Отсмеявшись, мы втроем довольно быстро установили под приборной панелью приемник и передатчик, а умформер закрепили рядом с регуляторной коробкой на переднем лонжероне, справа. Хорошо, что хватило высокочастотного кабеля, его пришлось тянуть практически через весь самолет. Последней операцией было подключение шлемофона. Еще раз проверив правильность соединения всех блоков и кабелей, проверив полярность питания, мы приказали Василию:

— Давай заводи, будем проверять в работе!

Тут мне пришлось в живую наблюдать как наши деды запускали самолеты.

Летчик залез в самолет. Получив доклад от механика о готовности, последовала команда:

— К запуску!

В свою очередь летчик подал команду:

— От винта!

Получив утвердительный ответ от механика 'Есть от винта!', начали запуск мотора. Завращался винт самолета... Вспышка! Мотор заработал, короткая перегазовка — проба работы мотора на разных режимах.

Все сигналы о готовности подаются руками: летчик поднятием руки, а механик прикладыванием руки к головному убору.

Проверив по вольтметру на приборной доске наличие необходимого напряжения, я щелкнул тумблером и включил радиостанцию. В наушниках трофейного шлема привычно зазвучали эфирные помехи. Махнув рукой нашему связисту, дал ему команду связаться по телефону с "Оводом", где такую же радиостанцию устанавливал Мошанов. Как жаль, что нельзя использовать мощную станцию "Овода" для непосредственной связи с самолетами, так было бы проще и надежнее.

Договорившись заранее с Мошановым на какой частоте мы будем выходить на связь, начал вызывать:

— "Башня", "Башня", я "Ролик", как слышите меня?

Практически мгновенно, услышал ответ. Перекинувшись считалочкой, ушли на запасную частоту, там опять повторили считалку. Закончив проверку связи на одном самолете, сразу приступили к монтажу на втором "Ишаке". В этом деле уже участвовал Дойников, хорошо, что немецкие конструктора создали радиостанцию на модульном принципе — ничего сложного в монтаже нет.

Я тем временем подошел к полевому телефону и вызвал капитана Мошанова:

— Коля, Это я!

— Слушаю тебя.

— Когда я сейчас перестраивался на запасную частоту, обратил внимание на то, что диапазон станции плотненько забит.

— Я тоже заметил, что ты предлагаешь?

— Пока ни чего не предлагаю, мне интересно через какое время, немцы смогуть слушать наши переговоры?

— Хм, думаю практически сразу, а что у тебя есть идея?

— Переделать немецкие станции под частотную модуляцию, тогда немецкие комплекты могут все идти на сторону и прослушка немцам ни чего не даст.

— Ну в принципе правильно, а когда этим займемся?

— Думаю сегодня ночью.

— Тогда надо успеть "хомячка придавить"!

Наш разговор прервал капитан Ледогоров:

— Мужики! Освободите линию! Как я понял, у вас один самолет уже радиофицирован?

— Да, только закончили, еще даже двигатель не заглушили.

— Вот и хорошо! Какой у него позывной?

— "Ролик"

— "Ролику" взлет! Цель одиночная, низкоскоростная...

Я бросил трубку на аппарат, и побежал к самолету. Там крича из всех сил, передал летчику, чтобы он взлетал на перехват, включил ему радиостанцию, одел немецкий шлемофон и закрепил на горле лорингофон, который закрыл от ветра воротником реглана.

Самолет взлетел, а я пошел помогать Чижикову и Дойникову. Не успели мы закончить со вторым "Ишаком",

как первый уже заходил на посадку. Перед тем как приземлиться, пилот сделал круг и покачал крыльями.

Дойников обрадовано воскликнул:

— С победой возвращается!

— Интересно кого он завалил?

— Сейчас товарищ майор сам скажет!

После приземления, майор подогнав самолет поближе к нам, заглушил двигатель и пружинисто соскочив на землю улыбаясь пошел к нам.

— Ну, мужики, слов нет... Я с такой связью отродясь не летал!

— Кого сбили товарищ майор?

