Сломанные сказки

Но когда благоверная Ивана сообщила, что ключник Песочного отряда представляет для Башни огромную опасность, Сатоен не удержался от смешка. Конечно, бедный парнишка многое пережил, да ещё и постоянно испытывал стрессы из-за частых превращений, но представить Кая серьёзной угрозой... Пфф, увольте.

Теперь же, когда Снежного короля, всё ещё обездвиженного, унесли в подвальные помещения, а Кот Баюн вылез из-под стола и ударился в объяснения, Иван медленно оседал на пол. Всё было у него под носом. И мир рушился вокруг него — как в тот дождливый день, когда Али вышел из деревянных дверей Сторожевой Башни, миновав вахтёршу бабу Глашу.

В Кае — щуплом и наивном — засел целый набор голосов, которые он свободно проносил через Двери в силу своего хаотичного начала. А привычный ход сказочных историй начал ломаться из-за Ивана Сезамова, ныне Сатоена де Сезама, амбициозного и самоуверенного главы Башни.

Он думал, что поступает хорошо. Думал, что изменяет мир — и не один, и целое множество миров — к лучшему. На самом деле он всё только усугублял.

И теперь... Что теперь?

Ивана учили решать проблемы по мере их поступления. Только учителя эти не учитывали масштабы проблем, которые появлялись в один день, буквально друг за другом.

Арду сопроводили в больничное крыло — бедный мальчик слишком долго сдерживал ход времени вокруг разъярённого сосуда для голосов. Голосов, которые, если верить Баюну, были на их стороне. Но они всё равно сочли своим долгом напасть на того идиота, из-за которого всё началось. Так же, почти бездумно, нападает на нарушителя границ принёсшая потомство львица. Это инстинкты. И если так — Кай ни в чём не виноват. Он просто проводник. Просто парень, который оказался подходящим орудием в руках Закона. Если вообще можно представить Закон с руками — пусть даже и сказочный. А Сатоен... тоже использовал мальчишку. Как поводыря. Как ключ. Как решение.

Нужно было что-то придумать. Понять, что делать с голосами Кая. Унять Кота Баюна, который, судя по всему, слишком прислушивался к собственным голосам. Сообщить членам Песочного отряда, что их ключник заперт на нижних этажах. И остаться после этого без ожогов.

* * *

— Мы думали... — Вера напрягла все свои ораторские способности. — Много чего, в общем, мы думали. А ты просто испугалась, что вам не хватит выпивки?

— Деточка, это ж Кот Баюн, — Ягвида угрожающе качнула половником, из которого на пол капнула какая-то подозрительная чёрная жидкость. — Нельзя недооценивать его способности. И мою замануху тоже нельзя недооценивать.

Ягвида задумалась.

— Я бы даже сказала, что они созданы друг для друга.

Вера закатила глаза. Как будто в Информ-отделе и так было мало веселья.

Интересно, Сезам специально командирует сюда беженцев из Берёзового коридора, или это внеочередная шутка Вселенной?

Идти в гостиную Песочного отряда и ждать там было практически невыносимо — поэтому Вера пошла к информаторше. В конце концов, надо было предупредить Ягвиду про нового "берёзового" беженца. Да и обсудить с ней ситуацию, в которую попал ключник... Говорить с Беном было бесполезно: он упал на диван, скрестил на груди руки и молчал, даже если к нему обращались. Алька боялась, что Баюн может окончить свою жизнь в лапах Фэнхуана. Стоило только договориться о том, чтобы сохранить тайну, как обстоятельства в виде огромной рыжей морды нашли обходной путь и выдали Кая с потрохами. Но он безобиден! Даже с этими голосами — которые не похожи на те, безумные — Кай не был способен обидеть кого-то из своих друзей. Да, он изменялся под сказочными законами до неузнаваемости, но при этом старался только выправить истинное течение сказок.

