Падающий

— Нет...

Человек скользил впереди — в метрах двух от нас. Я ухватил охотника за ремень, оттаскивая с пути. Пролез буквально по нему. На мутное стекло над нами уже не обращал внимания. Если выпрямиться во весь рост, можно наклониться, распластавшись по насыпи, и достать до съезжающего. Ещё больше гарантий, если сзади найдётся человек, который поддержит за ноги — на тот случай, если тело спасателя тоже начнёт скользить, что неудивительно в такой-то позе.

Но рассуждать времени нет. Два метра. Если вытянуться и поднять руку...

Левая рука ударила в землю даггером. Лезвие коротковато для надёжной опоры, но получилось: даггер упёрся во что-то достаточно твёрдое. На вытянутую правую посыпалась земля и камешки. Я опёрся на левую руку и невольно поморщился. Она, изрезанная, до сих пор действовала не в полную силу.

Чуть сам не сверзился!.. От неожиданно цепкой хватки за щиколотку сзади. Лэндон. Страхует. Я забыл о нём, полностью развернувшись к скользящему. Если он сползёт ближе к моим рукам, я, пожалуй, смогу стащить его вкруговую к себе.

Повезло. Скат не гладкий. Уже не визжащий, в постанывающий неизвестный скользнул почти мне на голову. Женщина с той стороны неплохо поработала. Только три твари продолжали вгрызаться в тело. Понимая, чем дело чревато, я принялся лихорадочно срывать с него кровососов. Двух отодрал быстро, третьему — полшишки оставил в теле. Рука дрогнула — когда попытался выдрать, а неизвестный вскрикнул-заплакал от боли. Чёрт, слизь из этой дряни брызнула на перчатку, быстро разъедая её. Пришлось содрать её с руки.

Сзади подёргали за ногу — возвращайся.

Блин. Опёрся на левую, а она подломилась. Кисть взвыла. Ладно, одной правой, рывками потащил по себе неизвестного — видимо в невменяемом состоянии. Та-ак. За ногу всё ещё держат, но кто-то ползёт поверх меня. Наконец-то. Хоть что-то. А я пока преградой буду бедняге.

Поднял глаза — Виктор. Ползёт и смотрит не столько на спасаемого, сколько с ужасом — на мутное стекло наверху. Чего это он? Ага. Ясно. Опускается. Там, где остался Лэндон, стекло опустится крышей, а здесь, на открытом месте, сдавит, как бабочек под стеклом, простите за каламбур.

Всё. Правую можно опустить. Виктор ухватил неизвестного под мышки и быстро пополз назад, чуть сдвинув меня к пропасти. Ничего. Сейчас рядом никого не останется, отдохну — и тоже назад.

Земля под телом задрожала. Чуть впереди меня будто судорогой пробило. Я только напрягся привстать — пласт земли подо мной рухнул в бесконечность. Я вцепился в край — и взглянул вниз.

Отверстие плотно забито прозрачной, бледновато-жёлтой массой. При усилии, наверное, можно представить, что это что-то вроде чудовищной медузы. Она поднимается с волнами серого тумана, выбрасывая на поверхность Земли щупальца и стараясь ими зацепиться по краям дыры. Но разъём между Землёй она не забила полностью. Я лежал на кромке и всматривался в бездну.

Оттуда, снизу, медленно и величаво всплывали всё новые и новые чудовища. Не так много. Поэтому мой взгляд тоже медленно, но опускался и опускался, инстинктивно пытаясь разглядеть между всплывающими телами дно.

Внезапно я застыл, словно оглохнув.

"Прыгай", — прошептала бездна.

А чудовища продолжали торжественно вздыматься.

"Ты не такой, как все. Ты знаешь, что прыгнуть — это не умереть, а насладиться полётом", — шептала бездна, и её шёпот легко глушил звуки вокруг меня.

Я лёг грудью на обрыв. Из низкого помещения в безграничное пространство — искушение сильное. Тем более — я знал, что бездна не врёт. Даже в её мире я могу встать на ноги. Всё равно на чём — на спине чудовища или на том, что является её поверхностью.

"Прыгай. Падение — это свобода и взлёт. Только ты знаешь об этом".

