Гришку отвлек сильный удар плеткой по спине, да еще распоровший до крови кожу. Мальчишка который до этого проявлял во истину спартанское терпение вдруг взбесился и швырнул кирпичную поклажу в надсмотрщика. Сразу де десяток тяжелый кирпичей врезался в немца, и тот дико вскрикнув, полетел вниз. Гришка моментально осознал, что пути назад больше нет и с диким криком;
— Бей фашистов! — Двинул подхваченным на лету кирпичом полицая в тупой подбородок. Удар был настолько силен, что у прислужника фрицев лопнула кость в челюсти, он грохнулся, намертво раскинув руки.
Словно пламя прошло по сухому пороху, мальчишки, девчонки, а затем и взрослые набросились на ненавистных им полицаев, в основном прислужники фашистов это были освобожденные гитлеровцами из тюрем уголовники, их ненавидели даже больше, чем немецких солдат. Последних перцев было всего четверо, и одного уже убил кирпичами Гришка.
Лея лихо метнула ножик, в стоящего на вышке немца. Во время похода с армией Петра Шуйского, девочка упражнялась в метании кинжалов с татарским мурзой, на службе Российской империи Хабибом. Тот принимал коротко стриженую, мускулистую девчонку за мальчишку и был поражен, как быстро она прогрессировала в мастерства. А что гитлеровец вполне мог дать залп из своего пулемета. Остальных надсмотрщиков было немного, да и ошарашены они были внезапно вспыхнувшим мятежом настолько сильно, то почти не оказали сопротивления. Ну, разве что застрелили одного из взрослых работяг.
Гришка, прихватив пистолет-пулемет у немца, гаркнул:
— Всех фашистов перебить надо! Иначе нам будет полный каюк!
Лея подтвердила криком:
— Вперед! Пока еще не стало окончательно светло!
Восставшие и сами понимали — надо стремительно спешить, а то противник начнет огрызаться.
И они бросились в центр села. Там помимо полицаев были еще фашистские солдат, охраняющие склад боеприпасов. Послышалась лихорадочная стрельба... Гришка скосил одиночным трех выскочивших фрицев. А вот с другого конца так же послышались выстрела. Получив очень тонкий слух, мальчик-попаданец был готов поклясться, что это палят из его снайперской винтовки. Причем, судя по вскрикам достаточно метко.
Впрочем, внимание Гришки оказалось отвлечено... Заработал крупнокалиберный пулемет гитлеровцев. Несколько взрослых повстанцев оказалась скошено. Тогда Гришка быстро отполз в бок, и взял фашиста на прицел... Выстрел, раз-два! Голова нациста лопается и пулемет замолкает... Атака продолжается...
Лея снова метает кинжал, вот как точно пригвоздила немца. Девочка-терминатор кричит:
— Ну, если честно говорить! Крушу фашистов вероломных!
Гришка, свалив еще двоих фрицев, скептически произнес:
— Не может быть, не может быть!
Лея застрелив полицая, рыкнула:
— Сам посмотри!
Гришка как раз, попавший в капитана СС, выпалил:
— Да, безусловно!
Ребята дрались хорошо, а той стороны подсобил Андрейка.... Дезорганизованные фашисты гибли быстро и вскоре их сопротивление, сломалось как спичка под прессом. А дюжина уцелевших полицаев бросилась на колени и просила пощада.
Лея предложила:
— Прикончим их сразу же! Без всяких антимоний!
Андрей возразил:
— Мы не разбойники! Будет, как положено народный суд! А пока пополним свой боекомплект.
Склад был довольно богатый. Было даже несколько безоткаток. Не таких конечно же совершенных как американские базуки, или появившиеся в будущем фаустпатроны, но все же действенных. Одну из них Андрейка решил прихватить:
— Испытаем в действии...
Паутины на складе не могло и быть. Аккуратно все по-немецки, чисто. После чего началось пополнее боезарядов. Особенно Гришке понравилась трофейная французская граната — вроде советской Ф-1 с большим разлетом осколком, но потяжелее и жидкой взрывчаткой. И кое-что необычное, к гранате пистолет, вроде пугача позволяющих выталкивать ее на дистанцию двухсот метров. Да так написано в инструкции по-французски. Последний язык Григорий и Лея знали лучше, немецкого.
Девочка-попаданка заметила:
— Интересное приспособление. Вроде миномета, что можно стрелять с руки!
Гришка с улыбочкой согласился:
— Конечно же, можно! Если не слишком осторожно!
Лея так же сверкнула зубками...
После того как ребята довооружились им пришлось еще задержаться, чтобы присутствовать на народном суде над полицаями. Гришка чтобы придать суду видимость законности предложил себя на роль адвоката фашистских прислужников. Народ воспринял это без особого энтузиазма. Послышался свист, возгласы:
— Да чего их судить! Сразу же в петлю!
— Нечего огольцу нас уму разум учить!
За Гришку вступился Андрей:
— Мы советская власть, а значит власть советских законов. А по закону и конституции нашей Родины каждому полагается защитник по суду.
Лея поддержала и это:
— Конечно же! — Девочка продемонстрировала окровавленный ножик. — На нем кровь фашистов. А Гришка первый кто в этом селе замочил гитлеровцев кирпичами. Ему за это слава и честь. Так что пускай выполнит свой долг.
Сначала в роли прокурора выступил старый коммунист Николай Аксеменко. Он перечислил грехи полицаев, затем напомнил воззвание Сталина, что такие вот прихвостни хуже немцев. Закончил призывом к петле.
Гришка в качестве смягчающего обстоятельства указал, что после освобождения из тюрем у уголовников не было иного выхода, как записаться в полицию, так как иначе их бы отправили досиживать срок в концлагерь. Указал что два полицая и вовсе несовершеннолетние, а значит, не вполне отдают отчет в своих действиях.