— Зная Ивана, думаю, что всё обойдётся... У нашего Деда, конечно, бзик тот ещё, но если ваш Кай и вправду не опасен. — Ягвида пожала плечами и сдула с кастрюли бирюзовую поднимающуюся пену. — Ты успокойся, выпей настоечки — там вона, на полке, красненькая.

— Алкогольная?

— Тю, милая, разве время сейчас рассудок терять? Малиновая.

Алька поднялась с деревянного колченого табурета, которые в изобилии водились у Ягвиды в кабинете и подошла к указанным полкам. Самая нижняя пестрела множеством баночек с довольно неприглядным содержанием: корешки с рубиновыми капельками, вплавленные в янтарь насекомые, извивающиеся комочки многоножек. Веру передёрнуло, и она похвалила себя за то, что в прошлый раз не особо приглядывалась к обстановке. Следующая полка была завалена хворостинами разной длины: на кое-каких ползали улиточки — но, в целом, ничего страшного. На верхней стояли закатанные банки с вареньем, огурцами, помидорами, очень мутной белой жидкостью со странным запахом и пара цветных бутылей. От красной действительно пахло малиной.

Чтобы открыть бутылку, пришлось соскребать печать с двумя костьми и короной. Когда Вера поинтересовалась насчёт происхождения герба, Ягвида отмахнулась, пробормотав что-то про древнего знакомого.

Информаторша делала вид, что очень увлечена приготовлением заманухи, хотя это был один из плюсов "благородного напитка" — на последней стадии, после пены, можно было за ним почти не следить. Ягвиде вдруг вспомнился день, когда она впервые переступила порог своей Двери — начищенной, сверкающей пузатыми золотыми щитами и копьями с волосами загубленных варваров. То был славный день. Появившиеся из ниоткуда странники помогли ей справиться с собственным восставшим войском — но три генерала, тех самых, вертевших колесо дня и ночи, чуть не распяли свою предводительницу на мельничном колесе. Рыжекудрой валькирии в крылатом шлеме пришлось позорно бежать — первый раз в своей жизни она выбрала жизнь, отбросив в сторону гордость. Всё изменил паренёк, обвешанный десятком непонятных приспособлений. Уже позже, знакомясь с рабочим материалом, Ягвида найдёт идеально подходящий Ивану образ — Белый Рыцарь из Страны Чудеса. Этот рыцарь не мог толком усидеть на собственной лошади, изобретал никому не нужные вещи — но при этом обладал добрейшим сердцем, и старался исправить мир вокруг себя. Таким был и Сатоен де Сезам — тогда просто Ванька Сезамов, путешествующий вместе с черноволосой красавицей с гордым взором. Которая через некоторое время стала его женой.

Ягвиде не понравилось в Сторожевой Башне. Слишком мало простора, слишком много коридоров, слишком пусто и тихо. Это сейчас она, бывало, скучала по той тишине: теперь в Информ отделе постоянно кто-то с кем-то переругивался, стучали по полу каблучки, а Сирин с Гамаюном иногда устраивали певческие соревнования.

Ей показали Архив, строящиеся коридоры, сортирующиеся Двери — и именно последнее поразило её до глубины души. Она долгое время не могла поверить в то, что какая-то дверка, навешенная на тонкий каркас, может вывести в другой мир, отличный от всего того, что ты знал. Но, когда хитрющий Иван отворил перед Ягвидой синеватую, покрытую жемчугом и водорослями Дверь, пришлось поверить. Валькирия привыкла доверять своим глазам, а они увидели высотные башни и колонны дворца, росшего прямо из дна морского. Ворота украшали жемчуга и кораллы, и люди с тонкой кожей, сквозь которую были видны артерии и вены, дули в раковины и махали гладкими серыми хвостами с острыми плавниками. Один из человечков — маленький, с рядом клыков — казалось, тоже узрел Ягвиду. Он подплыл почти к самому дверному проёму и протянул шокированной валькирии круглую рыбу-ежа. Мальчик с морского дна дарил рыжеволосой тётке в доспехах свой мячик.

