Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

— Ммм... — не сразу отозвалась Мафальда. — Честно говоря, не очень много.

В детстве учитель, конечно, рассказывал им с Эрвином и об этой эпохе, но те уроки Шиф помнила плохо. Ей всегда было очень обидно, что мир остался без магии и что сама она не родилась на четыре века раньше, до того, как это случилось, а потому и слушала девочка рассказы о том времени не особо внимательно. Вместо этого она представляла себя, как бы стала колдовать, если бы все-таки жила в те далекие времена, когда магия была доступна многим людям, и насколько ее жизнь была бы интереснее. Что ж, зато теперь ей представилась возможность восполнить этот пробел в знаниях.

— ...после того, как война окончилась, лишь некоторые люди смогли сохранить в себе магические способности, не очень большие, — рассказывала, тем временем, Белинда. — И оказалось даже, что эти способности могут, как и прежде передаваться их детям.

— Это я знаю, — кивнула Мафальда, — фамильные заклятия, достояние старых аристократических родов. Но они же всегда передаются только от отца к сыну, женщины ими не владеют...

— Чаще всего, но не всегда, — улыбнулась фон Фалькенхорст. — В моей семье способность к целительству передается от матери к дочери. Хотя первым в роду, у кого они были, был мужчина — Ганс Виртел. Приемный сын Сокрушителей магии.

Женщины вышли в монастырский двор и зашагали в сторону трапезной. Им навстречу шли несколько фрейлин гроссгерцогини, одетых в "форменные" платья с эполетами. Правда, на единый отряд, как хотелось бы Эвелине, эта группа была мало похожа: половина фрейлин была в разных оттенках розового, половина — в не менее разнообразных оттенках зеленого. По всей видимости, каждая из них выбрала повседневную или парадную "форму" в зависимости от того, какой цвет был ей больше к лицу.

В трапезной же, как и предполагала первая фрейлина, никого не оказалось — даже дежурившие там монахи куда-то ушли, и Белинда с Мафальдой сами положила себе в тарелки немного пшенной каши. Фон Шиф выбрала место в самом дальней углу от двери и в упор посмотрела на устроившуюся напротив девушку.

— Расскажите же, что позволяет вам ваше фамильное заклятие, — сказала она, чуть ли не дрожа от любопытства.

— Наследие, госпожа Мафальда. — ответила девушка. — Наследие. Наш род идет от Сокрушителей... Только мало кто знает, что Сокрушительница Клархен и Тевтонская Травница Клархен — это один и тот же человек.

— Вы... — пораженно произнесла фон Шиф. — Они же канонизированы. Вы можете использовать Святую Силу, как в старые времена?!

— Ах, если бы. — Белинда горько рассмеялась. — Мы бы тогда не похоронили столько наших солдат. Нет, госпожа Мафальда — просто в нашей семье фамильное заклятие, это... это... назовем это Великим Исцелением. И передается это лишь по материнской линии. Я могу... могу... Я могу немного помочь страждущим, госпожа Мафальда.

— И уже едва себя не убили! — раздался за спиной камер-фрейлины обвинительный голос Кальмари.

Белинда испугано вспорхнула со своего места и широко раскрыла глаза, а Мафальда, услышав такое, просто окаменела.

— Мадонна, прекратите изображать из себя испуганную голубку, барышня — подобные случаи, как большую редкость, еще Конрад Гесснер описывал, а какие-то полвека тому назад и Карл Линей упоминал. Но — подумать только! — Абеле шумно фыркнул. — В кои-то веки появляется не дешевый фокус, а действительно полезное фамильное заклятие, к тому же там, где оно нужно более всего — в госпитале, — а вы себя до могилы довести пытаетесь, норовите надорваться на всяческих пустяках.

Кальмари тяжело облокотился на столешницу, смерил мрачным взглядом трепещущую Белинду, и неожиданно ласковым голосом добавил:

— Вожжами бы вас хорошенько отходить, синьорина, за такое.