— Разведчика. Только я взлетел, а мне по рации ваш подсказывает как лететь, я только его команды исполняю. Вывел он меня прямо в хвост немцу, еще и подсказал сколько высоты набрать... Не... при такой постановке вопроса немцам ни чего не светит...

Без особых проблем мы закончили установку радиостанции на второй машине. Провели её в работе с "Оводом" и потом немного погоняли летчиков в работе на радиостанции между собой, причем привлекли к ней и летчиков "Чаек". Пока они тренировались, мы начали разбираться как установить немецкие станции на

эти машины. Приблизительно через полчаса, мы увидели как взлетает пара "Ишаков". Дойников, приложив руку ко лбу, пожелал улетевшим пилотам:

— Возвращайтесь с победой!

Доделав "Чайки", я пошел к телефону, чтобы Мошанов вышел связь для проверки радиостанций.

Дозвонившись, первым делом спросил:

— Коль, как там наши летуны?

— Да что-то крутятся вокруг цели, пока толка по-моему нет.

— Ладно, у них своя служба, а у нас своя, давай работу станций проверим, уже поставили.

— Давай.

Через минут пять-десять я шел к летчикам, чтобы сдать им работу. Подойдя ближе, невольно оказался свидетелем их разговора. По отдельным фразам, услышанных раньше, я понял, что это были два друга ещё с училища. Потом их раскидало по соседним полкам, но связи они не теряли и старались видется как можно чаще.

— Саня, а как для тебя началась война?

— Ты же знаешь, наш полк прикрывал Луцк... В ночь с субботы на воскресенье с танцев часа в три. Только пришел, лег и вдруг тревога.

— Вам войну объявили по тревоге? Или бомбежка началась?

— Нам было объявлено через штаб. А потом бомбили. Бомбили сильно... Личный состав полка во время бомбежки скрывался в убежищах. Ты же знаешь, рядом с аэродромом спуск к речке, и в том крутом берегу заранее были вырыты пещерки. И не раз этими убежищами мы пользовались.

— Да, знаю...

— После первой бомбежки, вылетел на задание к границе на 'Чайке', выяснить что происходит, а прилетел назад в момент бомбежки аэродрома. Я аэродром хорошо знал, и сел на краю. Вышел и не знаю что делать. На аэродроме паника, вокруг стрельба идет... Я взял парашют и положил на голову. Издалека мне помахали, и я туда направился, а когда подходил, услышал мат: — Брось ты,... твою мать, парашют-то! Наши все в норы забрались, и я тоже спустился, в одну из нор залез, и оттуда выглядывал, как идет бомбежка.

— Ты приземлился под бомбежкой? А подождать? Или уже топлива не было?

— Сейчас я уже не помню... Но, конечно, после задания горючее уже на исходе...

— Народу много погибло?

— В людях небольшие потери были. Буквально единицы. Помню, оружейник нес на себе, патроны и ему попало в спину, но я не знаю, погиб ли он.

— А у нас были большие потери техники. Дело в том, что кроме тех самолетов, на которых мы летали, еще больше десятка 'Бисов' стояло в закрытых ангарах. Они оставались приписанными к полку. Их планировали то ли списать, то ли передать куда-то, но не успели... И под бомбежку попали ангары, в которых были эти 'запасные' самолеты.

— А потери в людях? Раненые, убитые?

— В самый первый час у нас летчик Иванов погиб. Потом помню еще, Козинец с парашютом выпрыгнул, но не погиб...

Очень медленно тянулись минуты ожидания. Из оцепенения вывело то, что 'Шилка' выделенная в прикрытие, вдруг как-то резко крутанула башней, подняла стволы и

нацелилась в направлении куда улетели наши летчики. Через несколько минут с той

стороны стал явственно слышен звук воздушного боя. Четко различались звуки

форсированных двигателей, стрекотание пулеметов. В небе крутилось карусель из

самолетов и постепенно приближалась к нам. Когда мне показалось что бой уже

закончился, в дело вступила 'Шилка': она одной очередью из всех стволов

превратила в хлам один из 'мессеров', а последний по моему просто от испуга

шарахнулся в сторону, налетел на верхушку дерева и упал под обрывистый берег,

наверное в речку.