Ягвида дрожащими руками приняла колючую рыбу — та, почувствовав неумелые руки, вырвалась, и маленький хвостатый мальчик засмеялся. Смех получился глухим и странным — но его невозможно было ни с чем спутать. Потом засмеялся Иван — и плавно прикрыл синюю Дверь, повернув узорчатый ключик с морским коньком на один оборот.

К Фэнхуану её отвели через несколько дней. Ягвида всё ещё не расставалась с доспехами и дальнобойным копьём — единственным, что она оставляла в своей новой комнате, был щит. Не потому, что он был чересчур тяжёлым для девы-воительницы — просто его точно никто бы не тронул. Щит Ягвиды был маленьким солнцем — чего же волноваться за светило?

В тёмную комнату, в которой кучками лежал пепел и в которой почти не рассеивался дым, валькирия зашла, расправив плечи и глубоко вздохнув. С жар-птицами она уже однажды имела дело — правда, они были избалованными любимицами судьбы. И, в отличие от фэнхуана из Жёлтого коридора, они не потеряли всё из-за собственного неконтролируемого гнева. Тогда про голоса ещё только догадывались, и их нельзя было обвинить.

Фэнхуана съедала вина.

Такой концентрированной ненависти, такого бездонного отчаяния Ягвида не чувствовала с тех пор, как побывала в царстве Мораны, куда спускалась за своим младшим братом. Там разве что было темнее и холоднее — над фэнхуаном же горели сине-красные языки пламени. От них по стенам плясали устрашающие тени, и умирало дыхание. Не спасали даже многочисленные воздуховоды — сам заключённый дышал рвано и тяжело, словно специально мучил себя недостатком кислорода.

Рыжеволосая воительница поговорила с заморской жар-птицей. Из закопчённой комнаты он вышел только через несколько лет, когда сама Ягвида уже обустроилась в Информ-отделе, а её крылатый шлем перекочевал на стеклянную банку на холодильнике.

Если Иван поступает так с каждым, кто представляет опасность для Башни, то Кая, скорее всего, уже откомандировали в подвалы учреждения. Оставалось надеяться на то, что Снежный король окажется более сговорчивым. Или менее опасным. И не будет замораживать воздуховоды.

Ягвида ненавидела, когда кто-то вваливался в её кабинет без стука. Она и сама им пренебрегала, но правила в принципе не для неё писались. Информаторша уже приняла угрожающую позу, притопнула костяной ногой и начала ворчание, грозившее перерасти в гневную тираду...

— Кай напал на отца! — выдохнула стоящая в дверях Гэйслин.

Ягвида так и застыла на месте с открытым ртом, а Алька выронила бутылку ничуть не алкогольной малиновой настойки. Через каких-то полминуты оклеенная плакатами с известными музыкантами и актёрами ступа летела по коридорам, задевая случайных прохожих. Она вполне успешно несла троих.

* * *

Случайно или нет, но это была та самая комнатка, в которой держали когда-то Фэнхуана. Стены коридора были покрыты навсегда въевшейся сажей, и потолок был закопчён до черноты. Фэнхуановский огонь бушевал здесь когда-то, ничем не сдерживаемый, снедающий божественную птицу изнутри. Но как бы ярко ни горело пламя, боль не желала исчезать.

Кай сидел в дальнем углу, на низенькой тахте. Лицом к стене. Его белые волосы словно побеги какого-то колоссального растения струились по его прямой спине, по мебельной обивке и по покрытому ворсистым ковром полу. После сожжения всех предметов мебели и обстановки, вплоть до обоев, изоляционную камеру обновили, заново выкрасив почерневший потолок, оклеив стены и установив вечную лампочку, изготовленную гномами с Драконовой горы. Несмотря на ярые протесты Шехеразады, все такие лампочки попали в подвалы, как самые безопасные виды освещения из всех, которыми располагал Сатоен. Лампочками их называли скорее по старой памяти, ибо они скорее были похожи на флуоресцентные драгоценные камни. Рубины, алмазы, изумруды — и все размером с кулак. Неудивительно, что Шиза так хотела приватизировать хотя бы один "камешек". Например, для украшения стола.

