Увидеть лицо ч.1

— Ты угадала.

Алина удовлетворенно кивнула и шагнула в комнату. Виталий закрыл балконную дверь, подхватил снова начавшую сползать простыню, закинул ее на плечо и, обернувшись, недовольно взглянул на Алину, выжидающе оста-новившуюся посередине комнаты.

— Разве вы не идете спать, — в его голосе прозвучали раздраженные нотки. Алина улыбнулась, точно он произнес именно то, что она ожидала услышать.

— А вы? Или хотите еще посидеть на диванчике?

Голова Виталия, уже начавшая было отворачиваться от нее, резко дерну-лась обратно, а когда Алина протянула руку и скользнула ладонью по плете-ной лозе, на ощупь оказавшейся чуть теплой, он бессознательно сделал шаг вперед и тут же остановился.

— У вас сейчас лицо, как тогда у Бориса... или у меня, наверное... — тихо произнесла Алина, убрав руку. — Вы знаете об этом?

— Разве? — Виталий посмотрел на диванчик — на этот раз почти с ненави-стью. — Нет, вам померещилось. С чего... это просто мебель, к тому же не моя... Борис-то ладно... может, это действительно те самые часы, а люди, подобные ему, больше любят красивые вещи, чем чью-то жизнь... к тому же, эти часы стоят бешеных денег, а это... — он пожал плечами. — ... это просто мебель...

— Подвеска в моей комнате тоже ничего не стоит... но вы же знаете — есть вещи, которые ценны иным — не деньгами. Вещи, которые напоминают о чем-то, — Алина опустила глаза и слегка улыбнулась. Улыбка была туманной, мечтательной. — О чем-то светлом. На какие-то мгновения мне даже показа-лось, что я перенеслась в прошлое... поэтому я так разозлилась, когда вы мне помешали. Вам этот диван тоже о чем-то напоминает?

Виталий, не отвечая, прошел мимо нее и остановился возле двери в залу. Прислонился к косяку и прищурился, глядя на дальнюю стену, где в полу-мраке угрожающе поблескивало оружие.

— Во дает Кривцов — так спать, что ли, и пошел со своей мизерикордией?!.. Статус-кво, статус кво!.. Черт подери!.. — он обернулся и пристально взгля-нул на Алину. — Да, напоминает. Глупо, конечно... — в его голосе мелькнуло раздражение. — У нас был такой, пока мы не переехали в город... В саду рос-ла кривая яблоня — очень старая, ветви свешивались почти до земли... вот под ней было наше местечко — мое и младшей сестры, когда мы были совсем мелкие... и летом он стоял там, его отдавали нам на все лето. Стоял на дос-ках, чтоб мог качаться. Хорошее было время... А потом дом продали, а диван при переезде куда-то делся. А этот точь в точь такой, даже узор, — Виталий хмыкнул, — даже качается и скрипит так же...словно стоит на досках. Только этот совсем новый.

Взгляд Алины чуть потеплел.

— И вам не кажется это странным?

— Нет. В доме, наполненном вещами, хоть одна да может напомнить о чем-нибудь каждому. Мне кажется странным наше отношение к этим вещам. Они кажутся слишком важными.

— Они кажутся слишком своими.

— Но они не наши! — Виталий резко оттолкнулся от косяка и быстро пере-сек гостиную. Остановившись у двери он, не оборачиваясь, сказал: — Я знаю, о чем вы думаете. Подстроить такое невозможно. Подобное обычно не знает никто, кроме тебя самого, а до определенного момента и сам об этом забыва-ешь... Спокойной ночи и не забудьте запереть дверь. И советую не бродить по дому в одиночестве. Это ведь все-таки очень большой дом, — последняя фраза прозвучала достаточно зловеще — случайно или специально, и Алина невольно поежилась.

— Хватит вам! Мне и без того не по себе.

— Это и к лучшему, — заметил Воробьев, выходя.— Чем страшнее вам будет, тем осмотрительней станете себя вести.

— А вы жестокий человек, оказывается, Виталий.

— Такая жестокость только на пользу, — отозвался он уже из коридора.