Как-то сразу напряжение у всех спало, и мы уже весело переговариваясь наблюдали как наши заходят на посадку. После приземления выяснилось, что один из летчиков И-16 ранен — пуля задела по касательной шею пилота. И хотя рана была не очень серьёзная, но крови было достаточно. От волнения, чуть не ляпнул вслух, что надо срочно вызвать 'Скорую помощь', но вовремя прикусил язык и помчался к телефону, что бы вызвать наших медиков. Минут через десять к нам подъехала 'таблетка' с дивизионным фельдшером и поднимая пыль увезла летчика в санчасть.

Только тут я обратил внимание на то, что у всех летчиков гимнастерки мокрые от пота. Все трое, стояли у телефона и возбужденно переговариваясь курили. Где-то за лесом стояли столбы черного дыма от сбитых самолетов. Там наверное уже работали ребята из 'трофейной' команды, пытаясь хоть что-то снять. В первую очередь их интересовало радиооборудование.

Тут Архипенко загасил бычок и взяв в руки трубку телефона, начал докладывать нашему подполковнику о бое с немецкими истребителями. Потом он подошел к нам и передал приказ Абросимова, о прибытии всех командиров в штаб. За нами вышел командирский 'УАЗ'.

Все таки водитель, в любом месте и во все времена — ВОДИТЕЛЬ! Подъехав к нам и доложившись, он кивнув головой на заправщик, попросил:

— Товарищ майор! Прикажите заправить машину, а то у меня 'лампочка' горит. Майор Архипенко, не поняв о чем речь, переспосил:

— Какая лампочка горит? Чижиков, прийдя на помощь водиле, а главное что-бы он чего лишнего не ляпнул, сказал майору:

— 'Лампочка' это индикатор аварийного запаса топлива в машине, товарищ майор!

— Понятно. А бензин подойдет, все таки авиационный, Б-70?

— Подойдет.

— Хорошо, передайте воентехнику, что я разрешил.

Довольный водитель пулей поехал заправляться. По прибытии в штаб, подполковник Абросимов задал нам вопрос:

— Сколько можно ещё развернуть подобных точек для противодействия авиации противника? Сколько можно дополнительно получить личного состава и в первую очередь радиостанций для полноценного выполнения поставленной задачи?

Архипенко доложил, что он может рекомендовать около восьми пилотов, т.е. четыре СЛЕТАННЫЕ пары.

Мы пошептавшись с Мошановым прикинули, что сможем обеспечить такое количество самолетов радиостанциями. На том и порешили.

Распрощавшись с майором Архипенко и его летчиками, я с Мошановым стоял и курил возле палатки. Внутри оставался капитан Суховей и Котов.

Выйдя из палатки, Котов спросил:

— У тебя какие планы?

— Найду Гелеверю, хочу с ним посоветоваться насчет одной идеи.

— Ладно, потом расскажешь результат. Только не опаздывайте на совещание, а то я вас знаю, увлекаетесь и за временем не следите.

Еще в институте я получил индивидуальный позывной, сам собрал трансивер, по схеме Кудрявцева, который был более известен по своему позывному как UW 3 DI . В армии я частенько, вечером и ночью под видом занятий, работал со 130-й радиостанции телеграфом, а днем, на 123-й проводил связи ЧМ на 10-и метровом любительском диапазоне. Благо, позывной у меня был настоящий, но говорил при проведении связи, что работаю из Одессы. В квартире на улице Павлова 9, прямо напротив мединститута , у меня был установлен приемник Р— 326. А вот передатчика на самый интересный 20-и метровый диапазон не было.

Мишка Гелеверя тоже увлекался радио, и нас это сблизило. Правда, позывной он получил пока только наблюдательский, а в эфире работал с коллективной радиостанции при городском ДОСААФЕ. В школе он занимался спортивной радиопеленгацией, или как ее еще называют, "Охотой на "Лис". Именно по вопросам пеленгации, я и шел посоветоваться с Мишкой.

