Дэйна может и не согласиться делить Джона с Бенезией. Это для большинства людей — не только для женщин, но и для мужчин — сложно, тяжело, затратно. Двоежёнство, троежёнство, равно как двоемужество и троемужество — пока что — к счастью или к сожалению — удел не многих землян. Дэйна осталась для Джона тайной, в ней крылись такие возможности и такие силы, о которых он, конечно же, мог и не знать ничего. Или — почти ничего. И теперь ей предстоит сделать выбор: бороться за Джона, чтобы остаться для него единственной главной подругой, встать рядом с Бенезией и стать ей равной в правах на Джона или уйти, признав, что по сравнению с Бенезией, у неё мало возможностей и способностей, позволяющих остаться главной. Пусть не единственной, но — главной.
Сейчас, когда на экране инструментрона появляются всё новые строки, он, Джон Шепард, обязан подумать обо всех вариантах. Потому что Дэйна имеет право сделать свой выбор. Личный выбор. И он должен будет принять и понять этот выбор, должен будет сделать всё, чтобы этот выбор не повредил Бенезии.
Три выбора. Три самых вероятных выбора. Других почти что и не осталось. И ему надо быть готовым к любому, сделанному Дэйной выбору. Потому что он — мужчина.
Если бы Шепард был обычным армейцем, наверное, ему было бы проще. Он бы так глубоко не задумывался над перспективами взаимоотношений с Дэйной и Бенезией. Может быть. Только его, когда он только стал кандидатом на прохождение обучения в 'Академии Эн-Семь', честно предупредили, что обучение в этом центре... — тогда ведь это был просто учебный, пусть и очень секретный и специализированный центр... — меняет человека очень существенно. Не только физически, но и психически. Он понял это предупреждение. Поверил ему. И не ошибся. Дэйна сразу отметила, насколько он изменился, когда выпустился из Академии, получив высший ранг подготовки. Отметила — и осталась рядом.
Нет никакой гарантии, что появление рядом с ним Бенезии побудит Дэйну остаться. Никакой гарантии. И самое время ему спросить самого себя. Да, да, самого себя. Спросить и ответить. На простой, казалось бы, вопрос: а что он готов сделать для того, чтобы она, Дэйна, осталась рядом с ним. Независимо от того, останется ли рядом с ним Бенезия, у которой есть и муж, и взрослая дочь. Что он, человек, землянин, Джон Шепард, готов сделать для того, чтобы именно Дэйна осталась рядом с ним в любом случае?
Шепард задумался. Взгляд привычно расфокусировался. Закрывать глаза не было необходимости. Пальцы рук замерли над клавиатурой инструментрона. Привычно зависли в нескольких миллиметрах от сенсоров. Течению мыслей ничего теперь не мешало, но он не спешил с выделением какой-то одной мысли из мощного потока. Подсознание справится с задачей лучше сознания. Оно — глубже. Сознание — превосходный тактик, но тут нужна не только тактика, тут нужна стратегия. Это — его личная судьба, это — его личная жизнь. Она принадлежит только ему и её надо строить обдуманно, осознанно и верно. Настолько верно, насколько это вообще возможно для него, Джона Шепарда.
Он не сомневается в том, что так же глубоко о перспективах своих взаимоотношений с ним, Джоном Шепардом, будет думать и Дэйна. Он хорошо знает свою самую близкую подругу и понимает — она именно так будет — глубоко и полно — обдумывать все варианты, будет спрашивать себя и интересоваться мнением своей собственной сути. Прежде всего — своей сути.
Минута проходила за минутой. Шепард убрал руки от клавиатуры, соединил кончики пальцев обеих рук, чуть раздвинул пальцы. Пусть воздух каюты — прохладный и влажный, спокойно обвевает кожу пальцев. Это не помешает. Это поможет обдумать. Подсознание не торопится, оно никогда не спешит с выводами, хотя, конечно, бывает, что оно выдаёт решение моментально. Или — мгновенно. Сейчас — явно не тот случай. Сознание не мешает, не настаивает на своих вариантах, которых, как всегда, немного. И у подсознания их тоже немного. Это — человеческие взаимоотношения, взаимоотношения между разумными органическими существами.
