— Я не...
— Никто из разумных, Джон, не знает на самом деле, на что он способен. Плохо это или хорошо — другой вопрос. Мы все, разумные органики — разные. И редко кому из нас вовремя удаётся понять, кто он такой и что он такое на самом деле, потому что жизнь не всегда в полной мере испытывает каждого из нас. Знаю, Джон. Ты боишься, опасаешься, что Дэйне будет больно узнать, что рядом с тобой встала матриарх азари. Ты не хочешь, чтобы Дэйна, узнав об этом, страдала. Ты её... отпустил, Джон, я знаю это, можешь считать, что чувствую. Как — другой вопрос и сейчас я на него тебе не отвечу. Просто потому, что не смогу. Не время сейчас для такого ответа. — Явик несколько секунд молчал, оглядывая зал, медленно поворачивая лобастую голову. — Я не знаю, Джон, не знаю многого о Дэйне, не знаю того, что знаешь о ней ты. Но знаю, например, что Дэйна — сильная. Не физически, не только физически. Духовно, душевно. Она, Джон, мудра. Той мудростью, которая доступна... очень немногим женщинам. И она сделает правильный выбор.
— Звучит так, Яв, что...
— Не надо, Джон. Долгая жизнь предполагает большой жизненный опыт. А у моей расы... жизнь была долгой. Мы научились многому, что сегодня, в нынешний Цикл, надёжно утрачено, что ушло вместе с погибшими вместе с нами расами. Мне удалось получить доступ к ранее зашифрованным кристаллам. — Явик развернул инструментрон, активировал экран, вызвал карту. — Взгляни, это — карта нашей с вами галактики. Такой она была пятьдесят тысяч лет назад, — в полутьме Зала Связи карта искрилась многоцветьем. Шепард рассматривал её с возрастающим интересом.
— Названия...
— Двойные, Джон, двойные. Наши, имперско-протеанские и ваши, современные. Для удобства. Когда я медитирую, я имею возможность совместить в своей памяти многое, а потом... потом отобразить совмещённое на экране. Этого инструментрона, например. Пластобумага — хорошо, но сейчас это — преждевременно. — Явик помолчал. — Я показываю тебе эту карту, Джон, чтобы пояснить одну вещь: у нас с вами, у всех нормандовцев, впереди — долгий и сложный полёт. Он — не первый, конечно, но... Он будет сложным и длительным. Очень длительным. На этой карте вы видите все места, где располагались пятьдесят тысяч лет назад протеанские колонии.
— Ты надеешься...
— Да, Джон. Я надеюсь найти места, где сохранились саркофаги с моими соплеменниками. Империя наша занимала, как вы, земляне, люди, наверное, уже понимаете, огромные пространства. Сегодня далеко не все её уголки доступны ныне живущим расам, многие из них скрыты за 'замолчавшими' ретрансляторами. Многие, очень многие наши колонии разрушены. Распылены, — пальцы рук Явика сжались в кулаки. — Жнецы были... беспощадны и безжалостны. Мы... мы отступали. Воевали, боролись, но — отступали. Сдавали планету за планетой, станцию за станцией, колонию за колонией. При таком отступлении... Даже о возрождении надежды говорить... не приходилось. И мы... мы не смогли её возродить.
— Нам... нам важно её не потерять, Явик, — сказал Шепард, искоса взглянув на собеседника. — Иденцы...
— Да, далеко не все они верят в то, что такие корабли, как Жнец, во множестве придут в галактику. Они — боятся, Джон, боятся, гонят от себя мысли о приходе таких кораблей сюда, к Идену, к Цитадели, к Теруму.
— К 'Омеге', — тихо добавил Шепард.
— И к 'Омеге' — тоже. А эти корабли туда — тоже придут. Потому что их пилоты знают: любая станция, это — оплот сопротивления разумных органиков. С большой или с маленькой буквы — всё равно, но — сопротивления. У Жнецов — один приказ: не оставлять за собой, за своей 'волной' никого из разумных органиков, не оставлять за собой ничего, что помогло бы тогдашним и нынешним обитателям Галактики хоть ненадолго закрепиться, организовать сопротивление. Организовать встречный бой. Это — сложно, опасно, но тогда... тогда, Джон, везде было опасно. Безопасно не было нигде. И очень скоро это всё... повторится. Снова повторится с прицелом на очередной успех. Успех, который нам, разумным органикам, снова недоступен. А вот Жнецам, Джон, доступен. Снова доступен.