Немцы очень активно использовали радиосвязь на КВ и УКВ, причем, зная об отсутствии средств радиоразведки и пеленгации у нас, они не особенно соблюдали правила радиообмена. Большое количество радиостанций и их активное передвижение часто приводило к тому, что частоты, выбранные для связи в различных подразделениях, оказывались одинаковыми, и тогда в эфире начинались разборки, кто главнее, а кому уходить на запасные частоты. При этом открытым текстом назывались номера частей и даже фамилии командиров.

Моя идея заключалась в том, чтобы создать в дивизионе группу радиоразведки и радиопеленгации. Знающие немецкий язык уже были, да и среди освобожденных пленных наверняка еще такие нашлись бы, а вот с пеленгацией возникала заминка. Дело в том, что пеленгатор, это по сути обычный радиоприемник, но со специальной антенной. Какие лучше использовать антенны, я и хотел узнать у Гелевери.

Свои поиски я решил начать у АБЭшки, там должен был находиться солдат, следящий за ее работой. Громкий треск ее двигателя являлся прекрасным ориентиром в ночном лесу, и нашел я ее быстро. Подойдя ближе, я увидел Гелеверю, подсвечивающего переносной лампой и двоих солдат, что то делавших у агрегата. Неожиданно звук двигателя стал намного тише, изменившись с звонкого тарахтения, на глухое, негромкое пыхтение, как у работающего двигателя обыкновенной автомашины. Послышались возгласы:

— Вставляй болты!

— Держи крепче!

— Ай, зараза, руки жжет!

— Закручивай гайки сильней!

После недолгой возни, солдаты расступились, и я увидел в свете переноски, чем же они занимались. Нужно сказать, что глушитель на двигателе АБЭшки был чисто символическим, поэтому во время ее работы стоял такой треск, что рядом не возможно было разговаривать. Сейчас же, Гелеверя со своими бойцами закончил крепление дополнительного глушителя, который и изменил звук выхлопа.

Подойдя и поздоровавшись, я спросил:

— Что это вы тут химичите?

— Понимаешь, тезка, АБЭшка ночью работает постоянно, и Абросимов сказал, что у него, от ее треска, уже голова разваливается. Оттаскивать ее дальше в лес, тоже не выход, громкость не на много уменьшается, а одной катушки кабеля уже не хватает, да и собирать потом все дольше. Мы тут не далеко наткнулись на неисправную "полуторку", с нее и сняли глушитель. Фланец крепления его к двигателю оказался таким же, как на глушителе АБЭшки, так что и переделывать почти ничего не нужно!

Немного трубу подогнули, чтоб на земле лучше лежал. Зато смотри, какой эффект!

Эффект был, конечно, налицо. Уже метров с пятидесяти, звук был почти не слышен.

— Здорово получилось!

— А то! Чи мы не специалисты? — довольно ответил Мишка.

— Да ладно хвастать, пошли, разговор есть.

— Пойдем в мой броник, там и поговорим, а за одно и чайку попьем.

Распорядившись, на счет чая, Гелеверя повел меня к своему БТРу, стоящему метрах в пятидесяти. Забравшись внутрь, он включил освещение и разложил откидной столик.

— Присаживайся, — он указал мне на сиденье, — сейчас бойцы чай принесут, а ты пока рассказывай, что за дело.

Я стал рассказывать ему свои мысли о радиоразведке и пеленгации. Внимательно выслушав, он на какое то время задумался.

— Да! Идея хорошая и я думаю, очень своевременная. Я взял с свой 326-й приемник плюс еще один есть в дивизионе, так что до 20 мегагерц мы можем слушать. Третьей точкой пеленгации может работать приемник 130-й радиостанции, жаль тот работает только до 10 мегагерц, а от 20-ти до 52-х мегагерц, перекрывает приемник 123-й радиостанции, которые стоят в каждом БТРе, так что практически весь диапазон работы немецких радиостанций мы можем слушать, и почти во всем, пеленговать. А какие антенны лучше использовать при пеленгации?