Алина немного постояла, слушая его быстрые удаляющиеся шаги, и чем тише они становились, тем более длинными и темными казались ей тени в гостиной и тем ближе подступало странно зловещее чувство полуодиночест-ва, будто где-то в комнате присутствовал кто-то невидимый, наблюдающий за ней с неким злым удовлетворением. Выражение ее лица стало горестным. Разговор не получился — и виноват в этом был не только Виталий, но и она сама. А ведь из всех пассажиров...

уже не пассажиров, а, скорее, постояльцев

приглашенных

только Виталий и Олег пытались что-то понять, в чем-то разобраться, как и она, — пытались, пока...

Пока не нашли в этом доме что-то свое?

Чего ты все время таращишься на эти картины?! Настолько глянулись или настолько хреновые?!

Вспомнив возглас Олега, Алина с любопытством взглянула на одну из ближайших висевших на стене картин и недоуменно пожала плечами. Рису-нок в стиле фентези — незаурядный, но отнюдь не гениальный, — пышногру-дая дамочка с осиной талией, обряженная в железное полированное бикини, лихо отмахивалась мечом от некого чудища с обилием крыльев, зубов и ког-тей, причем у чудища был совершенно человеческий, тоскливо-похмельный взгляд, и казалось, что хочется чудищу вовсе не свежей девичьей плоти, а холодного пива. Не вызывало сомнений, что Жора в этой картине видел не-что большее, чем она, Алина, что она для него наверняка что-то значила, как и другие висящие здесь картины, но, судя по его реакции, никаких светлых воспоминаний в нем не будила. Скорее наоборот.

Чертовщина какая-то!

Вздохнув, Алина нажала на выключатель и поспешно вышла, словно спа-саясь бегством от обрадованно плеснувшейся в комнату тьмы.

V.

Тишина и полумрак наполнили дом, растеклись по длинным извилистым коридорам неспешно, но уверенно, по-хозяйски, словно царили здесь извечно — с тех самых пор, как была окончена стройка, поставлен на свое место по-следний предмет, в последний раз колыхнулась заполнившая бассейн вода и закрылась входная дверь, отрезав от особняка последнего вышедшего из него человека, и до того момента, когда тяжелая дверь отворилась вновь, дом знал лишь тишину и полумрак и этого ему более чем хватало. Промокшая ночь кружила вокруг него, заискивающе терлась о стены, требовательно скреблась в стекла холодными дождевыми каплями, но ни одно окно, ни одна форточка не остались открытыми, и даже дыра в стекле была надежно заткнута подуш-кой, — дом был равнодушен и неумолим к ее просьбам. У него была своя ночь, в которой дремали вещи и сонно тикали часы, на ощупь считая секун-ды, — своя ночь, сухая, теплая и уютная, и только одно мешало обрести ей глубину и размах — негаснущие полоски яркого света под одиннадцатью две-рями, за каждой из которых, несмотря на поздний час, были открыты чьи-то глаза.

* * *

Жора Вершинин и не помышлял о сне, находясь на своем самом любимом в мире месте — перед компьютером, и сейчас для него не имели значения ни обстоятельства, ни тот факт, что и компьютер, и собственно дом, в котором он находился, принадлежали неизвестно кому, а сам Жора, мягко говоря, пребывал здесь незаконно.

Собственно, в комнате было только его тело, обряженное в одни лишь трусы, а сам Жора ушел очень далеко и был очень занят. Люди, подобные ему, имели живой гибкий ум и не менее живую фантазию, но не имели воз-раста, и могли с абсолютной серьезностью работать над важными компью-терными делами и резаться в компьютерные игры, чем Жора сейчас и зани-мался, полностью погрузившись в четвертую версию "Героев". Сейчас он был отнюдь не Жора, а маг Хаоса двадцать шестого уровня Козусс и его грозная многочисленная армия безостановочно катилась вперед, методично захватывая вражеские замки и изничтожая всех неприятельских "хиросов" на своем пути. В войске Жоры-Козусса грозно потрясали бряцающими молния-ми титаны, сурово пыхтели черные и сказочные драконы, а костяные алчно пощелкивали лишенными плоти челюстями, по перьям буревестников змеи-лись молнии, словно у птиц было короткое замыкание, а ангелы воодушев-ленно вздымали к компьютерному небу длинные мечи. Все предвещало ско-рую победу.

