Эльфийский подарок

— Зависит от того, что вы хотите услышать.

— Ты знаешь, чего я хочу, — вздохнул Лесной король.

— Неужели моей любви? — слегка улыбнувшись, спросила девушка.

С озадаченным выражением на личике, она прислушалась к себе, и сокрушённо развела руками.

— Увы, мой принц! Вынуждена вас огорчить. Ведьма Аталиса оставила мне свою память, но её несчастная любовь умерла, когда её сердце перестало биться. С эльфийкой Атуэль и того хуже, от неё мне досталась одна пустая оболочка, нет ни её чувств, ни воспоминаний.

Удар оказался силён. В смятении Лесной король отшатнулся от жестокосердной красавицы, но быстро взял себя в руки и недоверчиво улыбнулся.

— Это невозможно. Нечестно играешь, моя хорошая! Не придумывай, Аталиса, я знаю, это ты.

— Ошибаетесь, ваше высочество, — с сочувственным выражением на лице девушка коснулась рукава его камзола. Подспудно она удивлялась собственному самообладанию. — Поймите, мой принц, я это не они. Сожалею, но чувства Аталисы и Атуэль мне совершенно неведомы.

— Ты лжёшь!

— Нет смысла. Поверьте и смиритесь, ваше высочество. Любовь обеих девушек умерла и вряд ли воскреснет.

— Посмотрим! — прошипел выведенный из себя Лесной король и, не прощаясь, шагнул в открывшийся портал.

Титанию он нашёл на конюшне. В окружении опытных доезжачих она принимала роды у молодой драконихи. Из жёлтых глаз рептилии градом катились крупные слёзы, и, мелко подрагивая зелёной шкурой, она со страхом и надеждой смотрела на любимую хозяйку. Периодически она тихонько ревела на низкой ноте, но так что у всех присутствующих закладывало уши. Как могла Титания пыталась утешить дракониху, и ласково приговаривая, гладила её по беспомощно обвисшему крылу.

При виде сына на лице королевы появилась сильнейшая досада. Нетерпеливым жестом она велела ему ждать и не отвлекать от дела, пока она освободится.

Недовольный Лесной король смерил мать сердитым взглядом и снова шагнул в портал.

В отличие от неё эльфийский владыка оказался более гостеприимен. Правда, при виде внезапно возникшей арки портала Оберон насторожился и в его руке возник магический снаряд, но признав сына, он успокоился и постарался не выдать своего удивления. С ленивой грацией он снова взял в руки причудливый музыкальный инструмент и, снисходительно кивнув, указал ему на диван, стоящий напротив.

Больше не обращая внимания на неожиданного гостя, эльфийский владыка коснулся струн, и римейра[3] отозвалась нежным серебряным плачем. В нетерпении Лесной король подался к отцу, но он приложил палец к губам, призывая его к молчанию. С отсутствующим видом Оберон закрыл глаза, и римейра заплакала под его искусными пальцами, пересказывая знаменитую балладу о трагической любви храброго воителя эн-Руанона, который не вынес разлуки с любимой, и отправился за ней в мир мёртвых.

Зачарованный бьющими через край чувствами, во всей полноте передаваемой виртуозным исполнением, принц забыл обо всём на свете. Страстная, полная неги волшебная мелодия не сразу выпустила его из своего плена, и он очнулся лишь тогда, когда Оберон уже отложил в сторону римейру и вопросительно воззрился на потрясённое лицо сына.

При виде этого Лесной король виновато улыбнулся — ему и раньше приходилось слышать игру отца, но лишь сейчас он понял, настолько тот талантлив.

И всё же это потрясение было несравнимо с тем, которое настигло его в прошлом, когда ему впервые приоткрылась истинная натура отца.

В раннем детстве Раэтиэль обожал Оберона, но в подростковом возрасте начал его избегать.

