— Не за что, — кивнул собеседник, вновь берясь за мотыгу. — Гушак рад будет. У него нынешний год постояльцев небогато.
— Спасибо, почтенный, — поклонившись ещё раз, поблагодарила переодетая девушка, кстати вспомнив, случайно услышанную в каком-то старом фильме фразу, как нельзя лучше подходящую к её ситуации: "Вежливость — лучшее оружие вора".
Ещё на подходе она заметила гостеприимно распахнутые ворота в высокой каменной ограде, за которой располагался обширный двор, где местами сквозь плотно утоптанную землю уже пробивалась молодая травка.
— Чего тебе надо, парень? — донёсшийся откуда-то голос заставил гостью вздрогнуть.
Возле невысокого, притулившегося к забору строения стоял пожилой мужчина в добротной, но поношенной одежде и держал в руке связку ключей.
— Поесть и переночевать, — коротко поклонившись, ответила Ия.
— Тогда пойдём, — широко улыбаясь, сделал приглашающий жест собеседник. — Здесь ты найдёшь всё, что нужно. Если, конечно, у тебя есть чем заплатить.
— Не беспокойся, почтенный, — заверила беглая преступница. — Бесплатно меня кормить не придётся.
— Бесплатно никто и не будет! — рассмеялся мужчина. — У меня все всегда платят.
Поднявшись по короткой каменной лестнице, они вошли в просторный зал с уже заметными следами запустения.
Несмотря на сумерки, тут горел всего один тусклый светильник, создавая в помещении какую-то давящую, тревожную атмосферу.
Пять больших столов из семи стояли у дальней стены с лежащими поверх перевёрнутыми табуретками.
Даже при столь скудном освещении девушка заметила кое-где пыль, особенно бросавшуюся в глаза наверху стен у потолка, на поддерживавших его столбах и на перилах лестницы, ведущей на короткую галерею второго этажа. Да и пол в зале тоже не блистал чистотой, хотя, судя по грязным разводам, его недавно мыли.
В царившей вокруг тишине слышался отчётливый стрекот цикад, какие-то скрипы и шорохи старого деревянного здания да тихие голоса, доносившиеся, кажется, с кухни.
"Совсем как в каком-нибудь ужастике про заколдованный замок или заброшенную тюрьму для сумасшедших", — почему-то подумала Платина.
— Проходи, проходи, — суетился хозяин постоялого двора, провожая гостя к стоявшему у окна столу. — Мясо будешь? Есть свининка. Свежая.
Ия нервно сглотнула слюну, но вспомнив, сколько оно может стоить, печально вздохнула.
Правильно истолковав сомнения клиента, поскучневший владелец заведения выдал новое предложение:
— Тогда, может, рисовый суп или шарики? А может, тушёной тыквы?
— Суп, — сразу определилась девушка, снимая с плеч корзину и опуская её на пол.
— Сейчас, — клятвенно пообещал собеседник, тут же предупредив: — Только надо немного подождать.
— Подождём, — покладисто согласилась девушка, в изнеможении прислоняясь спиной к стене. — Но лучше побыстрее. И принеси чаю.
— Но может, всё-таки мясо? — вновь, но уже без особой надежды предложил Гушак, заявив наставительно: — Таким молодым, как ты, надо жирное мясо есть.
— А разве суп без мяса?! — вскинула брови Платина, в местной манере отвечая вопросом на вопрос.
— С мясом, конечно! — хозяин постоялого двора даже обиделся. — Вчера только хрюшку закололи.
— Вот и хорошо, — довольно улыбнувшись, гостья прикрыла глаза.
Мышцы гудели от усталости, кожа на лице горела от от комариных укусов, в горле по-прежнему першило. Даже думать не хотелось. Каждая мысль требовала усилий и немалых. Поэтому Ия просто сидела, опираясь спиной на стену, и ждала, когда принесут еду.
Рассудив, что постоялец высказал свои пожелания, владелец заведения неторопливо направился на кухню.