Ощутив внутри себя лёгкое, ясное тепло, Шепард опустил пальцы на сенсоры. Он принял решение. Он будет бороться за то, чтобы Дэйна осталась рядом с ним. Он сделает всё, чтобы рядом с ним она была счастлива. Независимо от того, встанет ли рядом с ним матриарх Бенезия, Дэйна не должна пострадать. Она должна понять, что он поможет ей всегда и везде, защитит от боли — душевной или физической, поддержит и покажет, что он готов сделать всё, чтобы она, его Дэйна, его без малейших условностей и натяжек, была предельно счастлива рядом с ним. Она достойна самого большого счастья, какое он может ей дать. И она может поверить ему. Поверить в очередной раз. Он постарается не обмануть, не унизить и не оскорбить её веру в него, Джона Шепарда.
Пальцы рук задвигались, касаясь сенсоров. Строчки множились, глаза привычно скользили по экрану. Писалось теперь легко, ведь внутреннее решение помогало, направляло, страховало. Стилус сменял клавиатуру. Дэйна получит это письмо. Без приложений. Они, эти приложения, не нужны. Всё должно быть сказано в одном письме. Всё, что только возможно и — необходимо. Не надо никаких приложений, письмо должно быть единым.
Прочитав это письмо, Дэйна будет думать. И примет своё решение. О котором, может быть, сообщит ему в ответном письме. Сделает свой собственный выбор. А пока он должен написать так, чтобы показать Дэйне, только ей, своей подруге, что он готов сделать всё, чтобы она была счастлива. Это — главное.
Дописав письмо, Шепард перечитал текст, расписался световод-кодатором на экране инструментрона и отправил файл в папку 'Исходящие'. Можно было бы, конечно, отправить письмо отсюда, но... он чувствовал стремление отправить файл именно из Зала Связи.
Встав с кресла, Шепард повернулся к двери. Он не был излишне суеверен, но работа в космосе... быстро избавляет от любого атеизма. Можно, конечно, долго рассуждать о всяких высших силах, но проблема в том, что эти силы — существуют. И они — не познаваемы. Эта непознаваемость временами напрягает. А иногда — очень напрягает. Особенно — в такие моменты, когда впереди — война с силой, с которой не сумели совладать многие другие, погибшие много лет тому назад расы и теперь, в очередном Цикле угроза уничтожения стоит перед пятнадцатью разумными расами.
Фрегат летел к Цитадели. Капитан шёл по 'Нормандии'. Редко он был в этом Зале Связи. Сейчас у него есть необходимость в нём побывать. Воспользоваться его системами для того, что для него самого очень важно. Необходимо. Критично.
Теперь Зал Связи уже не охранялся парным нарядом военных полисменов. Двери мягко разошлись перед подошедшим вплотную старпомом. Круглое помещение. Кресла вдоль стены. Необычно для человека, привыкшего к кубическим и параллелепипедным объёмам, но... привлекательно. Шепард прошёл на середину зала, повернулся, оглядываясь. Пульт активировался, приветственно моргнул рядами зелёных огоньков индикаторов. Едва заметные, чёткие нажатия на клавиши наручного инструментрона.
— Файл передан, — синтезированный негромкий голос ВИ инструментрона прозвучал в тишине зала.
— Файл принят, — тотчас же отозвался ВИ пульта. — Файл обрабатывается. Шифровка. Сжатие. Подготовка к передаче по 'золотому каналу' начата.
— Добро на передачу дано командиром корабля. — ВИ зала связи вступил в диалог чётко и спокойно. — Открыть 'золотой канал'.
— Канал открыт, — голос ВИ пульта остался ровен и спокоен.
Шепард подобрался. Пути назад не было. Файл уйдёт по приоритетному каналу и Дэйна, где бы она ни была, получит его в целости и сохранности. Система связи 'Золотой Канал' была одной из лучших технологий космической связи, освоенной человечеством десять лет тому назад.
— Канал проверен. Связь с адресатом установлена.
— Контакт с адресатом подтверждён. — ВИ Зала Связи отозвался чётким и мягким тоном. — Контакт установлен. Передача начата.
— Десять процентов — передано. Двадцать процентов — передано. Тридцать процентов — передано. — ВИ пульта вёл подсчёт объёма переданного файла.