— И мы снова надеемся выжить, Явик... — голос Шепарда был едва слышен.
— Как и многие расы до нас, Джон. Как и многие расы до нас, — подтвердил Явик. Старпом не смог не отметить, с какой болью это было сказано. — Десятки, сотни рас были вырезаны, убиты, уничтожены, переработаны в эти корабли. Я знаю, многие из вас, землян, теперь верят в то, что когда эти корабли удастся остановить и разрушить... мы сможем узнать хоть что-нибудь об этих расах. Уведённых за Грань, за Предел в результате неудачи в противостоянии с этими полумашинами. Не знаю, удастся ли это нам во время первого Удара, во время противостояния, во время войны. Не знаю, Джон. Я знаю только одно: если мы не сможем остановить Жнецов, Циклы, в которых будут гибнуть всё новые и новые расы, будут продолжены. — Явик замолчал, теперь уже надолго.
Шепард не торопил собеседника. Мерцавший экран стал гаснуть. Наверное, Явик так запрограммировал прибор, чтобы сэкономить энергию. Полутьма Зала Связи сгущалась. Сейчас, когда очертания кресел, пульта, стен зала стали менее различимы, старпом понял: Явик сделал всё правильно и верно. Такой разговор... вряд ли его можно было бы отложить ещё на какое-то время. Хорошо, что удалось вот так поговорить. И, наверное, разговор этот... не окончен. Явик продолжает сидеть. Не встаёт, не уходит. Может быть, так и лучше.
— Джон, — тихо сказал протеанин, по-прежнему не поднимая взгляд. — Ты сделал немало. Ты сохранил корабль, сохранил экипаж, ты спас жизнь... Да, да, жизнь нормандовцам, спас жизнь и суть Сарена и Бенезии. Это не мало, Джон. Для многих, очень многих разумных органиков, это — очень много. Некоторым — хватит на несколько жизней. Благодаря тебе 'Нормандия' оказалась подготовленной...
— Хоть как-то подготовленной, Яв, — тихо сказал — не то возразил, не то подтвердил Шепард.
— Да, можно сказать, что и хоть как-то подготовленной. Но всё же подготовленной гораздо лучше многих других кораблей. Подготовленной к встрече, как вы, люди, часто говорите, с ожившей легендой. Хотя ты всего лишь... всего лишь вышел в очередной раз за дальние пределы восприятия и понимания. Да, Джон, понимания. Ты усомнился в правильности, в единственной правильности данной вам реальности. Да, привычной, но ведь усомнились. Усомнился — и спас десятки жизней. Иденцы, благодаря тебе, теперь знают, что Жнецы — не миф. Знают на своём реальном опыте, Джон. Не на рассказах, которые за давностью лет невозможно проверить даже по документам, а на реальном опыте. Хорошо, что не горьком. Благодаря тебе, Джон — не горьком. Именно — благодаря тебе. Если бы не те изменения, которые ты внёс, отказавшись от следования рамочным протоколам... 'Нормандия' бы стала первой жертвой Жнеца.
— Коллективной могилой, — тихо произнёс Шепард.
— Да, как ни жестоко это прозвучит, но — коллективной могилой. А затем такой могилой могла стать целая планета. Иден-Прайм со всеми её жителями. Такие корабли, Джон, не знают пощады. Для них нет понятия 'отступление', нет понятия 'невыполнение приказа'. Они воюют до конца, воюют до победы. До полной и окончательной победы. Я много раз видел, Джон, как один такой корабль сжигал своими орудиями целую планету. Пусть небольшую, но он её... сжигал. Со всеми разумными органиками. Пламя — высотой несколько десятков метров. Вал, бегущий со скоростью монорельса. Ни укрыться, ни убежать. Я такое видел не раз. И всегда остро жалел, что ни мне, ни большинству протеан ничего нельзя противопоставить этому огню.
— Атака на такой корабль... — Шепард обвёл взглядом полутёмный Зал. — Была чистым самоубийством.