Козусс удовлетворенно хмыкнул, скрипнул вращающимся полукреслом, из которого командовал наступлением, воткнул сигарету в пепельницу, до-жидаясь, пока ссыпется песок в часах, извещая о наступлении следующего хода, завел войско за очередную гору и потер руки, когда из тени выступил очередной вражеский герой, который в одиночестве раздумывал над чем-то возле серной шахты.

Маг Хаоса щелкнул на герое правой кнопкой "мыши", дабы узнать его имя и состав войска, презрительно фыркнул, после чего его войско с торже-ствующим воплем "Вот ты и попался, Салдрин!", в полном составе накатило на врага.

Дальше произошла катастрофа. Салдрин, на беду оказавшийся магом те-ней тридцатого уровня, устроил Козуссу самый настоящий Ватерлоо. Благо-даря своей повышенной удаче он отхватил себе право первого хода, тут же напрочь заморозив злополучного мага, после чего, лишив вражеское войско магической поддержки, тут же принялся за его истребление, призвав на под-могу орду злых волшебниц, рыцарей-гоблинов, джиннов, ядовитых отродий, черных чемпионов и ледяных чудищ. Козуссу оставалось только бессильно скрежетать зубами, глядя, как гибнет его отборное войско, — заклятие было слишком сильным, а второго мага он по самоуверенности с собой не прихва-тил. Первыми с печальным лязгом обвалились титаны, за ними кучкой сияющих перьев ссыпались ангелы, тяжело рухнули черные и сказочные драконы, осыпались костяные. Дольше всех продержались буревестники, но вскоре и они легли на поле боя черным пеплом, после чего схлопотал мол-нию и сам полководец-маг двадцать шестого уровня и, произнеся Жориными устами историческую фразу: "Вот это свалка, вашу мать!!!" — упал бездыхан-ный. Под мрачную музыку на экран выплыла уведомляющая табличка "Пе-чально, но вы стали жертвой более сильного врага".

— Сильного, как же! Да он же нечестно дрался! — проворчал маг Хаоса, за-курил новую сигарету и вышел из игры, после чего встал с полукресла — уже Георгием Вершининым, широко зевнул и огляделся. Его взгляд упал на одну из стен комнаты, после чего настроение у бывшего мага испортилось оконча-тельно. Похоже, хозяева специально поразвешали фентезийные картины по всему дому именно в тех местах, на которые ему случалось посмотреть — да-же в эту комнату не поленились.

— Уроды! — хмуро произнес Жора и подошел вплотную к стене, почти ут-кнувшись в нее носом. Его спутникам пришлось бы задирать голову, чтобы рассмотреть картину, но для Жоры она была как раз на уровне глаз. Возмож-но, это было и к лучшему, иначе неудобство разозлило бы его еще больше.

Картина превосходила размером все прочие, им виденные, и казалась осо-бенно яркой и живой — неизменная пышногрудая и тонкоталийная красавица, наряженная в браслеты и сапоги а-ля Кристина Логвинова, слившаяся в стра-стных объятиях с симпатичным драконом, немногим больше ее, на фоне пы-лающего полуразрушенного города.

Жора хмыкнул, после чего цинично выдохнул прямо в центр картины гус-той клуб дыма.

— Вот и говорите про идеи, которые витают в воздухе... — буркнул он, от-вернулся от картины и снова подошел к столу. Взял пачку ксероксной бума-ги, содрал с нее обертку, достал упаковку карандашей, открыл ее, извлек один, аккуратно заточенный и, прихватив и то, и другое, направился к крова-ти — воистину гигантской, словно сделанной специально для него. С размаху повалился на покрывало, хлопнул пачку листов перед собой, прикрыл веки и задумчиво закусил кончик карандаша. Спустя минуту его глаза резко распах-нулись и рука затанцевала над чистой поверхностью листа, проворно покры-вая ее серыми штрихами.

