К счастью, типография Эндрю Белла по-прежнему стояла на месте. Дверь была закрыта, чтобы не сквозило, но, извещая о нашем присутствии, над ней прозвенел колокольчик, и джентльмен средних лет в рубашке и фартуке поднял голову от корзины со шпоном (Шпон в полиграфии — пробельный материал в виде пластинок толщиной 1≈4 пункта, используемый для увеличения расстояния между строками набора, что повышает удобочитаемость текста — прим. перев.), который он сортировал.
— Доброго вам утра, сэр. Мэм, — сердечно произнёс он, кивая нам, и я сразу определила, что он не шотландец.
Или, скорее, родился не в Шотландии, потому что его выговор был мягким, слегка протяжным английским, характерным для южных Колоний. Услышав его, Джейми улыбнулся.
— Мистер Ричард Белл? — спросил он.
— Да, это я, — сильно удивившись, ответил мужчина.
— Джеймс Фрейзер, к вашим услугам, сэр, — поклонившись, вежливо сказал Джейми. — И разрешите представить мою жену, Клэр.
— К вашим услугам, сэр, — в свою очередь поклонился мистер Белл с несколько озадаченным видом, но это никак не отразилось на его безупречных манерах.
Джейми сунул руку за пазуху своего сюртука и вытащил маленькую пачку писем, перевязанных розовой лентой.
— Я привёз вам вести от жены и дочерей, — просто сказал он, протягивая их. — И позабочусь о том, чтобы отправить вас домой, к ним.
С лица мистера Белла исчезли все эмоции, он резко побледнел. На мгновение мне показалось, что он сейчас рухнет в обморок, но он не упал только потому, что ухватился за край прилавка.
— Вы... вы... домой?.. — с трудом выдохнул он.
Он прижимал письма к груди и теперь положил их, глядя на них глазами, полными слёз.
— Как... Как она... Моя жена. С ней всё хорошо? — вдруг спросил он, резко подняв голову, чтобы посмотреть на Джейми. В глазах Белла внезапно вспыхнул страх. — С ними всё в порядке?
— Когда я видел их в Уилмингтоне, все они были прелестны, словно голубки, — успокоил его Джейми. — Очень расстроены разлукой с вами, но у них самих всё хорошо.
Мистер Белл отчаянно старался совладать со своим лицом и голосом, и от этих усилий окончательно потерял дар речи. Джейми наклонился над прилавком и ласково коснулся его руки.
— Пойдите и прочитайте письма, дружище, — предложил он. — Другое наше дело подождёт.
Мистер Белл пару раз беззвучно открыл рот и, резко кивнув, развернулся и неверным шагом ушёл в дверь, ведущую в соседнюю комнату.
Я вздохнула, и Джейми, улыбнувшись, взглянул на меня.
— Правда ведь хорошо, когда что-то идёт как надо? — спросила я.
— Пока что ещё ничего не сделано, — возразил он, — но будет.
Он вытащил из споррана свои новые очки и, водрузив их на нос, поднял откидную доску на прилавке и целеустремлённо направился внутрь.
— Это мой пресс! — с укоризной воскликнул Джейми, кружа вокруг огромной махины, будто ястреб, парящий над добычей.
— Поверю тебе на слово, но откуда ты знаешь?
Я с опаской прошла за ним, держа свои юбки подальше от испачканного чернилами станка.
— Ну, во-первых, там есть моё имя, — сказал он, наклоняясь и указывая куда-то вниз. — Во всяком случае, некоторые из имён.
Наклонившись и прищурившись, я разобрала надпись: 'Алекс Малкольм', вырезанную на нижней стороне небольшой перекладины.
— Очевидно, станок всё ещё хорошо работает, — заметила я, выпрямляясь и окидывая взглядом комнату с выставленными здесь плакатами, балладами и другими образцами печатной продукции и гравёрного искусства.
— Ммфм.
Он проверил движущиеся части и тщательно осмотрел пресс, прежде чем неохотно признал, что тот, на самом деле, видимо, в хорошем состоянии. Однако Джейми всё ещё пылал негодованием.