Я подобрал ноги под себя, потом просто сел на краю. Склонился над пропастью.

Бездна ласково покачала меня в волнах пространства.

"Падай. Руки в стороны — взлетай!"

Я поёрзал, соскальзывая на край обрыва.

"Ты единственный! Здесь, наверху, ты слабый, ты чувствуешь боль. Внизу ты бесстрастный ангел, парящий над бездной!"

Руки напряглись, готовясь к толчку.

"Я готова принять тебя, Падающий! Я жду Тебя!"

Странные, неясные звуки за спиной становились всё тише. Всё ближе подступал гулкий фон снизу. Он обволакивал меня. Я нагнулся над бездной — пространство обняло меня. И я соскользнул в него.

Под ноги метнулось блестящее бледно-жёлтое щупальце — и глухота пропала. Обманули... Одновременно услышал крики сверху, увидел головы за кромкой обрыва. Поздно. Бешенство плеснуло сжигающей яростью. Я выхватил "Скорпион" и принялся резать щупальце подо мной, стремясь убрать преграду или хотя бы вырезать в ней брешь.

Едва я нагнулся, злобно примериваясь располосовать как можно больше подрагивающей плоти, как моё левое плечо пронзила огненная боль. Всё ещё падая, я увидел, как из плеча выскочило что-то вроде наконечника стрелы и со щелчком распялилось на четыре когтя. "Кошка"?.. Откуда у них "кошка"? Они же выдерут мне плечо, едва верёвка закончится! Или если я не успею подготовиться.

Торопясь, я высвободил из куртки правую руку. Лапу "кошки" с воплями ярости оттянул подальше и вложил между телом и нею сколько смог слоёв.

Щупальце взметнулось передо мной, разбрызгивая мутную жидкость. Здесь меня не проведёшь. Если уж Рон выжил... Бледно-жёлтая плоть вновь взрезала воздух — совсем близко. Сквозь слёзы бешенства и боли я закричал:

— Дура толстая! Сюда! Ближе!!

И эта дура послушалась! Кажется, она вознамерилась прихлопнуть лёгкую добычу, болтающуюся в воздухе. Но каждый раз промахивалась. На этот раз она прицелилась и хлестнула так близко, что, стой я на месте, она схлопнула бы меня как муху... Но я падал — щупальце свистнуло перед самым носом. Но к тому моменту я подтянул ноги и правой лягнул его хорошенько, стараясь не просто остановить собственное движение, но ещё как-нибудь использовать медузу для прыжка наверх, как на батуте.

Плотность помешала. Я элементарно пробил плоть щупальца — и пошла потеха. Медуза заплясала вокруг меня, корчась от раны. Ну, а я, как благодарный партнёр по танцам, резал её очередями "Скорпиона" и лягался, как сумасшедший.

Медузий яд сжигал меня, и я даже не заметил, что верёвка закончилась и меня осторожно потянули вверх. Кажется, я был отравлен так, что вообще ничего не соображал, кроме одного: это я обманул бездну! Я зациклился на этой мысли. Помню — здорово хохотал, прерываясь на болезненные вопли, когда дёргали слишком резко. Помню, замолчал "Скорпион" — я запихнул его за пояс, сжал кулак и сунул большой палец между указательным и средним: "Что? Сожрала? А фиг тебе!"

"С тобой не получилось — сожру другого", — спокойно ответили мне отовсюду.

... Меня передавали с рук на руки. Сначала было стыдно. Потом стало всё равно. Я плыл в жесточайшем бреду, не узнавая никого. Развороченное "кошкой" плечо ныло, словно его придавили, да так и оставили. А кожа горела, будто меня не отпускали с костра... Дождался. Смог представить лицо Дилана и услышать его взволнованное: "Что случилось? Что с тобой?" Еле шевеля обгорелыми губами, прохрипел:

— Она живая... Она кого-то жрёт...

"Сможешь прийти ко мне, пока с тобой возятся?" — уже спокойно спросил Дилан.

Я закрыл глаза — и устало привалился к решётке Дилановой клетки.

26.

Плечо горело — нет, плавилось в огне. Я — горел сам. От злости на себя. Поддался голосу. Поддался искушению испробовать ещё одно падение... Но ведь какое падение...