— Так вы все знали, доктор? — спросила Мафальда.

— Подозревал кое-что, догадывался. А сейчас побеседовал с этим неженкой Шмидтом и уверился в своих выводах окончательно. — кивнул Кальмари и вновь перевел взгляд на фон Фалькенхорст. — Брысь отдыхать, фрейлейн! С сего дня целительствовать будете только там и тогда, когда вам это укажу я.

— Господин доктор... — робко попыталась возразить девушка, но наткнувшись на суровый взгляд медика, стушевалась и послушно кивнула. — Конечно, извините меня.

Она встала из-за стола и, пробормотав, что желает всем доброй ночи, выскользнула из трапезной. Проводив ее взглядом, Абеле повернулся к Мафальде, и ей сразу же вспомнилось, как в детстве, натворив что-нибудь вместе с братом, она готовилась к выволочке от родителей.

— Хотел бы я, чтобы вы не впутывались в это дело, — проворчал Кальмари. — Очень вам советую — идите тоже отдыхать и держитесь от всего этого подальше.

Глава XXIII

Изувеченные линкоры "Гольштейн" и "Принц Кристиан Фредерик" тяжело выползали из боевой линии, но дело, в целом, было уже решено — разбитая шведская эскадра драпала к горизонту, надеясь скрыться в наступающих сумерках, два из четырех померанских фрегатов, подоспевших к шапочному разбору, спустили флаги, один догорал чуть в стороне, и только сорокапушечный "Блитц", отстреливаясь от наседающих, кидающихся на него, словно гончие на медведя, бригов, отходил под прикрытие береговых батарей Штеттина.

— Ваше высокопревосходительство. — мичман Янсен подал Фишеру его двууголку, которую с командующего датским флотом сбило в разгар боя не то шальной пулей, не то щепкой рангоута.

Тот повертел головной убор в руках, с сардонической усмешкой ткнул пальцем в изрядную дыру, и водрузил шляпу на голову.

— Коммодор, — подал голос капитан Йессен. — "Педер Вессель" вывесил флажные сигналы.

— Что там? — Ольферт Фишер раскрыл подзорную трубу, прильнул к окуляру, поморщился и передал ее мичману. — Поглядите вы, герр Янсен, у вас глаза моложе.

Юноша принял зрительную трубу и вгляделся в развевающиеся на холодном северном ветре сигнальные флаги.

— Через час пойду на дно. Доброго вечера, — наконец, разобрал он.

— Передайте Хольму, чтобы снял со шлюпа экипаж — его "Наяден" ближе всего, — распорядился командор.

Единственному фрегату Фишера сегодня тоже изрядно досталось — датчанин, выступая против почти вдвое превосходящего по силе бортового залпа противника вынужден был поставить его в линию, — однако отправляться в царство Посейдона корабль покуда решительно не собирался.

— Эскадре доложиться о потерях и повреждениях.

Выдвигая свои корабли против шведов, Фишер взял мористее, хотя для этого ему и пришлось идти крутым бейдевиндом.

Легкие силы, драпающие от герцога Сёдерманландского, заметив маневр коммодора, приняли к норд-осту, на соединение с основными силами, а поскольку их парусное вооружение несколько лучше подходило для движения таким галсом, линкоры шведов постепенно начали от соединения Хольма отставать, и чем дальше, тем сильнее.

Этот небольшой выигрыш во времени позволил датскому командующему после соединения сил, собрать всех командиров на борту "Даннборга" и изложить план предстоящей баталии. Нельзя сказать, что коммодор небывало воодушевил подчиненных — все же одиннадцать линкоров и два фрегата против семи и одного соответственно (бриги и шлюп же современная военно-морская наука в качестве кораблей линейного боя и вовсе практически не признавала), — но и праздновать труса, бежать, даже не попробовав принять бой датчанам вовсе не улыбалось.