Внезапно на девушку вновь накатил кашель. Прокашлявшись и вытерев губы, она подумала, не попросить ли радушного Гушака сварить ей ещё и лекарство? И вытащив из корзины сложенный листок с рецептом, с трудом прочитала уже еле различимые в сумерках строки.
В отличие от медицинских работников её родного мира, здешний эскулап записал его аккуратным, каллиграфическим почерком.
Текст гласил, что содержимое пакетика надлежало залить половиной шэна (это около 500 грамм) горячей колодезной воды, прикрыть крышкой и, не давая бурно кипеть, томить на огне не менее четырёхсот, но не более пятисот ударов сердца. После чего охладить и пить три раза в день по два коротких глотка.
Справедливо рассудив, что здешние повара вряд ли будут со всем этим заморачиваться, Платина решила отложить приготовление снадобья до прихода в избушку. Тем более, что приступы кашля вроде бы повторяются уже не так часто.
Ждать обещанных хозяином постоялого двора кушаний пришлось довольно долго. Пригревшись, Ия, наверное, заснула бы, если бы не захлёбывалась слюной, помимо воли жадно принюхиваясь к доносившимся с кухни аппетитным ароматам.
Видимо, в качестве извинения за задержку, владелец заведения лично принёс единственному постояльцу ужин и, выставив блюда на стол, сел напротив, явно намереваясь поболтать.
Вот только переодетая девушка чувствовала себя слишком голодной для пустых разговоров. Схватив деревянную ложку с обгрызенными краями, она яростно накинулась на еду.
Однако скучавшего собеседника данное обстоятельство, кажется, нисколько не смутило.
— Из далека? — спросил он, беззастенчиво глазея на то, как гость торопливо поглощает рисовый суп с кусочками свинины, лука, чеснока, зеленью и побегами бамбука.
— Угу, — промычала Платина с набитым ртом, но, поскольку слушатель продолжил выжидательно таращиться на неё, прожевав, добавила: — Из Хайдаро.
— Куда? — тут же заинтересовался Гушак.
— Домой, — также лаконично ответила Ия. — В Каеман.
Окинув посетителя оценивающим взглядом, хозяин постоялого двора прямо и безапелляционно спросил:
— А ты кто?
Но, видимо, осознав неопределённость вопроса, пояснил:
— Ни на купца, ни на носильщика не похож. На бродягу вроде тоже. Ты из каких сам?
— Моя семья издавна считалась сонга, — беглая преступница постаралась изобразить скорбь. — Наши лавки в Каемане все знают. То есть знали. Что с ними теперь стало, мне неизвестно.
Она тяжело вздохнула и, зачерпнув ложкой гущу из супа, принялась сосредоточенно жевать.
— Так ты что же, после петсоры там ещё не был? — удивлённо вскинул редкие брови собеседник.
— Нет, — покачала головой переодетая девушка. — Пришлось... задержаться не по своей воле.
— Говорят, в Каемане и в Тарисакава никто не выжил, — глядя на неё с откровенной жалостью, сказал хозяин постоялого двора.
Не расслышав в последних словах вопроса, Платина продолжила насыщаться, а Гушак всё говорил, глядя куда-то мимо неё.
— Сколько же эта подлая болезнь горя принесла. Хоть до нас, хвала Вечному небу, не дошла да жизнь всё равно поломала. Раньше у меня всегда много народу гостило. Купцы останавливались, носильщики, дворяне. А сейчас, сам видишь, ты один. Слуг уже давно уволил. Своей семьёй управляемся, и всё равно себе в убыток. Как бы закрываться не пришлось. И двор-то сейчас никто не купит. А его ещё мой дед ставил. И всё петсора проклятая!
Добавив какое-то малопонятное выражение с упоминанием задницы, судьбы и женского начала, мужик в сердцах махнул рукой.
— Почему так, почтенный? — спросила Ия, утолив наконец первый голод. — Эпидемия вроде закончилась, и народа туда-сюда много ходит. Переселенцы опять же.
— Ходят, да не здесь, — хмуро проворчал собеседник.
