Зверь лютый. Книга 9. Волчата

В какой-то момент возникла пауза, в которую я ввернул свой вопрос. Понятно, что вопросы о статусе моего нового господина будут восприняты как наглость: "ждите, вам сообщат в нужное время", вот разве что кое-что наглядное...

— Если благородный бай дозволит ничтожному рабу спросить, то не просветит ли светоч мудрости — что за железки так внимательно перебирает источник благодеяний и родник милости?

Во время нашего разговора мальчик перебирал кучку каких-то мелких металлических предметов, насыпанных горкой возле него на кошме. Сначала я подумал, что это какая-то игра, но он подносил каждую штучку к глазам, часто тщательно тёр их, и раздражённо кидал в кучу в углу.

Нукер обидно хмыкнул, поднялся и ушёл. Малыш вскипел, чуть не кинул в спину то, что было в руках. Почти сразу в избу вошёл и уселся другой воин — малыша не оставляют одного. Этого промежутка времени оказалось достаточным для моего микро-бая, чтобы взять себя в руки:

— Сто лет назад здесь была битва русских с половцами. Мой отец, хан Боняк Бонякович из рода Серого Волка, велел мне найти вещи, оставшиеся от того боя. Но здесь ничего нет. И в других местах нет. Под снегом ничего не видно, а времени очень мало. Отец... расстроится.

Парень был явно удручён. Я осторожно, со всей положенной вежливостью, доведённой до полного маразма восточной витиеватости, поинтересовался: а как именно выглядит искомое? Типа:

— Не укажет ли свет моего сердца, мускус моей поджелудочной и блистательнейший из камней моих почек, нечто похожее, на то, что составляет нынешнюю заботу, глубокую как горные ущелья, тёмную как пучины морские и волнующие как все тайны гарема самого багдадского калифа.

Большая часть стилистических завитушек была не понята и, скорее, даже испугала моего микро-бая. Кстати, его порадовало, что я стал употреблять тюркское "бай"-господин. Типа: даже эти тупые русские в состоянии запомнить наше слово. Если оно достаточно короткое.

Надо как-то... заинтересовать своего... бая. А то "на общих основаниях" можно и до выкупа не дожить. Молотим непрерывно:

— О величайший из повелителей и прекраснейший из властителей! Свет мудрости, проистекающий из очей твоих, подобен свету волоса из хвоста новорождённого белого жеребёнка! Позволь же ничтожнейшему обеспокоить высокий слух твой глупыми словами. Древние мудрецы говорят, что большинству существ в подлунном мире свойственно собирать то, что им представляется полезным. Но есть три разновидности живущих, которые руководствуются не пользой, но блеском. Это — женщины, мальчишки и вороны. Они тянут к себе всё, что блестит. Нет ли вблизи селения каких-либо вороньих гнёзд?

Кажется, я несколько перебираю с эпитетами. Да не знаю я как у степных язычников с этим делом! Сравнение с волосом из хвоста новорождённого белого жеребёнка — это как? Позитивно или негативно?

Мальчишка загорелся. Поднял воинов. Я понаблюдал со стороны, с петлёй на шее, как три вороньих гнезда на ветлах недалеко от селения были снесены. Там было много чего, включая даже пару серебряных кун. Помёта и крика было ещё больше. Все намёрзлись, устали, измазались и вернулись в селение. Пока мой бай менял одежду, меня послали на поварню за чаем.

Кыпчаки избегают становиться на ночлег в русских избах. Какие-то навесы, высокие сараи с открытыми дверями... Похоже на массовую клаустрофобию. Но в поварне было много народу. Лавки и столы были выброшены на улицу, в печке булькало какое-то варево, которое периодически помешивала толстая заплаканная женщина в грязной одежде. В углу, забившись и сжавшись в комочек, сидел парнишка лет 10-12 со связанными ногами и руками. И широко распахнутыми глазами смотрел в середину помещения. Несколько половцев сидели вокруг центра на корточках или стояли у стен. В центре — происходило. Там шевелился комок тел.