— Господа, я надеюсь, что каждый из вас сегодня выполнит свой долг со всем возможным усердием, — закончил свою речь Фишер. — Мы можем потерять нынче свои жизни, но честь останется с нами. Прошу всех отправиться по кораблям и приступить к исполнению плана.

Вопреки всем мыслимым и немыслимым традициям линейной тактики коммодор не только сформировал отряд авангарда из легких кораблей, но и приказал им оторваться от линии кордебаталии. Свалившись под ветер, бриги и шлюп, возглавляемые капитан-командором Гансом Стефансеном, державшем флаг на "Люгене", пронеслись прямо под носом у шведской эскадры, обстреляв (без какого-то заметного, впрочем, эффекта) головной фрегат "Фройа".

Карл Сёдерманландский немедленно отрядил в погоню за идущими в фордевинд бригами и шлюпами оба своих фрегата, а несколько минут спустя, поразмыслив, и самый слабый из своих линкоров — скорее даже фрегат-переросток, — шестидесятипушечный "Риксенс Стёндер".

Пользуясь устойчивым северным ветром и большим парусным вооружением, легшие в полный бакштаг "Фройа" и "Тетис" начали стремительно настигать отряд Стефансена, постреливая из погонных орудий. Шедший до того в центре кордебаталии линкор от них серьезно отстал, но в том, что таким курсом он бриги догонит, тоже не могло быть ни малейших сомнений.

Основные силы датчан тем временем медленно продвигались курсом на норд-вест, демонстрируя стремление охватить голову шведской колонны, из-за чего герцогу Карлу пришлось довернуть еще севернее. Колонна шведских линкоров медленно тянулась на встречу с датчанами, но когда дядюшка короля Густава Адольфа уже готов был приказать начать поворот к осту для боя на контркурсах, эскадра Фишера совершила вдруг поворот на зюйд-вест и сплошной стеной двинулась на головной корабль шведов, при этом концевые корабли слегка зарифили паруса, давая возможность голове колонны, где "Наяден" и "Принц Кристиан Фредерик" подняли дополнительные паруса и обрасопили реи, двигаться быстрее, выстроить линию, тянущуюся строго с севера на юг.

Повернуть к норду шведы не могли — это поставило бы их в положение левентик, когда ветер дул бы им в нос, что для парусных кораблей равносильно остановке, а совершить маневр, пересеча линию ветра, и начать движение к норд-норд-весту, не потеряв строя, было практически невозможно, и герцог Карл, быть может, и не самый талантливый в истории, но опытный флотоводец, принял единственное верное в этой ситуации решение — ложиться на параллельные с Фишером курсы.

Его идущий во главе колонны "Густав III" начал сваливаться под ветер и понесся наперерез датчанам. Увы, но либо сам адмирал не отдал соответствующего приказания, либо же оно не было понято на идущем следом "Эмгейтене", однако систершип флагмана последовал за своим мателотом в кильватере, выдерживая строй линии, а за ним эволюцию начали повторять и остальные шведские линкоры, образовав, как следствие, вытянутую дугу, где передовые корабли уже вступили в бой, а замыкающие еще только готовились лечь в галфвинд.

В результате столь неудачного для шведов маневра семидесятишестипушечные "Густав III", "Эмгейтен" и "София Магдалена" в течение более чем трех часов противостояли семи датским линкорам и фрегату — противостояли отчаянно, умело, поскольку выучка шведских моряков была на высочайшем уровне, — но безнадежно. Сильнейшие, но уже отнюдь не новые и нуждающиеся в частичной тимберовке корабли эскадры герцога Сёдерманландского были практически разбиты концентрированным огнем всей эскадры Ольферта Фишера.

Флагман шведов еще держался, огрызаясь все более и более редкими залпами, когда, вопреки всякой военной науке поставившие полное парусное вооружение "Гёта Лейон", "Дигд", "Фадернесланд", "Форсигтигхет" вклинились между "Софией Магдаленой" с "Эмгейтеном" и датчанами, спасая избитых товарищей. Дистанция боя была плевой, и им, по одному, пришлось пройти под огнем не только пушек Фишера, но и мушкетными пулями сидящего на его кораблях десанта в три тысячи штыков.