— А чего здесь не так? — изобразила удивление девушка. — Дорога до города хорошая. Заведение у тебя приличное, и готовят вкусно.
В доказательство последнего утверждения она сытно рыгнула, прикрыв рот ладошкой.
— Так ты не знаешь? — удивился хозяин постоялого двора и, увидев утвердительный кивок, чуть понизил голос. — Про "стену мечей" слышал?
— Ещё бы! — криво усмехнулась приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Из-за неё я и разорился.
Пропустив слова постояльца мимо ушей, мужчина зло рыкнул:
— Вот после неё по нашей дороге ходить и перестали! Осенью по нашей дороге люди шли, от петсоры спасаясь, а солдаты их из луков перестреляли. Народу побили без счёта!
Проморгавшись, он мазнул по заблестевшим глазам тыльной стороной ладони и сокрушённо покачал головой.
— И никого не похоронили, как положено по обычаям, а просто сожгли, чтобы демонов петсоры огнём истребить. Потом-то, конечно, солдаты кости собрали, закопали, чиновники обряд поминовения провели. Святилище Бандру, хранителю кладбищ, поставили. Моления по праздникам проводят. Да только говорят, души те до сих пор не успокоились, и злые, голодные призраки по тем местам ходят. На людей нападают, убивают и кровь пьют. Врут, наверное. Но купцы теперь стараются здесь не ездить, носильщики тоже другими путями стали ходить. Им боязно, а мне сплошной убыток и разорение!
Платина уже слышала эту историю, правда, в несколько иной редакции, но она и тогда её не испугала, не вызвав каких-то особых страхов в душе.
Выросшую на голливудских фильмах о зомби-апокалипсисах и прочих ходячих мертвецах, пришелицу из иного мира было весьма трудно смутить подобными наивными рассказами. Вот если бы она лично повстречалась с армией нежити, то, возможно, это её бы и впечатлило, а бесхитростные истории о каких-то неупокоённых упырях просто прошли мимо ушей, отпечатавшись в памяти лишь мимоходом.
Видимо, почувствовав равнодушие гостя, хозяин постоялого двора резко сменил тему, с надеждой поинтересовавшись:
— Комнату снимешь?
— А сколько возьмёшь? — вопросом на вопрос ответила Ия и, услышав цену, устало рассмеялась. — Я же не месяц у тебя жить собираюсь, почтенный. Мне бы только переночевать в тепле и под крышей.
— Тогда спи в зале, — с нескрываемым огорчением проворчал собеседник, пожимая плечами. — Всего лян возьму.
— А одеяло дашь? — с надеждой спросила девушка.
— Ещё один лян, — сообщил мужик.
— Согласен, — вздохнула Платина, напомнив: — Я просил чаю.
— Сейчас, — заверил Гушак, поднимаясь с табурета, и вдруг замер.
Ия тоже прислушалась.
Шагнув к окну, владелец заведения широко распахнул створки.
При бледном свете сумерек во всё ещё гостеприимно распахнутые ворота въехали два всадника в шёлковых халатах и широкополых шляпах, а за ними больший, запряжённый мулом фургон.
— Кчин! — во всю глотку рявкнул хозяин постоялого двора, бросаясь к двери. — Кчин!
Из ведущего на кухню прохода выскочил всклокоченный парнишка лет четырнадцати в грязном фартуке поверх серой, застиранной курточки для сна.
— Чего, отец?!
— Скажи матери, пусть принесёт ему фамасского чаю! — остановившись в дверях, крикнул мужчина, указывая в сторону переодетой девушки. — И возьмёт у него деньги за ужин. А я гостей встречать! Сегодня у нас удачный день!
— Ещё кто-то приехал?! — обрадовался отпрыск, но папаша уже выскочил во двор, бегом промчавшись по каменным ступенькам.
Приёмная дочь бывшего начальника уезда тяжело вздохнула. Она уже надеялась, получив обещанное одеяло, забиться куда-нибудь в уголок и спокойно поспать. А теперь придётся ждать, пока угомонятся заявившиеся дворяне.