— Вот так! — с вызовом сказал Жора через полчаса и запустил карандаш че-рез всю комнату. Тот стукнулся о стенку, отскочил и приземлился на клавиа-туру, застряв в пространстве между клавишами. Вершинин перевернулся на спину и поднял над собой свежий рисунок, удовлетворенно разглядывая свое творение — трех голых красоток с мечами в руках, стоящих на вершине горы и глядящих на зрителя с выражением: "Мы грозны и независимы, но, в прин-ципе, не против". Одной из девушек Жора нарисовал голову Ольги, второй — Марины, в третьей без труда угадывалась Кристина. На заднем плане из-за горы, заслоняя собой солнце, поднимался, расправляя крылья, гигантский ящер с задумчивостью на шипастой морде. По мастерству исполнения каран-дашный рисунок был ничуть не хуже висевшей на стене картины.

Жора встал и пристроил свой рисунок на раму картины, потом отошел чуть подальше, любуясь.

— Я еще проверю... — пробормотал он, взмахнул рукой и повалил стоящий рядом стул. — Елки, какой кретин поставил сю...

Жора осекся, вспомнив, что сам поставил стул поближе к батарее, разве-сив на нем влажную одежду. Наклонившись, он поднял стул и сгреб свалив-шиеся с него рубашку и брюки. Что-то выпало из вороха влажной одежды и легко шлепнулось на пол. Жора опустил глаза, потом свалил одежду на сиде-нье стула и поднял упавший предмет.

Это был ремень — неширокий черный кожаный плетеный ремень, сделан-ный на совесть, но уже изрядно пообтрепавшийся, особенно посередине. Еще бы он не пообтрепался, потому что...

Жора нахмурился и опустился на кровать, держа ремень в руках и водя большим пальцам по сплетеным кожаным полоскам — осторожно, точно ре-мень был спящей смертельно ядовитой змеей. Возможно, со стороны это смотрелось забавно — ремень терялся в его больших крепких ладонях, казался маленьким и несуразным и совершенно не вязался с настороженным выра-жением лица Жоры, но сейчас ничего забавного ему в голову не приходило.

Воспоминания Жоры об отце были довольно смутными, ясно и четко он помнил только его большие, всегда грязные ботинки, смешанный запах оде-колона "Русский лес" и табака "Золотой пляж" и ремень в мозолистой руке, с вытатуированными на пальцах буквами "КОЛЯ". Отец любовно именовал ремень "черным доктором", и не было дня, чтобы он не врачевал им Жору или его брата, какими бы мелкими не были их проступки, следуя девизу "Побивай чадо с малолетства, дабы укрепить его". Бил он очень больно и умело, почти не оставляя синяков, а на постоянные полуистеричные выска-зывания матери о том, что бить детей негуманно, хмуро отвечал, что из сы-новей должны вырасти настоящие мужики, а не сопливые мямли, поэтому пусть она не вмешивается и не мешает ему воспитывать детей так, как он считает нужным. В конце каждого спора он неизменно добавлял: "... иначе я однажды не приду" и мать сразу же испуганно замолкала. Впрочем, несмотря ни на что, однажды он действительно не пришел, сгинув бесследно, и шести-летний Жора был рад этому. Ремень он забрал с собой...

...но этот был настолько пугающе похож... не точная копия, конечно... но так похож, как будто это он и есть, словно отец бросил его тут, выйдя на ми-нутку...

...чтобы найти его, Жору, чтобы полечить его "доктором"...

Вершинин резко повернул голову, на неуловимое мгновение почти уверо-вав, что сейчас дверь откроется и в комнату ввалится отец в облаке "Русского леса" и "Золотого пляжа" и, многообещающе прищурившись, скажет:

— Ну, что, попался, сучонок?! Хорониться вздумал?! От доктора не спря-чешься! Ну, иди сюда, будь мужиком, что ты, как девка, сопли распустил! Мне девки не нужны!..