— Да, во многих случаях — да. Знаю, вам сейчас известен только один такой обездвиженный Жнец. У Мнемозины.
— Известен, — почти шёпотом подтвердил Шепард.
— В архивах, доставшихся нам от Иннусанон, были описаны подобные случаи. Одиночные выстрелы по таким кораблям. Успешные. Удачные. Но...
— Потом Жнецы и корабли сопровождения обрушивались на планеты и станции, где были установлены орудия, сделавшие такие меткие, точные выстрелы, — сказал Шепард.
— Да. Логика войны. Любой войны. Какая бы она ни была. Нам, разумным органикам, война кажется злом, проклятием. Нам очень трудно примириться с тем, что война — часть этого мира. Часть этой реальности, — сказал Явик. — Мы инстинктивно стараемся отодвинуть войну от всего, что нам дорого. Война... Она пожирает ресурсы. Она — ненасытна, Джон. Она запрограммирована на тотальное уничтожение. Как огонь, как вода, как вакуум, как воздух. Если их отпустить на свободу... — задумчиво сказал Явик. — А мы раз за разом отпускаем войну на свободу. Отпускаем. Поневоле подумаешь, что мы, часть этого мира, не носим войну в себе. И каждый раз... каждый раз убеждаешься, что это совсем не так. Если война — часть этого мира, то мы, тоже часть этого мира, не можем быть свободны от войны. Мы балансируем, сопротивляемся, но... каждый раз не можем вырваться из этого круга. — Явик замолчал больше чем на минуту. Шепард не торопил собеседника, не смотрел на него. — Мы многого не знаем, Джон. Не знаем многого ни об этом, окружающем нас мире, ни о себе. Знаю, что в такие моменты, перед такой войной... кажется, что ты не успел, упустил что-то очень важное, что-то главное. И тогда хочется, чтобы если уж не тебе, то другим — повезло. Чтобы другие были более счастливы.
— Потому ты и не дал мне выйти тогда, Яв, — сказал Шепард. — Спасибо тебе.
— Не благодари, Джон. — Явик искоса взглянул на капитана. — Скажу так... — он посмотрел куда-то в самый тёмный сегмент Зала. — Экипаж корабля, люди, турианцы, азари. Да, да, Джон, азари — тоже член нашего экипажа. Я это знаю, — он помолчал. — Они все понимают, что впереди — серьёзное испытание. Для всех нас. И потому очень ценят то, что ты... поддерживаешь в них уверенность в лучшем исходе. Лучшем из возможных, Джон.
— И ты...
— И я решил, что показываться нормандовцам в таком состоянии, в каком ты тогда был — тебе не следует, Джон. Пусть они видят тебя спокойным, уверенным, рассудительным. И вообще... сам, наверное, понимаешь, что...
— Яв... не могу я тебя грузить всем этим, — тихо сказал Шепард.
— Можешь, Джон. Меня — можешь. А вот их — Андерсона, Чаквас... других нормандовцев... Их — не надо. Знаю, они тоже написали большие и сложные письма. Почти все, почти каждый. Отправили их 'по золотым каналам'. Знакомым, родным. Всем, кому захотели. Андерсон прав: мы, разведка, можем себе это позволить хотя бы потому, что по пустякам себе такой роскоши — не позволяем. Сейчас, когда Иден освободился от информационной блокады, конечно, поднимется 'волна'. И она быстро спадёт. А фрегат-прототип будет тогда у Цитадели. Там... тоже придётся поработать. — Явик выпрямился, его глаза сузились. — Всем нам придётся поработать. Гораздо больше и сложнее, чем на Идене.
— Мультирасовая станция. — сказал Шепард.
— Именно, Джон. Мультирасовая. Хорошо сказал, — подтвердил Явик. — Та самая станция, на которой погибло наше руководство. Имперское руководство. По глупости, теперь уже можно так сказать, погибло. Нам надо будет, Джон, сделать всё, чтобы станция эта больше не была в нашем цикле средоточием знати и управленцев.
— Децентрализованное управление? — Шепард взглянул на напрягшегося протеанина. Тот кивнул.