— И я все эти годы платил этому шельмецу за хранение! — проворчал он, затем выпрямился, мрачно уставившись на пресс.
А я тем временем копалась в книгах, выложенных на продажу на столах возле передней стены, и взяла одну из брошюр, на которой сверху было написано 'Энциклопедия Британника', а чуть ниже — 'Опиум'.
'Настойка опиума, или жидкий лауданум, иначе называемый фивейской настойкой, делается следующим образом: возьмите две унции подготовленного опиума, по драхме корицы и гвоздики и пинту белого вина, и настаивайте неделю в прохладном месте, а затем профильтруйте через бумагу.
Опиум в настоящее время в огромном почёте и является одним из самых полезных среди всех простых лекарств. Будучи применён наружно, он оказывает смягчающее, расслабляющее и discutient действие и очень способствует созреванию нагноений. Если его долго держать на коже, он удаляет волосы и всегда вызывает зуд. Нанесённый на чувствительные участки кожи, он может иногда стать причиной раздражений и пузырьковой сыпи. Иногда при наружном применении он ослабляет боль, и даже вызывает сон. Однако его ни в коем случае нельзя наносить на голову, особенно на черепные швы, потому что это, как известно, ведёт к самым страшным последствиям вплоть до смерти. При приёме внутрь опиум изгоняет меланхолию, облегчает боль и располагает ко сну; во многих случаях он устраняет кровоизлияния и вызывает потоотделение.
Средняя доза обычно менее грана...'
— Ты знаешь, что означает 'discutient'? — спросила я Джейми, который, хмурясь, читал набор, уложенный в форму на прессе.
— Знаю. Это означает что вещь, о которой ты говоришь, может что-то растворить. А что?
— А. Наверное, поэтому нанесение лауданума на черепные швы — плохая идея.
Джейми озадаченно взглянул на меня.
— Зачем кому-то такое делать?
— Понятия не имею.
Я с восторгом вернулась к брошюрам. Одна из них называлась 'Матка', и в ней было несколько очень хороших гравюр со сделанными под разными углами изображениями женского таза и внутренних органов в разрезе, а также с рисунками плода на разных стадиях развития. 'Если это работа мистера Белла, — подумала я, — то он и великолепный художник, и весьма внимательный наблюдатель'.
— У тебя есть пенни? Мне бы хотелось это купить.
Джейми порылся в спорране и положил пенни на прилавок, однако, взглянув на брошюру в моей руке, отпрянул.
— Матерь Божья! — крестясь, сказал он.
— Ну, скорее всего, нет, — мягко возразила я. — Но чья-то мать точно.
Не успел он ответить, как из задней комнаты вышел Ричард Белл с покрасневшими глазами, но собранный, и схватил Джейми за руку.
— Вы не представляете, что для меня сделали, мистер Фрейзер, — искренне сказал он. — Если вы и в самом деле поможете мне вернуться к моей семье, я... я... Ну я даже не знаю, что сделать, чтобы выразить мою признательность, но не сомневайтесь: я вечно буду за вас Бога молить.
— Премного вам обязан за ваше намерение, сэр, — с улыбкой ответил ему Джейми. — Вы могли бы оказать мне небольшую услугу, но если нет, всё равно огромное вам спасибо за ваши молитвы
— Если это в моих силах, сэр, то всё, что угодно! — с жаром заверил его Белл.
Затем тень сомнения пробежала по его лицу, — возможно, он вспомнил то, что его жена сообщила ему в своём письме о Джейми.
— Что угодно, кроме... измены, должен вам сказать.
— О, нет. Это отнюдь не измена, — заверил его Джейми, и мы ушли.
Я ПОЛОЖИЛА В РОТ ЛОЖКУ устричного рагу и в экстазе прикрыла глаза. Мы пришли чуть пораньше, чтобы занять место у окна с видом на улицу, но заведение Моубрея быстро заполнилось, и звяканье столовых приборов и болтовня просто оглушали.
— Ты уверен, что его здесь нет? — спросила я, наклоняясь через стол, чтобы меня было слышно.
Джейми покачал головой, с блаженным выражением перекатывая во рту глоток холодного мозельского.