Дилан склонился передо мной. Лицо его плыло, никак не желая остановиться. Или я не мог сосредоточиться на нём.

— Сейчас станет легче, — сказал Дилан. — Я видел, как Брин готовил обезболивающее. Зачем ты прыгнул?

— Она... позвала. Бездна... Тот мир...

— Ты сказал — бездна живая. Не разговаривай. Кивай. У тебя было впечатление, что она позвала? (Отрицательное мотание головой) Ты услышал её? (Кивок) Самое странное, что я был отторжен в тот момент, когда ты взглянул в пропасть. До момента, когда тебя вытащили, я и не знал, что ты прыгнул. Только по словам ребят понял. Но зачем?

— Она... обещала свободу...

— Остальные — бездны не слышали. Следовательно, она общалась с тобой напрямую. Потому и я был отключён от тебя. Значит, ты думаешь, она живая. (Кивок) А почему ты решил, что она кого-то... пожирает?

— Она... сказала. И видел... смутно. Показала... Чтоб не радовался... что сбежал...

— Интересно, на тебя подействует моё обезболивающее, если я тебе вколю здесь, в твоём сне — в моей реальности? — задумчиво спросил Дилан.

— Откуда...

— Все лекарства на столе. Они знают про агорафобию и думают, что не выйду. Меня волнует в ситуации одно: они увидят в твоём сне — в моей реальности, что я выхожу?

— Нет.

— Что именно нет?

— Не надо укола. Я... сейчас приду в себя, и мне надо будет...

— Не говори глупостей. Ты весь в слизи одной из тех тварей. Слизь высыхает на тебе. Кожа пузырится и... Тебе больно.

— Время... Времени мало, чтобы отсиживаться.

— И что ты можешь сделать в таком положении? Ты беспомощен...

Я зарычал. Слова Дилана с одной стороны — с другой стороны, я начинал тупеть от действия обезболивающего. Я знал, что оно помогает унять боль, но — чёрт бы их всех! — оно притупляло моё восприятие действительности! Вот так напыщенно...

Закрыв глаза, я вернулся в мой реал. Меня трясло — от ненависти к собственному плачевному состоянию.

"Не торопись, — сказал Дилан. — Если у тебя есть что-то в твоём арсенале — используй его, но не торопись".

Сквозь болезненное марево в глазах я увидел постепенно сужающийся мир — начинало действовать лекарство. Грузовик. Гарм, лежащий внимательно глядя на меня. Мирон, что-то с жаром доказывающий доктору Арнольду, который срезал с меня одежду, время от времени нечаянно дёргая присохшие к телу лоскуты и сам кривясь от жалости и прочувствованной им боли. Ему помогал профессор Легатта, чем-то сильно встревоженный, то и дело поглядывающий — украдкой, как он думал, — на собственное запястье. Чуть сдвинув глаза, я увидел неподалёку, как ни странно, Лэндона. Он стоял, отрешённо глядя в сторону и машинально накручивая на — что это у него? — а, на сложенный ствол гарпунного арбалета верёвку. Хм, вот кто меня подстрелил. Весело...

Перед глазами появилась рука доктора. Я с усилием поднял свою — блин, когда они успели заменить её тяжеленной металлической? — и отодвинул в сторону ножницы.

— Вадим? Ты... Всё ещё в сознании?

— Да, всё ещё... Уберите свои резаки. Я сейчас встану.

— Тебе нельзя!

— Шерхану можно всё... — Я выговорил крутые слова и пожалел, что нет сил посмеяться. Представляю, как выгляжу в их глазах, говоря такое.

Дэнил должен знать, как привести себя в норму. Значит, я — тоже. Он совершенный воин. Почти. За исключением человеческих слабостей. Ну же, Дэнил. Что там у тебя в заначке?.. Я знаю, ты умеешь пользоваться энергополевыми структурами пространства. Что я должен сделать, чтобы быстро встать на ноги?

Какие-то тряпки подо мной. Вместо носилок.

— Доктор Арнольд... — прохрипел я.

— Да, Вадим?

— Мне бы сесть.

Подскочил Мирон, помог усадить меня, привалив к колесу грузовика.

— И... хватит резать...