Благодаря воинственной матери мальчик начитался про храбрых эльфийских героев с луками и мечами наперевес, а изнеженный красавец-отец, предпочитающий научные исследования и искусство героическим битвам, никак не подходил под описание героев славных эпосов. Как правило, ими были отважные суровые воины, и самолюбивого подростка жутко бесило пристрастие Оберона к пению и игре на музыкальных инструментах. Особенно он ненавидел томный вид отца и его причудливые наряды с воздушными кружевами.

Масла в огонь подливали сверстники. У фейри было не принято хвастаться происхождением и занимаемым положением родичей, тем не менее никому не возбранялось восхищаться своими кумирами и близкими. Вот и юные эльфы, которые учились вместе с Раэтиэлем, частенько приносили на занятия изображения своих отцов, серьёзных и мужественных, и с гордостью расписывали их деяния и подвиги, и принцу не оставалось ничего другого, кроме как делать вид, что ему это совершенно неинтересно. Не показывать же всем, что он уязвлён до глубины души и стыдится своего никчемного отца, который мирно унаследовал престол, перешедший ему по наследству. Вот когда заходила речь о Фейтиэле, предыдущем короле, тогда Раэтиэль мог говорить часами. Воинственный дед юного принца выиграл немало славных битв и не только на поле боя; женщины сходили по нему с ума, даже своевольные темнокожие красавицы дроу, которые по своему характеру мало чем отличались от демониц.

Всё переменилось, когда во время небольшой смуты Раэтиэль увидел отца в действии. Внутренняя группировка недовольных, подзуживаемая бывшей женой Оберона и её родственниками, умудрилась захватить беспечную Титанию вместе с сыном и попыталась диктовать эльфийскому владыке свои условия с позиции силы.

До сих пор перед глазами Раэтиэля стоял стремительный гибкий воин, который уложил кучу наседающих на него противников и первым пробился к захваченной королеве и юному принцу. Залитый кровью с головы до ног, он склонился над пленниками и разрубил их путы. После этого он организовал надёжную охрану королевских особ и устремился было в гущу кипящей битвы, но юный принц порывисто схватил его за руку и, восторженно глядя, воскликнул:

— Сентай, назовите своё имя, чтобы я знал, кого благодарить!

На мгновение воин приподнял маску, скрывающую лицо, и весело ему подмигнул. 'Папа!' — по-детски растерянно прошептал Раэтиэль, не веря своим глазам.

Когда всё успокоилось, полный раскаяния, он некоторое время хвостиком ходил за отцом, но вскоре всё вернулось на круги своя. Оберон снова скрылся за привычной маской, к тому же быстро выяснилось, что он по горло занят делами и не может уделять сыну слишком много времени.

Когда наставники ознакомили принца с кругом обязанностей эльфийского владыки, он перестал обижаться на отца и уже сам боялся лишний раз отвлекать его своими мальчишескими глупостями, зная как мало у него свободного времени.

Только с годами к Лесному королю пришло понимание, что главное достоинство Оберона состоит отнюдь не в умении драться, а в незаурядном уме. Благодаря его мудрой политике эльфийское королевство жило мирно и процветало, ловко лавируя в беспокойном мире фейри.

— Извини, отец, мы слишком давно не встречались в домашней обстановке, и я уже забыл, как ты умеешь играть, — проговорил Раэтиэль с искренним раскаянием в голосе.

— Ничего, мой мальчик, в том есть доля моей вины. Кручусь как белка в колесе и как-то вылетело из головы, что ты уже повзрослел и, следовательно, нам пора наладить новые взаимоотношения.

Оберон присел рядом с сыном и мягко улыбнулся.

— Надеюсь, ты уже переболел тягой к героическому стереотипу?

Принц ухмыльнулся.

— И даже не надейся! Я нашёл себе образец для подражания и не намерен отступать.

Оберон поддержал игру сына.

— Небесный отец! — воскликнул он и нахмурил брови. — Кто такой, почему не знаю?

— Ваше величество, вы лучший во всём: и в битве, и в политике, и в науке! — с восторженным видом воскликнул принц, и в синих глазах польщённого эльфийского владыки вспыхнула смешинка.

— Я рад, мой мальчик, что ты гордишься не только моим умением махать мечом и стрелять из лука.