Шепард ждал, когда ВИ пульта Зала Связи доложит о передаче ста процентов файла. О том, чтобы отправить письмо по обычным, 'медленным' каналам связи он не думал, как о чём-то реальном.
Дэйна долго ждала, волновалась, нервничала, беспокоилась. Она заслуживает того, чтобы получить письмо от Джона одной из первых. Другие нормандовцы — не только офицеры — тоже воспользовались 'золотыми каналами'. Для разведкораблей это допускалось. После стольких часов молчания — допускалось. Может быть, кто-то из командиров ВКС Альянса, уровня командующих соединениями и флотами понял что-то такое, что далеко не полностью, но всё же успели понять иденцы и нормандовцы? Очень может быть. Надеяться на это понимание можно, но... не нужно. Надо думать. И действовать.
— Восемьдесят процентов — передано. Девяносто процентов — передано, — голос ВИ звучал в тишине зала. — Сто процентов — передано. Файл передан полностью. Проверка целостности. Проверка сохранности. Проверка пройдена. Передача завершена.
— Канал закрыт, — прозвучал голос ВИ Зала Связи.
Шепард отошёл от пульта. Повернулся ко входу. Открыл створку и остановился — на пороге стоял Явик:
— Джон, подожди.
Шепард отшагнул в сторону. Протеанин вошёл в Зал Связи, закрывая за собой дверь.
— Присядь. В любое кресло.
— Явик, не надо. — Шепард сделал несколько шагов назад, сел в близстоящее кресло, вопросительно взглянул на протеанина. — Не надо, Яв, — повторил старпом.
— Надо. — Протеанин пододвинул второе кресло, сел. — Джон, я понимаю. Как вы, люди, иногда говорите: у тебя сейчас — душа не на месте.
— Ты же знаешь, Яв, — тихо сказал Шепард.
— Знаю, потому что — чувствую. И, возможно, понимаю. У нас тоже такое было. Двести, триста лет противостояния казались уже не такими... страшными и невозможными. Мы... привыкли воевать. И не знали уже другой жизни, мирной. Дети рождались у матерей, едва сумевших на несколько часов выйти из боя. Чтобы потом, через несколько часов — вернуться в бой. И, возможно, не вернуться назад, к своим. Мне рассказывали, как это началось. Это противостояние, это вторжение. Почти одинаково говорили. Я сначала мало понимал, а потом... потом мне тоже стало страшно. И приходилось перебарывать свой страх. Постоянно перебарывать. Никто, Джон... Никто из протеан не избежал этого страха перед вторжением. Это навсегда осталось в памяти моей расы. Навсегда. В каждом из нас, протеан, этот страх живёт и поныне. Я говорил, Джон, раньше и говорю вам сейчас: у нас тогда... не было надежды. Мы её потеряли, едва узнали о гибели всех, кто был тогда, в момент Удара, на Цитадели. Потеряли, как оказалось, навсегда. Сами потеряли, Джон. Каждый из нас потерял. Мы её... не удержали. А сейчас мне кажется, что мы... сами отказались от неё. Потому что... потому что потом мы потом слишком долго воевали. Надежда на победу, Джон, как я теперь понимаю, исчезла, ушла не сразу. Но она покинула нас. Мы воевали, сопротивлялись. Пытались обойтись без неё. Но без неё — трудно. Очень трудно. Мы слабели. И, вероятнее всего, были быстро измотаны. Не знаю. Не знаю, Джон. Но знаю другое. Знаю, что я выжил не зря. И теперь есть шанс. И есть надежда на победу. Не на поражение, Джон, а на победу. Которая будет для всех. Для всех, кто живёт и будет жить после нас в этой галактике. — Явик склонил голову, спрятал взгляд, чуть прикрыв глаза веками, немного смутившись, продолжил. — Всегда считал, что такие фразы — для каких-нибудь душещипательно-пропагандистских и агитационных фильмов, а теперь... теперь говорю их сам. Тебе, Джон, говорю. Потому что, оказывается, в эти фразы можно поверить. Оказывается, есть моменты в жизни, когда эти фразы, эти слова... помогают выжить. А сейчас главное — выжить. Для того чтобы победить.