Они что-то заговорили возмущённо. Один Легатта не вмешивался.

Я — не слушал. Снова закрыл глаза. Или закрылись сами.

Я здоров.

Голова откинулась назад, насколько позволило колесо.

Я здоров.

Руки с трудом подтянулись к коленям. Ладони развернулись полусогнутыми пальцами кверху.

Я здоров.

Полное впечатление, что я побежал назад, к дыре в зале. Только — тенью, невидимой и решительной. Стремительной, будто подгоняемой осенним ветром.

Я здоров.

Моя тень заглянула в пропасть. "Жрёшь? Я — тоже!" В пальцы хлынула странная струя воздуха. Точно ветер решил приласкать влажную от жара кожу.

Я здоров.

Пальцы придавило мягким грузом. И вдруг — в них словно свалилось по увесистому булыжнику, что влились в меня тяжёлой рекой холодной энергии.

Я не видел, как от меня шарахнулись все, кто был рядом. Я закричал от вломившейся в моё тело ледяной волны, захлебнулся ею. Последняя мысль — слишком много, не справлюсь. "Справлюсь! — прорычал тигр. — Это моё! Сожру всё! И пусть не думает, что хозяин он! Он только моя еда!"

Кажется, я напугал всех. Они отскочили — решили, что у меня припадок, вызванный ядом медузы. А энерговолна чужого мира крушила и мяла моё тело, самонадеянно предполагая, что захватывает его. В то время как затаившийся тигр время от времени взмахивал лапой, подцепляя нужные ему куски, — и жадно лопал дармовую энергию... Стороной прошла жалость, что меня успели накачать обезболивающим. Помимо восстановления пришлось заниматься выведением ненужной химии из организма... Одновременно я видел полустёртые кадры чужой жизни человека, знанием и умением которого воспользовался: Дэнил на мотоцикле, всматривается куда-то, затем надевает перчатки и очки с тёмными стёклами. Наверху переднего бампера небольшая наклейка с тигриной мордой...

Меня швырнуло на асфальт. Раз, другой. И третий — лицом вниз. Чуть нос не сломал. Успел опереться на ладони, подтянул одно колено. Застыл. Волна прошелестела по телу, хотела было снова сбить или придавить его к поверхности. И — распалась.

Несколько секунд я недоверчиво вслушивался в себя. Подтащил правую руку ближе, с опаской упираясь ладонь левой. Подтянул левую. Затаил дыхание, ожидая боли. Всё-таки вес тела на ободранную руку... Громадный котяра медленно прогнулся в позвоночнике, с наслаждением ощущая все мышцы. С еле слышным стуком опали с меня последние лепестки высохшей слизи. На колени. Перевалился на корточки. Медленно, с тем же наслаждением, без помощи рук, встал во весь рост.

Доктор Арнольд успел порезать прилипший к телу джемпер, но, слава Богу, до джинсов не добрался. Я насторожённо повёл плечами, привстал на цыпочки и медленно опустился. Всё. Последняя проверка закончена. Можно жить и драться дальше.

Я отодрал от кожи на животе, словно закрашенном бледно-красными кругами, лоскут джемпера, проследил, как тянется нить.

— Где мой нож?

Подошёл Мирон. Дежа вю. Снова дежа вю... Я отобрал у него ножны с даггером и "Скорпион". И поёжился. Холодновато — полуголым. Огляделся — поднял любимую когда-то куртку. Раскромсанная дыра чуть ниже плеча впечатляла.

Они подошли, недоверчиво глядя во все глаза. Четверо пацанов, Мирон, Лэндон и два спеца. Доктор Арнольд заговорил первым — ошеломлённый:

— Что?.. Что это было, чёрт возьми?

Мирон взглянул на него странно. Ну да, наш интеллигентный доктор выругался.

Пока они искали слова спросить меня, я сообразил, что необходимо делать в первую очередь. Подсказал очередной жест профессора: он снова тревожно взглянул на запястье.

Как я понял, дальше меня вело только полузвериное чутьё, полученное после обработки энергетической волной.

— Мне нужно наверх, — заявил я (Легатта почти незаметно вздохнул — с облегчением). — Доктор Арнольд, вы сделали всё, что хотели?