевых рубок с помощью котельного железа, и теперь туда залетали лишь редкие осколки.

Японцам приходилось намного хуже. Русские снаряды взрывались далеко не все, а те, что взрывались, уступали японским по разрушительному действию. Зато практически все взрывы происходили внутри кораблей противника, и это калечило их куда сильнее, чем русских. Развороченные надстройки и выгоревшая кают-компания — это, разумеется, неприятно, однако заклиненные элеваторы кормовой башни на "Асахи", снизившие ее скорострельность до одного залпа в четыре минуты, и вышедшее из строя рулевое управление "Ясимы" все же куда более критично с точки зрения выживаемости корабля в бою. В бою на такой дистанции переставала держать удар даже толстая, до шестнадцати дюймов броня японца, зато ее толщины как раз хватало для того, чтобы взвести русские взрыватели, от чего русские снаряды, как ни парадоксально, исправно взрывались именно в наиболее защищенных отсеках броненосца, частенько не причиняя серьезного урона слабобронированным участкам. Тем не менее, все же первым сдался русский корабль — все-таки по нему били сразу четыре противника. Под градом снарядов он поднял на чудом уцелевшей мачте сигнал "Не могу управляться" и начал медленно отклоняться влево. При этом все его движения производили впечатление некоей спокойной неторопливости — в трюмах корабля уже плескалось полторы тысячи тонн забортной воды, и корабль сидел заметно ниже ватерлинии. Броневой пояс корабля оказался частично под водой, а при слишком резком маневре казематы шестидюймовых орудий вполне могло и затопить.

Над японскими кораблями разносилось громовое "Банзай!", заглушающее, казалось, даже канонаду, но Того отнюдь не разделял всеобщего ликования. В отличие от матросов, да и от большинства офицеров он видел, что ситуация отнюдь не так радужна, как кажется на первый взгляд. Да, головной корабль русских тяжело поврежден, явно имеет серьезные проблемы с управлением и вынужден покинуть строй, но при этом он не потоплен, а сам строй не нарушился.

В то же время японский адмирал видел, что идущий первым "Асахи" бодро горит, осел кормой и имеет заметный крен на левый борт, а кормовая башня окончательно прекратила огонь. Огонь, кстати, она прекратила после того, как русский снаряд ударил в пороховой погреб и не взорвался, но погреб все равно затопили. В общем, состояние броненосца было ничуть не лучше, чем у "Севастополя", хотя корабль все же пока держался в строю и даже пока что был в состоянии продолжать бой.

Что происходило на "Ясиме" Того не знал — достаточно плотный и ровный строй его броненосцев не давал рассмотреть замыкающий строй корабль. Однако столб черного дыма, поднимающийся в небо, говорил о том, что кораблю изрядно досталось. Горел, во всяком случае, он сильно и, хотя русские снаряды не обладали таким зажигательным действием, как японские, но и горючих материалов на корабле было в избытке — их, в отличие от русских броненосцев, не выгружали. К тому же аварийные команды, занятые на тушении пожаров, под огнем русских таяли, как снег под солнцем и уже просто не справлялись.