На брошенной на земляной пол мешковине животом вниз лежал мальчик, чуть старше сидевшего в углу. Его голова была замотана какой-то тряпкой, видимо — рубахой. Из этого комка торчали связанные кисти рук, равномерно дёргающиеся. С боков были видны мосластые колени, тощие голени и какие-то... полуваленки.

Всё остальное было закрыто распахнутым серым длинным халатом моего знакомого нукера. Тело владельца находилось внутри халата, и ритмично поднималось и опускалось, издавая удовлетворённые возгласы типа: "Ух! Ух!". Парень под ним синфазно сообщал миру: "Ой! Ой!". Женщина у печи непрерывно тянула: "и-и-и". Кыпчаки вокруг рассуждали о персидских жеребцах какого-то Кончи и о возможной конкуренции им со стороны наблюдаемого нукера.

Я тихонько шагнул в сторону, пробираясь за спинами зрителей в сторону пленника в углу. Присел с ним рядом. Он, почувствовав движение, ошалело скользнул по мне взглядом и снова уставился на происходящее.

Весь там. В зрелище этого процесса. Оторваться не может. В такт этому "ой-ой" у него дрожат губы, и дёргается лицо.

А я... я — нет. Я не институтская барышня. За этот год я столько всякого нахлебался, что просто иллюстрация к этнографическим запискам какого-то француза: "степные джигиты используют полонённых мальчиков для их наслаждений", даже с озвучкой на три голоса... Да, обращает внимание. Но от дела не отвлекает. Скорее наоборот:

— Нравится?

— А...? Чего? Что?!!! Господи, пресвятая богородица, язычники окаянные...

— Ты будешь следующим.

— Эта... почему? Нет! Не надо! Я не хочу!!!

— Половцы ищут свои старые вещи. После битвы, что была сто лет назад. Какие-нибудь удила, стремена, бляхи, заклёпки. Не встречал?

Парень смотрел на меня совершенно ошалелым взглядом. Явно не понимая: о чём это я. Когда тут вот, прямо на глазах, на родном подворье, в поварне, где они всегда, всей семьёй, каждый день...

— Если это старьё им отдать — они уйдут. Вот этого больше не будет.

Вообще-то — да. Начнётся марш, а вне длительных стоянок у воинов и других дел хватает. Но собеседник ошалело отрицательно трясёт головой.

— Жаль. Хан бы обрадовался. Ну, извини. Что отвлёк.

— Стой! Я знаю! Я покажу! Тут рядом! Мы с братом закопали. Ну, вроде клад. Понарошку. Ну, играли. Ещё летом закопали. Тут, во дворе, под углом овина. Правда! Я покажу!

Я приложил палец к губам и тихонько отправился к своему микро-баю.

Скулёж и уханье за моей спиной учащаются и усиливаются. Мда... Мальчишка молодой, может не выжить. Хотя... выжить для чего? Для нескольких лет в неволе в Степи? Или для греческих галер и каменоломен когда вырастет?

Не жалей, Ваня, "аллах акбар", "на всё воля божья". "Suum cuique" — "каждому — своё"...

Так было написано над воротами Бухенвальда.

Конец тридцать пятой части

Часть 36. " Бессмертный волк серебряный как снег..."

Глава 192

Я уже почти добрался до выхода, когда сзади раздался повелительный возглас:

— Дур! (Стой)

Что это меня — стало ясно сразу: один из молодых парней, стоявших у входа, цапнул меня за шиворот и развернул к центру помещения. Нукер, отжавшись на одной руке, упёртой в холку подростка под ним, второй — приглашающе помахал мне. Его широкая морда расплылась в многообещающей довольной улыбке. Редкие жёлтые зубы хорошо гармонировали с реденькими усиками.

Что-то мне его лицо очень напоминает Париж — так и хочется съездить.

Меня подтащили к нему и поставили рядом на колени. Теперь были хорошо видны подробности происходившего под халатом. На спине полонянина, лежавшем на животе без штанов, с задранной на голову рубахе, уверенно, по-хозяйски устроился этот редкозубый хозяин жизни. Жизни разложенного мальчика — наверняка.