— Отец! Я уже вышел из подросткового возраста! — возмутился Раэтиэль.

— Неужели? — Оберон насмешливо фыркнул и, видя, что сын обиделся, примирительно добавил: — Вижу, Титания вдолбила в твою голову дворцовый этикет, если ты стал обращаться ко мне по титулу и на 'вы'. Можешь расслабиться, Раэтиэль, ведь мы одни.

— Э нет! Уши жалко. Мать снова их надерёт, если я забудусь при посторонних.

— Пора Титании заканчивать прилюдно трепать тебя за уши, ты уже большой мальчик. Так о чём ты хотел поговорить? Подожди, дай угадаю! Наверное, ты хочешь поговорить со мной о воскресшей девочке. Неужели у вас уже возникли проблемы?

— Да, — Лесной король немного помялся. — Я только что от Аталисы. Какая-то она странная. Я думал, она обрадуется, когда станет настоящей эльфийкой, а вместо этого она разозлилась. Заявила, что они обе умерли, Атуэль и Аталиса, и она не имеет к ним никакого отношения...

— И всячески давала понять, что знать тебя не хочет, — весело перебил сына Оберон. — Не бери в голову, просто девочка злится, что ты бросил её в самый тяжёлый период.

— Я же не нарочно! Мама уверила меня, что учёба в интересах Аталисы!

На лице эльфийского владыки появилось терпеливое выражение.

— Раэтиэль, попробуй встать на место смертной девочки и понять её чувства. Она оказалась в чужом мире, причём одна, без всякой поддержки. Более того с ней здесь обращалась так, как не принято обращаться с самой распоследней рабыней.

— Отец, почему ты не вмешался, зная, что мама не права, и творит несправедливость по отношению к Аталисе?

Принц с раздражением стукнул по мягкой диванной подушке и отбросил её в сторону. Он чувствовал себя виноватым, но не хотел в этом признаваться.

Оберон посерьёзнел.

— Мой мальчик, родительская любовь безгранична, особенно, когда дело касается благополучия ребёнка, но пора тебе уяснить, что за свои поступки нужно отвечать самому.

Эльфийский владыка обнял сына за плечи, и твёрдо проговорил:

— Вопрос справедливости в мироздании всегда остаётся открытым и зависит от нашей воли. Так уж устроено, что женщины слабей мужчин и физически, и умственно, но в них заключено наше будущее, поскольку на их хрупкие плечи возложена миссия по продолжению рода. Вот поэтому мы должны быть их защитниками и всячески оберегать от внешних опасностей, чтобы они могли произвести здоровое потомство. Но этого мало, необходимо найти с женщиной общий язык, чтобы достойно воспитать детей, а это легче всего сделать там, где родители любят и уважают друг друга. Тогда небольшие недоразумения и нестыковки в их характерах уходят на задний план и ребёнку комфортно расти в такой семье. Подожди, не перебивай.

— Отец! — возмущённый принц сбросил руку отца, и тот понимающе улыбнулся.

— Не хочешь слушать прописные истины? А зря.

— Всю эту казуистику семейного права наставники уже неоднократно вбивали в мою несчастную голову.

— Потерпи. Иногда необходимо, чтобы нам напоминали основы, чтобы не свернуть на неверный путь. Раэтиэль, наш мир патриархален и женщинам приходится нелегко. Ведь они связаны многовековыми традициями. Сначала эльфийки полностью зависят от воли отца, а затем от воли мужа. Конечно, нам нравится удерживать женщину в подчинении, но это палка о двух концах. Полностью забрав себе власть в семье, мужчина несёт двойную ответственность.

Помолчав, эльфийский владыка с прохладцей добавил:

— Сын, это твоя обязанность, а не моя оберегать девочку. Ведь ты изначально видел в ней свою будущую жену. Так?.. Вижу, что так, а вместо этого ты её бросил, спрятавшись за решение Титании и, между прочим, зря. Любя твою мать, должен признать, что она никогда не блистала особым умом.

Раэтиэль не удержался от любопытства.