Несмотря на меткую стрельбу, кончилось это предприятие для шведов довольно плачевно. Лишь арьергардные "Васа", "Аран" и "Принц Карл", охватившие хвост датской колонны, и втроем насевшие на концевой "Гольштейн", смогли добиться успеха, но основные силы шведов уже были к тому времени отброшены, и после очередного перестроения корабли Фишера навалились уже на эту троицу.

Меж тем к югу от основного сражения разворачивались ничуть не менее драматические события.

"Фройа" и "Тетис" вполне успешно нагоняли корабли Стефансена и даже добились попаданий из погонных орудий в корму "Педера Весселя". Когда ядра шведов начали падать совсем уж близко, силы капитан-командора развернулись к осту, а затем и к норд-осту. Шведы тоже произвели маневр, прошли за кормой датчан и, двигаясь строго на восток, начали обстрел легких сил бортовыми залпами. Бриги и шлюп для вида отстреливались, однако из-за разницы в длине стволов орудий и изрядной дистанции даже при попаданиях не пробивали борта фрегатов.

"Тетис" и "Фройа", все еще продолжая обгонять Стефансена, довернули к ост-норд-осту, и тут "Люген", "Адмирал Йоль", "Киль", "Лолланд" и "Самсёэ" с "Педером Весселем" развернулись к ним. Под ураганным огнем с фрегатов они сблизились на близкую дистанцию и сами начали давать залп за залпом из восемнадцатифунтовых карронад, чей огонь на таком расстоянии достаточно легко ломал борта шведов. Капитан "Фройи" развернул свой корабль и бросился наутек, а вот серьезно поврежденный "Тетис" был взят датчанами на абордаж. Так и не успевший настигнуть Стефансена "Риксенс Стёндер" развернулся и направился к месту основной битвы, куда в это же время шли и выбравшиеся наконец-то из гавани четыре померанских фрегата — "Блитц", "Штюрм", "Доннер" и "Бё".

Государство малолетнего Людвига Померанского считалось в Аллюстрии весьма сильным как в плане экономики, так и в смысле вооруженных сил, однако, увы, на флот это утверждение не распространялось. Ни покойный князь Мориц, ни канцлер Диц — теперь уже регент, — в боевых кораблях толку ровным счетом никакого не видели, полагая, что интересы Померании лежат исключительно на материке. Как следствие, все военно-морские силы княжества состояли едва из двух десятков боевых кораблей, среди которых не числилось ни одного линкора, а из пяти фрегатов тяжелыми были лишь два. Для защиты побережья от пиратов канцлер-регент полагал этого вполне достаточным, тратить же деньги на такую дорогую игрушку как флот сверх этого — не нужным совершенно.

Датский линкор и померанские фрегаты, соединившись, прибыли к месту боя к тому моменту, когда предпринимать что-то было уже слишком поздно. Герцог Сёдерманландский, узрев нежданное подкрепление, истово перекрестился и отдал приказ эскадре отходить к весту со всей возможной поспешностью.

Ольферт Фишер, корабли которого также довольно сильно пострадали в баталии, преследовать шведов желанием отнюдь не горел, и развернул линию навстречу новому врагу, куда как более слабому. Зато Ганс Стефансен, только почувствовавший на губах вкус вражеской крови и воодушевленный захватом "Тетиса", наоборот, спешил навалиться на остатки противника, справедливо полагая, что коммодор вполне может управиться с супостатами и без его участия, что для карьеры не так уж и хорошо.

Исход схватки оказался предсказуем — "Риксенс Стёндер", "Штюрм" и "Доннер" не выдержав датского напора сдались, "Бё" с изрядной частью экипажа отправился рыбам на корм, и лишь "Блитц", избитый, но не сломленный, еще и наделав напоследок дырок в шлюпе, вырвался под защиту береговых батарей.