Улыбка стала ещё шире, и он уверенно запустил свободную руку в разрез на груди моего полушубка.

Факеншит! Правы таки правоверные евреи со своей ежедневной молитвой: "Спасибо тебе, господи, что я не родился женщиной". Или дамы к такому привычные? Но даже через кольчужку... неприятно.

Я, было, инстинктивно отдёрнулся.

Размечтался...

Меня сразу придавили. Подбери инстинкты, Ванюша. А также сопли, чувства и эмоции. Эти ребята все варианты уже видели, и типовые реакции у них накатаны. Отработаны на всевозможном "русском мясе", отлавливаемом этими "серыми тараканами" и послушно бегающим через Степь. Тысячу вёрст, тысячу лет. Или — непослушно дохнущем в процессе отгонки стад двуногой и четвероногой скотинки. Так интенсивно дохнущей, что на десять вёрст в обе стороны вдоль степных шляхов непрерывный слой костяков.

Единственное моё отличие — молотилка со свалкой. Которые "здесь и сейчас" никому нафиг не нужны. Но мне они задают масштаб наблюдаемого события: мелочь мелкая, неразличимая в глобальном историческом прогрессе человечества. Что ж я, с мелочью не разберусь? Сохраняй самообладание, Ивашка-попадашка. Думай. Веди себя... "правильно".

Вариантов у меня нет — чистый фатум пришёл. В десяток сабель из меня фарш нарубают мгновенно. Хотя они и рубить не будут, чуть прижмут, повяжут плотнее. Будет то же самое — "как им вздумается", как им в сию минуту в голову взбредёт. Только я буду уже битый и упакованный. Взамен невидимых пут страха, смирения — ремень сыромятный очевидный. Тушка приготовленная.

И будет спровоцированное моим... шевелением их общее юношеское желание чего-нибудь... уелбантурить с жертвой. С не-мычащим снарядом в молодёжно-спортивных играх с острыми предметами. А говорить им что-нибудь... Они ж русского языка не понимают!

Но я попытался:

— Евсахиби...

Нукер сжал мне нижнюю челюсть, оттянул и заглянул в рот:

— Карош, карош оглан. Соссуз. Хизла.

Хизла — понятно. "Быстро". А чего быстро? Нукер подёргал меня за отворот полушубка:

— Хизла-хизла. Сургун.

Я ещё непонимающе смотрел на него, когда второй половец сдёрнул с моих плеч бедный полушубок.

Мать...! "Соссуз" — раздевайся, "сургун" — снимай. Мои лингвистические воспоминания стремительно актуализировались.

Обмен шутками между присутствующими, их интонация и жестикуляция, довольная морда моего... господина — подтвердили мои подозрения. Если я дёрнусь, то они начнут играть мною в какой-то вариант регби.

"Козлодрание" — старинная тюркская национальная игра. Ни козлом, ни тем более — драным козлом, мне как-то...

Я осторожно чуть отодвинулся, стащил с себя и аккуратно сложил на земляном полу рядом свой тулупчик.

— Сургун, сургун.

Он подёргал мою разодранную свитку. Снимаю. Потихонечку, не торопясь. Окружающие, кажется, разочарованы: нет развлечения, нет повода поиграть с непокорным рабом. Заиграть его насмерть.

Они привыкли, что некоторые рабы "отдаются молодёжи, как зайцы щенкам".

Я стащил кольчужку через голову. Вот её нукер взял в руку, внимательно осмотрел, помял в пальцах, и бросил в другую сторону. А я вспомнил кое-что из уроков ихнего иностранного языка:

— Бай... беклеюин (господин... ждать).

— Бен хизли бир секилде (я быстро).

В следующий момент он резко дёрнул меня за верёвку на шее и прижал щекой к спине между лопатками лежащего, кажется уже без чувств, паренька. Нависнув надо мной, почти прижав грудью, одетой в какую-то кожаную жилетку с нашитыми на неё железными прямоугольниками, продолжая щериться и пованивать недавно съеденным, он приступил к продолжению процесса получения "их наслаждений".