— Ты сразу узнаешь, когда он придёт, — сказал он, проглотив вино.
— Ладно. Какой 'отнюдь не изменой' должен заплатить бедняга мистер Белл за свой проезд домой? Что ты задумал?
— Я хочу отправить его к семье, поручив ему перевозку моего печатного пресса, — ответил Джейми.
— Что? Доверить своё любимое сокровище, по сути дела, незнакомцу?! — удивлённо спросила я.
В ответ Джейми с лёгким неодобрением посмотрел на меня и прожевал кусок булки с маслом, прежде чем произнёс:
— Не думаю, что он её испортит. В конце концов, он же не станет на борту корабля печатать на ней 'Клариссу' тысячным тиражом. ['Кларисса' (1748), сентиментальный роман С. Ричардсона (1689 — 1761). Книга имела колоссальный успех и длительное влияние на читающую молодёжь. — прим. перев.]
— О, так это она? — спросила я, весьма развеселившись. — И как, позволь спросить, её зовут?
Джейми слегка вспыхнул и отвёл взгляд, сосредоточившись на том, чтобы выудить ложкой особенно мясистую устрицу, но, прежде чем проглотить её, наконец, пробормотал: 'Бонни' [англ. — 'Красотка', — прим. перев.].
Я рассмеялась, но, прежде чем смогла продолжить расспросы, новый шум ворвался в гвалт и гомон, и люди стали класть свои ложки и вставать, вытягивая шеи, чтобы выглянуть из окон.
— Должно быть, это Энди, — сказал мне Джейми.
Я посмотрела на улицу и увидела небольшую кучку хлопающих и улюлюкающих мальчишек и зевак. Переведя взгляд дальше по улице, чтобы узнать, что происходит, я заметила одну из самых больших лошадей, каких только видела. Не ломовую лошадь, но чрезвычайно высокого мерина: на мой неопытный глаз — около семнадцати ладоней. (Ладонь — мера роста лошадей в холке, около 4,3 дюйма; 17 ладоней равны 185,64 см. — прим. перев.).
На спине коня, выпрямившись и царственно игнорируя приветствия толпы, сидел очень маленький человек. Он остановился прямо под нами и, повернувшись назад, снял с седла деревянный квадрат. Он встряхнул его, и оказалось, что это складная лестница. Один из уличных мальчишек кинулся вперёд поддержать её у основания, пока мистер Белл (а никем другим он быть не мог) спускался вниз под аплодисменты прохожих. Бросив одну монетку ребёнку, державшему лестницу, а другую — пареньку, взявшему лошадь под уздцы, мужчина исчез из вида.
Несколькими мгновениями позже он вошёл в дверь главного обеденного зала, снимая свою треуголку и грациозно кланяясь в ответ на приветственные крики обедающих. Джейми поднял руку и зычным голосом, перекрывшим гул болтовни, позвал: 'Энди Белл!'. Голова маленького человечка удивлённо дёрнулась в нашем направлении. Я зачарованно наблюдала, как он идёт к нам и по его лицу медленно расплывается улыбка.
Не знаю, была ли у него какая-то форма карликовости, или просто он жестоко страдал от недоедания и сколиоза в юности, но ноги у него были коротковаты по отношению к телу, а плечи скрючены; его рост едва превышал четыре фута (около 122 см. — прим. пер.), и, когда он проходил между столиками, виднелась только его макушка, увенчанная очень модным париком.
Однако эти особенности внешности отошли на второй план, когда он подошёл вплотную, и я обратила внимание на его самую примечательную черту. У Эндрю Белла был самый крупный из виденных мною носов, а за свою богатую событиями жизнь я повидала немало выдающихся экземпляров. Он начинался от бровей, недолго шел с лёгким изгибом вниз, будто природа намеревалась одарить его профилем римского императора, но что-то в ходе исполнения пошло не так, и к этому многообещающему началу было прикреплено нечто, напоминавшее небольшую картофелину. Узловатая и красная, она притягивала взгляд.
Многие не сводили с него глаз: когда Белл подошёл вплотную к нашему столику, молодая леди неподалёку, посмотрев на него, ахнула и прикрыла ладонью рот, но этой предосторожности оказалось мало, чтобы заглушить хихиканье.