— Да. Когда центров несколько — обезглавить систему сложно в достаточно короткие сроки. А Жнецы рассчитывают на лёгкую и быструю победу. Один удар — и дело сделано. Нам нельзя будет позволить им реализовать такой сценарий, Джон. И потому на Цитадели придётся провести несколько суток. Работы будет — много. — Явик встал. — Теперь работы у нас всегда будет очень много. Только со временем эту работу поддержат другие. Для этого мы и объединились в экипаж. Да, нам никто не ставил такой задачи, но иногда бывает так, что не мы выбираем задачи, которые должны решить, а задачи выбирают нас. Потому за время полёта к Цитадели мы должны подготовиться ко многому. Сейчас потому важно, Джон, чтобы они не видели и не чувствовали слабости в нас обоих. Да, в тебе и во мне, Джон. В тебе — потому что тебе даны внегалактические возможности и способности, а во мне — потому что мне удалось выжить и вернуться через пятьдесят тысяч лет, чтобы снова сразиться со старым, с прежним своим врагом. Врагом моей расы, — глаза протеанина жёлтым огнём сверкнули в полутьме зала. — Как всегда было, есть и будет, Джон. Увы, стандартный вариант.
— Объяснил. — Шепард встал, подал протеанину руку. — Договорились, Яв.
— Рад, что договорились, — протеанин пожал протянутую руку. — Теперь — иди, Джон. Ты спокоен, уверен в себе. Это — главное. А Дэйна — поймёт тебя правильно. И сделает верный выбор. Будь уверен в этом.
— Глядя на тебя, Явик, я могу предположить...
— В этом мире, Джон, мало чего-нибудь такого, что можно было счесть новым. Ты прав. Будь рядом с Бенезией. Пока ты там, на Идене, работал вне корабля... Она ждала тебя. Всегда ждала. Я повторю, Джон: любовь матриарха азари не могли заслужить очень многие протеане. Несмотря на то, что мы очень серьёзно повлияли на эту расу. Повлияли, как я теперь понимаю, далеко не так, как предполагали. Не так, как намеревались. Не так, как планировали. Не так, как хотели. Всё же, как это часто бывает с разумными органиками, азари сохранили очень многое, на что мы повлиять никак не сумели. Одно из этого, оставшегося нам неподвластным — любовь матриархов азари. Тебе, Джон, удалось то, что не удавалось большинству протеан. Матриархи азари сами выбирают на склоне лет, кого любить. Эта — последняя любовь — ценна. Она — глубока и полна, искренняя и чиста. Для самих матриархов азари такая любовь... можно сказать, что священна. Не все азари разделяют мысль о священности, но большинство относятся к такой любви с должным, достаточным уважением и пониманием. Знаю, что для землян это... внове.
— Не совсем, Яв. — Шепард повернулся к собеседнику, но подходить близко не стал. — Есть что-то похожее.
— Возможно, что и есть, Джон. Можно много и долго говорить, но лучше — действовать, Джон. Иди к Бенезии и — будь рядом с ней. Она — ждёт. И вам обоим нужно побыть вместе. Наедине, Джон. Она... одна из немногих, кто поймёт тебя очень полно и глубоко. Иди, — он легонько подтолкнул Шепарда рукой в спину, направляя его к выходу из Зала Связи.
Земля. Управление Имперской Полиции России. ЗнаТоКи. Начало работы по делу о 'Нормандии' и Жнецах
— Прошу разрешения, товарищ полковник. — Зинаида Яновна переступила порог кабинета. — Если...
— Нет, проходите, — хозяин кабинета встал навстречу, указал на кресло. — Вы точны.
— Я рада, что вы согласились меня принять. Предполагаю, что разговор будет сложным...
— Любой разговор сейчас, Зинаида Яновна, перед такой войной... Будет очень сложным, — полковник подождал, пока гостья присядет в кресло. — Давайте начнём с ясных деталей.
— Давайте, — эксперт раскрыла свой инструментрон. — Не могу не отметить, что... мы оказались не готовы к такой войне. Одни — больше, другие — меньше. По данным, которыми мы располагаем на сегодняшний день, психические проблемы испытывают очень многие военнослужащие Альянса Систем, включая спецназ ВКС.