Ключник очнулся здесь где-то полчаса назад — и, к сожалению, отлично помнил всё, что натворил. Это было похоже на волну. Когда плаваешь в море, и тебя внезапно накрывает с головой, не давая даже опомниться, забивая солёной водой нос и дыхательные пути. Стоило Баюну рассказать о Законе, стоило только голосам услышать о мальчике, которые нашёл Двери... Они словно вспомнили, словно очнулись от какого-то долгого сна. Кай мог поклясться, что чувствовал, как они начали шевелиться, когда Кот вещал о происхождении Дверей и Законе, который просто хотел всё исправить. Ярость, одним махом завладевшая всем существом Снежного короля и выудившая из памяти контроль над ледяными массами, походила на первобытную. Слепую и ужасно сильную. Такую не остановить.

Но раз Кай здесь, значит, кто-то всё-таки его остановил.

Теперь ключник чувствовал свои голоса: они копошились внутри, как личинки со множеством лапок, как самые стойкие паразиты, из чьих слюнявых челюстей доносились слова утешения, одобрения и восторга. Кай всё ещё был для них самым уникальным, самым верным и самым лучшим, незаменимым — только теперь они забыли об исправлении искалеченных сюжетов. Теперь им нужен был тот негодяй, о котором голоса умудрились забыть. Тот негодяй, который подарил Каю новый дом — и новую семью.

Парень ударил в стену кулаком — со всей силой, на которую только был способен — но боли не почувствовал. Бежевые обои вздыбились ледяными иголками, по стене пробежались дорожки инея, и дыхание Кая стало видимым из-за генерируемого им холода.

Снежного короля съедала вина.

* * *

За Двери больше никого не пускали. Стеклянный отряд топтался у крошечной дверки с изображением кролика уже около двадцати минут, но ни один информатор или ключник не соизволили отворить им Дверь. Прекрасный Принц схватился было за отмычки, но почти в то же мгновение в коридоре, покрашенном в фиолетовый с золотистыми прожилками, появилась Шехеразада. Она на ходу приказала всем возвращаться в общежития и отобрала у Артура отмычки. Деяние это было достойно похвалы — у Принца вообще было сложно отнять хоть что-либо. Бен Бенну в этом уже когда-то давным-давно убедился в этом.

Дерево, Медь, Бетон и Опилки были в срочном порядке отозваны с заданий. Последнему отряду пришлось помочь — разведчики Гранита почти на руках вынесли товарищей из горящей точки. Капитанам отрядов было приказано зайти в кабинет деда Сезама, и вскоре около двери столпилось несколько десятков небеженцев, которые понятия не имели, что происходит. Ещё через полчаса все сотрудники Сторожевой Башни, включая сортировщиков, библиотекарей и уборщиков, знали, что работа всех отделов временно приостановлена.

Истинной причины таких радикальных мер не знал никто. Явно чем-то взволнованный Сатоен упомянул какую-то таинственную угрозу. Шехеразада отмалчивалась. Но слухами не только земля полнится.

Каким-то непостижимым образом возникло довольно много различных теорий: начиная с глобального сказочного Апокалипсиса и заканчивания приостановленным финансированием. Кто-то говорил, что наконец-то поймали Того, Кто Ломает Сказки, кто-то утверждал, что всему виной необъяснимая болезнь, принесённая из-за Дверей. Особо внимательные обращали внимания на то, что в медицинское крыло попал младший сын главы Башни. Кое-кто поговаривал, будто слышал, что в подвалах вместо Крысолова сидит теперь кто-то особенно опасный. Парочка людей даже утверждали, что это был тот странный ключник из Песочного отряда.

Бездействие было в новинку. До сегодняшнего дня каждый житель Башни не получал приказа "сидеть на заднице ровно". Слухи продолжали распространяться — и только Информ-отдел и склад не рассортированных Дверей продолжали работать. Иван искал выход.