Мистер Белл услышал её и, сунув на ходу руку в карман, вытащил огромный, украшенный багровыми звёздами нос из папье-маше, который нахлобучил себе на нос и, вперив в молодую женщину ледяной взгляд, прошёл мимо.
— Дорогая, — обратился ко мне Джейми с широкой улыбкой, поднявшись на ноги и протянув руку маленькому гравёру, — разреши тебе представить моего друга, мистера Эндрю Белла. Энди, это моя жена. Её зовут Клэр.
— Я очарован, мадам, — сказал он, снимая фальшивый нос и низко наклоняясь к моей руке. — Когда вы обзавелись этим редким созданием, Джейми? И что, интересно, такая прекрасная девушка нашла в таком огромном вульгарном мужлане, как вы?
— Я заманил её в брак, описав прелести моего печатного пресса, — сухо ответил Джейми, садясь и жестом приглашая Энди Белла присоединиться к нам.
— А, — произнёс Энди, напряжённо глядя на Джейми, который поднял брови и широко раскрыл глаза. — Хм, я вижу, вы уже побывали в мастерской, — кивнул он на мой ридикюль, из которого торчала купленная мной брошюра.
— Да, побывали, — поспешно сказала я, вытаскивая брошюру.
Я не думала, что Джейми собирается раздавить Энди Белла как жука за то, что тот бесплатно использовал его печатный пресс, но его отношение к 'Бонни' стало для меня новостью, и я не знала, насколько глубоко было задето его чувство оскорблённого собственника.
— Это удивительно прекрасная работа, — совершенно искренне сказала я мистеру Беллу. — Скажите, сколько различных образцов вы использовали?
Он заморгал, но с готовностью ответил, и мы завели приятную, хотя и неаппетитную беседу о трудностях препарирования в тёплую погоду и об эффективности солевого раствора для консервации по сравнению с алкоголем. Из-за этого люди за соседним столиком довольно поспешно закончили обедать и ушли, украдкой бросая на нас полные ужаса взгляды. Джейми с довольным видом откинулся на спинку стула, но продолжал пристально смотреть на Энди Белла.
Маленький гравёр не выказал особого беспокойства под этим взглядом василиска и стал рассказывать мне о реакции на выпуск переплетённого издания Энциклопедии: королю случайно попались на глаза страницы раздела 'Матка', и он приказал изъять эти листы из книги, — невежественный немецкий болтун! — но, когда официант пришёл принимать заказ, Энди Белл попросил принести и очень дорогое вино, и большую бутылку хорошего виски.
— Как, виски к рагу? — с удивлением выпалил официант.
— Нет, — со вздохом сказал Белл, сдвигая назад свой парик. — Это за внебрачное сожительство. Кажется, так называется аренда услуг возлюбленной какого-нибудь мужчины.
Официант перевёл изумлённый взгляд на меня, затем сильно покраснел и, слегка поперхнувшись, удалился.
Джейми, прищурившись, уставился на своего друга, который, не теряя самообладания, мазал масло на булочку.
— Это будет стоить дороже, чем виски, Энди.
Энди Белл вздохнул и почесал нос.
— Тогда давай, — сказал он, — выкладывай!
У МАЛЕНЬКОЙ ГОСТИНИЦЫ НАС ЖДАЛ ЙЕН, болтая с парой ломовых извозчиков. Увидев нас, он попрощался с ними (украдкой сунув за пазуху какой-то свёрточек) и зашёл с нами в гостиницу. Подошло время чая, и Джейми заказал его в наши комнаты наверх, чтобы поговорить без посторонних.
Мы выложили довольно кругленькую сумму за жильё и сняли номер люкс. Чай был накрыт в гостиной, и большая аппетитная порция копчёной на гриле пикши, яйца по-шотландски (яйца, запечённые в колбасном фарше — прим. перев.), тосты и булочки с джемом и топлёными сливками сопровождали огромный чайник крепкого чёрного чая. Я вдохнула ароматный пар, поднимавшийся от стола, и от удовольствия вздохнула.