— Тогда почему ты её любишь?

— Сам иногда задаюсь этим вопросом, — уныло ответил Оберон и, взяв в руки римейру, любовно коснулся её струн. Чуткий инструмент ответил ему нежным протяжным стоном. — Увы, мой мальчик. Сие есть тайна, не поддающаяся логическому осмыслению, но я не теряю надежды найти её разгадку.

— Поэтому всё чаще торчишь в гареме.

Рассеяно перебирающий плачущие струны римейры Оберон поднял голову и смерил сына насмешливым взглядом.

— Титания нажаловалась? Не беспокойся, мой мальчик, с твоей матерью мы разберёмся, лучше займись своими делами. Не забывай, что ваше брачное соглашение с Атуэль потеряло силу и теперь девочка снова свободна в выборе жениха. Да не забудь, что теперь она крайне привлекательна в глазах остальных фейри. Ведь красавица эльфийка, да ещё с душой смертной, это невиданная экзотика.

— Меньше скептицизма, отец, ещё не всё потеряно. Я постараюсь исправить свои ошибки, — с весёлой яростью проговорил Раэтиэль. — Ведьма любит меня, и вскоре мы заключим новое брачное соглашение.

— Не будь столь самоуверен, мой мальчик, иначе тебя постигнет горькое разочарование, — мягко проговорил Оберон.

— Никуда Аталиса не денется и сделает всё ради сына!

Эльфийский владыка резко ударил по грифу римейры, и она жалобно вскрикнула.

— Не лучшая мысль — шантажировать девочку ребёнком! Раэтиэль, будь более гибким. Учти, Аталиса и в самом деле изменилась. Переселившись в тело Атуэль, она приобрела её рефлексы и частично подсознание, а эльфийки далеко не столь просты, как обычные смертные.

Глаза Лесного короля засияли радостью.

— О боги! Я страшно рад, что хоть что-то сохранилось от Атуэль! — вскочив на ноги, он церемонно поклонился отцу. — Спасибо, ваше величество, что выслушали, и дали добрый совет.

При виде такого необычного чинопочитания со стороны своевольного чада Оберон иронично улыбнулся.

— Не за что, сын. Всегда рад прийти тебе на помощь. Кстати, хочу предупредить, будь осторожен при перемещениях. Я закрыл возможность прямой телепортации в покои девочки и поставил усиленную дворцовую охрану. И ты тоже постарайся не забывать о её безопасности. В случае чего, мне совсем не хочется снова объясняться с Ваэлем эн-Ограном. Мой бывший учитель — редкостная язва и я совсем не жажду получить от него очередную серию словесных оплеух; мне за глаза и за уши хватило того, что я уже получил после катастрофы в лаборатории его сына. К тому же он учёный и политик такого уровня, что я до сих пор не теряю надежды привлечь его к управлению королевством.

— Спасибо, отец! — с искренней благодарностью воскликнул принц и, поклонившись, бросился в возникший переход.

Он оказался у покоев Аталисы и здесь столкнулся с матерью. Она расхаживала по коридору и с отсутствующим видом гладила болонку по голубой шёрстке, которая жмурилась от удовольствия, сидя на руках у любимой хозяйки. Титанию обожало всё зверьё без разбора.

Принц покосился на стражей, застывших у дверей, и церемонно поклонился матери.

— Ваше величество, могу я узнать, что вы здесь делаете?

На лице Титании появилось сердитое выражение.

— Раэтиэль! Это всё ты виноват! — набросилась она на сына. — Из-за твоей паники я пришла к этой дурочке, чтобы поговорить, а она захлопнула двери перед моим носом!

Кто-то из стражей не выдержал и закашлялся, маскируя свой смех. Титания смерила каменные лица замерших воинов негодующим взглядом и с яростью прошипела:

— Какая невиданная наглость! Как хочешь, но я прикажу наказать её за хамство!..

— Извините, ваше величество, — перебил её вежливый, но холодный голос, — внучка под моей защитой, и без моего согласия никто не посмеет наказывать высокородную эн-Огран.