Но платить за комнату всё равно не хотелось категорически. Прижимистое пупырчатое земноводное прямо-таки взвыло дурным голосом, напомнив путешественнице между мирами, что она пока лишь тратит деньги, и ещё неизвестно, когда будет их зарабатывать.
Не удержавшись от любопытства, Платина осторожно выглянула в окно.
Новые постояльцы ловко и почти синхронно соскочили на землю. При этом в руке одного из них оказался упрятанный в ножны прямой меч, до этого висевший на луке седла.
Возница взял мула под уздцы, а из фургона выбрался ещё один простолюдин средних лет в кафтане вроде того, что носила сама Ия, только поновее и гораздо чище.
Беспрестанно кланяясь, Гушак поприветствовал дорогих гостей.
Дворянин, выглядевший постарше, с тщательно выбритым, морщинистым лицом недовольно поинтересовался, почему во дворе так пустынно? И не дожидаясь ответа, усомнился в том, что собеседник способен обеспечить им достойный приём в своём заведении.
Тот почтительно, но твёрдо возразил, сославшись на многолетний опыт обслуживания путешественников, и клятвенно пообещал приложить максимальные усилия, чтобы сделать пребывание благородных господ под его крышей приятным и необременительным. Но просил дать ему для этого совсем немного времени, которое дорогие гости могут провести за чаем и сладкими закусками.
В ответ на столь цветистое заявление молодой дворянин с аккуратными усиками и бородкой, как у киношных мушкетёров, со смехом сообщил, что если им здесь понравится, они могут и задержаться на несколько дней.
Услышав дробный топот стремительно приближавшихся шагов, переодетая девушка обернулась. Подбежавшая к ней сухопарая женщина в стареньком, но чистом платье, поставив перед постояльцем поднос с наполненным кипятком чайником и чашечкой, потребовала:
— Три ляна! И давай быстрее, не видишь, у нас гости!
При этом она, вытянув шею, с надеждой смотрела в окно, наблюдая за тем, как супруг охмуривает новых визитёров, всячески расхваливая своё заведение.
— Кчин! — не глядя приняв медяки, позвала подавальщица сына. — Иди помоги отцу?
Громко переговариваясь, дворяне вошли в зал, заняли свободный стол и потребовали предоставить им как можно скорее еду, выпивку, баню, комнату для себя и конюшню для лошадей.
Откуда-то появился мальчик лет двенадцати и девочка не старше десяти годов. На кухне весело гремела посуда.
Залив сухие, скрюченные листочки горячей водой, Платина посмотрела в окно. Фургон скрылся из вида, а один из слуг приезжих вместе с Кчином вёл лошадей к конюшне, сложенной из камней и тонких, потемневших от времени брёвен.
Чуть позже в воротах появился лично хозяин постоялого двора в сопровождении мужчины и женщины самого крестьянского вида. Они помогли владельцу заведения прикрыть тяжёлые створки, после чего отправились куда-то за главный дом.
За время, проведённое в семье начальника уезда, его приёмная дочь успела привыкнуть к хорошему чаю. Да и бывшая подруга баловала её и Рокеро Нобуро вполне приличным напитком. Даже в тех харчевнях, где приходилось останавливаться по дороге из монастыря "Добродетельного послушания", Ия не пробовала такой бурды, какую подали здесь.
Потихоньку вылив содержимое чашечки на пол, она налила себе горячей воды из чайника и принялась пить мелкими глотками, смачивая по-прежнему саднившее горло и с удовлетворением чувствуя в груди разливающееся тепло.
Невольно прислушавшись к шумной беседе незваных гостей, Ия поняла, что те с азартом обсуждают чей-то крупный выигрыш в карточной игре. Но вот один из них, видимо, устав от ожидания, громко осведомился, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Где же обещанный чай и закуски!
Сейчас же, словно только этого и ожидая, из кухни вышла девочка с подносом.
— Прошу благородных господ простить жалкую рабу за промедление, — запинаясь, пролепетала она, и краснея от смущения, принялась выставлять на стол многочисленные мисочки.