— Я... я испугался, Яв, — тихо сказал Шепард. — А я вроде бы не должен пугаться.
— Ты — человек, Джон, — протеанин взглянул на сидевшего рядом старпома. — Знаю, ты боишься, что из-за твоих способностей, из-за твоих возможностей, тебя посчитают монстром и... и ты останешься один, но этого не будет. Потому что ты — не один, Джон. И ты теперь никогда не будешь один. Тебе — верят, тебя — любят, Джон. Любят не потому, что ты старший офицер на корабле, а потому что ты — человек. Которому можно доверять и в которого можно верить. Просто — и одновременно — очень сложно, Джон. — Явик положил руку на колено сидевшего рядом капитана. — Это — хорошо, потому что... эта вера и это доверие — не пустые и не временные. Ты сделал всё, чтобы не подставить корабль и его экипаж под удар, хотя ещё не знал, какой будет опасность, с которой придётся столкнуться. Благодаря тебе нормандовцы подготовились, а иденцы — смогли поверить, что и сугубо мирная, сельскохозяйственная колония сможет остановить сверхдредноут. Остановить, Джон, — повторил Явик. — И сейчас, знаю, Джон, ты испугался не за себя, не за свою жизнь, не за своё благополучие. Ты испугался, что другие разумные... потеряют, сблизившись с тобой, что-то очень важное.
— Дэйна... она мне верила, Яв. Наверное, может быть, верит и сейчас. Но... Она верила мне тогда, когда я уходил в армию, когда я вернулся с Акузы, когда я пошёл учиться в Академию, когда получил ранг. Не знаю, высокий или не очень. Верила, когда меня потом мотало по гарнизонам Земли в перерывах между вылетами. И я понимаю, что...
— Ты понимаешь неправильно, Джон, — сказал Явик. — Неправильно, потому что Дэйна верит и тебе и в тебя. Она верит, что ты справишься с любыми трудностями, что ты останешься тем Джоном Шепардом, которого она когда-то полюбила, которого любит и сейчас. Она верит в это, Джон. Мне, воину, офицеру, сложно это пояснить словами. Наверное, в языках разумных органиков нет таких слов. Она верит в тебя, Джон и, уверен, она будет верить в тебя и в дальнейшем. У вас, людей, есть клятва...
— Венчальная, — тихо произнёс Шепард. — А мы с Дэйной...
— Успеется, Джон, — сказал Явик. — Это — успеется. Сотни пар проходят ритуал венчания, а потом живут так, что лучше бы и не венчались... Нет между ними понимания, доверия, готовности вместе преодолевать жизненные трудности. Нет. Может быть, их встреча была... случайностью. Может быть и так, Джон. Кто знает... Мало кому из разумных органиков и в моё время удавалось достичь некоего идеала, некоей вершины во взаимоотношениях. И в ваше время так же. Наверное, так будет ещё очень долго, Джон, потому что дорога к совершенству, каким бы оно, это совершенство, ни было, она — длинная. Очень трудная. Мы, протеане, живём долго. Дольше, чем азари, дольше, чем кроганы. Но и наша долгая жизнь... не всегда была идеальной, совершенной, достойной того, чтобы стать примером для других разумных. Теперь, когда прошло пятьдесят тысяч лет... как вы, люди, иногда говорите? Большое видится на расстоянии? Да, именно так вы и говорите. Так вот и в моём случае, я теперь вижу, что наша Протеанская империя не воспользовалась всеми возможностями. И погибла потому, что мы не напряглись. Испугались. Потеряли надежду, — протеанин несколько секунд молчал, глядя куда-то на центр Зала. — Я не знаю, Джон, почему мне удалось выжить. Может быть, некие высшие силы, которые обязательно существуют, дали мне второй шанс. А может быть, действительно, сбывается древнее протеанское пророчество, что последний из расы станет Местью расы за её гибель? Не знаю. Я стараюсь жить, Джон. Стараюсь жить, зная, что теперь у меня есть то, чего у меня и у моих соплеменников не было раньше. Надежда, Джон. Надежда на победу. Не на выживание, не на противостояние, пусть длительное. На победу над врагом. На то, что нам удастся остановить колесо этих Циклов и не начинать летосчисление каждый раз заново.