Кажется, именно стремление обеспечить мне наиболее удобный обзор заставило его упереться мне рукой в ухо, чуть не сворачивая его к затылку. Сам же он старательно и мощно приподнимался и опускался над бледными, но уже раскрасневшимися, тощими ягодицами бедняги. Периодически отдёргивая подол своей рубахи в сторону, чтобы обеспечить мне максимально полную картинку. Пощипывая попавшее под него мясо в разных местах для качественного акустического сопровождения. Паренёк болезненно дёргался и охал на каждый щипок, его тощее, бледное после зимы, тело сотрясалась от каждого толчка любителя юных пленников. А сам... "евсахиби"... старательно демонстрировал мне свои... багрово-лиловые достоинства в реальном времени.

Наблюдаемая цветовая гамма... не радовала. Я, знаете ли, предпочитаю чистые синие цвета.

Звуковое сопровождение состояло в оханьи, аханьи и гыгыканьи. А также — хлюпаньи, чмоканьи и чавканьи...

Как известно, человек на две трети состоит из воды. Такое... жиденькое болотце. Нижнее болотце — жалобно постанывало. Верхнее... радостно погыкивало. Соединяясь, они похлюпывали.

Смысл моего почётного зрительского места в бельэтаже вполне понятен: вот твоё скорое будущее, смирись, бойся, готовься.

Только, видишь ли, дядя, зрелище, конечно... эпическое. Типа наглядного пособия: так мы, степняки, вас всех, русских. "С нами — бог. Остальные — под нами". В том числе — и в прямом смысле.

Но... Поздно, ребятки, поздно! Я здесь уже столько нахлебался, столько сам получил и другим... устроил... а ещё продумал, вообразил, представил... что ваша психоделика уже не срабатывает.

Картинку вижу. Но эмоции, ею порождаемые, уже не захлёстывают мозги. Уже не вгоняют в панику, в ступор. Могу остановить, отключить чувства. Не закрывая глаз, не затыкая ушей... Смотрю — и не вижу, вижу — и не разумею. Разумею, но — не чувствую. Душа — не рвётся. Просто наблюдаю.

Вместо запредельного страха, ужаса, распада души и разума, идёт штатный сбор информации. Визуальной, акустической, тактильной...

Запах... Самый мощный — острый запах конского пота от халата. Острый, но не противный. Ещё — запахи хомосапиенсов: пот, дерьмо, кровь, сперма... Ничего принципиально нового.

Новизна только в мелочах: угол атаки, глубина погружения, длина, толщина... совмещение вертикального движения с горизонтальным... Сантиметры, градусы, килограммы силы на квадратный дюйм... Мозги не выносит. А раз они остались — они работают. Например, прогнозируют.

Конечно — впечатляет. Этот нукер — взрослый здоровый сильный мужик. Надлежащий. Очень эффектно, с радостными возгласами, щипками с подкручиванием, расставляет синяки по всему... подлежащему.

Но я ведь помню: господь бог, создав человека, не оснастил его системой залпового огня. Парнишку этого, ты, похоже, затрахаешь до смерти. Я просто вижу разрывы в мышечной ткани. А там — инфекция, а медицинского ухода — нет, а бежать — в общем строю... Дня три — максимум.

Но и "редкозубому парижанину" потребуется время "на перезарядку". А остальные "серые тараканы" не кинутся: он же на меня руку положил. Шуйцу свою.

Кажется, будет у меня минутка для уворачивания.

Всё получилось проще и закономернее. Нукер эффектно и громко исполнил финальные аккорды этой вечной симфонии. Снова поскалился на меня, и... устало оттолкнул в сторону. Урок — закончен, все — на перемену. Двуногая скотинка может побегать и размяться. Но — не долго. Куда ж ты денешься из аркана, телок полонённый?

Бздынь — и меня мгновенно не стало вместе с моими тряпками.

Доказывать, что мы там, в 21 в., круче варёных яиц? Я — всегда! При наличии крупнокалиберного и скорострельного. А то мой драный тулупчик... осколочно-отравляющими свойствами в достаточной степени не обладает.