Старый большевик перебил:
— Ты младше их, но вполне отдаешь во все отчет, а сражаешь и стреляешь лучше любого взрослого!
Гришка с улыбочкой произнес небольшой куплет:
Героизм не имеет возраста —
В сердце юном любовь к стране!
Покорить может грани космоса;
Осчастливить людей на Земле!
Публика зааплодировала и попросила, еще чего-нибудь спеть... Мальчишка уважил их просьбу;
Верь суждено Отчизне возродиться,
Хотя гремит: кровавый, смертный бой!
Высь устремись, как будто коршун-птица,
Пусть сердце полное печалью и тоской!
Своей судьбе в любви не прекословил,
Пошел на фронт, отринув плен страстей!
Но пролились потоки русской крови,
О горы трупов преданных друзей!
Разбитый танк, на жженом, ратном поле,
Не буду плакать над бедою я!
Хоть легких мира дней уже нету боле,
Не прервалась шальная жизнь моя!
В геенну все пустые обещанья,
Социализм уверены мы в том!
Что робкое, рабов сейчас роптанье,
Могучим громом извергнёт потом!
Я Родины своею не забуду,
Хоть мир сейчас, лишь легкий, детский сон!
И ураган войны ревет повсюду,
Жестокий Марс пусть будет осужден!
Пришел фашизм из мест неотдаленных,
Прервавши жизни шелковую нить!
Обуглились как от пожара клены,
Что может боль в душе моей лечить!
Они конечно горестны разлуки,
Страдаешь ты и плотью и душой!
Испытываешь, рвут на дыбе руки,
На все пойдешь, для матери родной!
В бое бурном — тоже упоенье,
Хоть пламя жжет и воспалился взгляд!
Испытывать не стоит сожаленья,
Разить за павших, русский витязь рад!
Фашист я верю, кровью захлебнется,
Получит Гитлер в спину острый кол!
А над Россией засияет солнце,
Подонок будет в пепел обращен!
Вождь-Сталин поведет народ к победе,
И будет править вечно коммунизм!
Смеяться станут в счастье наши дети,
И сгинет навсегда позор-фашизм!
Снова аплодисменты и дружное скандирование еще чего-нибудь зачитать. Чтобы были песни развлечения. Гришка и это исполнил...
Наконец суд закончился, и народ вынес приговор; десятерых повесить, а двух самых младших выпороть. На сем закончилось заседание и пошли обедать.
Юных сталинцев угостили белыми булками с молоком и медом. Те с удовольствием поели, после чего, Николай Аксененко заметил;
— Вы хорошо питаетесь хлопцы, а вот делаете не очень!
Лея возмутилась:
— Это как не очень?
Гришка также встрял:
— Перебили почти роту фрицев, а вы говорите не то!
Аксененко кивнул и посмотрел на них с грустью:
— В том и дело что фрицы нам подобного не простят. Придут их с танками и дурят авиаций с воздуха. Вы думаете, это сойдет с рук?
Андрейка как самый старший из всех ответил тоже серьезно, и от части согласился:
— Это верно. Не сойдет. Но ведь иного выхода у нас нет, как сражаться с оккупантами. Победить или умереть!
Аксененко почесал лысеющую макушку и ответил:
— С одной стороны так оно и есть. Но сейчас, когда Москва пала, а противник подходит к Уралу, в народе разлад и брожение. Многие хотят найти место при новой власти. Идти в леса и сражаться там пока тебе не убьют, не велика радость. — Старый большевик сердито тряхнул винтовкой и продолжил. — Так что не слишком то люди спешат в партизаны. Желающих служить полиции полным полно. Фрицы устанавливают новые правила, даже сохраняя колхозы и разрешая выбирать себе старост вместо председателей.
Андрей рыкнул и тряхнул кулаком:
— У ублюдки!
Аксененко продолжил:
— Особенно активно фашистов поддерживают бывшие кулаки, и потерявшие с революцией землю бары. Даже польские паны появились. Так что ужас твориться на нашей Земле.
Гришка провел пальцем по плоскости штык-ножа и заявил:
— И будет творится если мы спасуем. Если еще позволим себе спрятаться как улитке в панцирь. Тем более нужно лупить и разить! — В руках мальчика сверкнул штык-нож, а голос стал звонче. — Никаких компромиссов с бандитизмом и фашизмом!
Лея поддержала это, пропев:
— Мы драться на Земле, и не дадим власть сатане! За нами сила небеса — мы будем драться до конца!
Другой из числа коммунистов прервал девчонку:
— Надо быстрее сваливать отсюда, и уводить народ. Иначе наше селение спалят вместе с местными жителями.
Аксененко поддержал подобное:
— Уходим немедленно! И так много времени потеряно!
С этим уже никто даже из числа дерзких попаданцев не поспорил. Андрейка шепотом , чтобы никто не услышал, приказал:
— Уходим! Надо сберечь советских людей.
Расходились колхозники хмуро, женщины несли на руках грудных детей, те плакали, было очень стремно.
Ребята также заспешили к аэродрому. Пора и там тряхнуть гитлеровцев. Гришка ткнул кулаком себе в подбородок и просипел:
— А в этом-то больше моей вины.
Лея возразила:
— Да ты ни в чем не виноват. Так поступил бы на твоем месте каждый...— Девочка подхватила пальчиками босой ножки сосновую ветку и, ловко поймав левой рукой, добавила. — Настоящий патриот и мужчина.
Андрейка тут согласился:
— Увидев немца, я не могу удержаться от того, что по нему не всадить... Если конечно риск не превышает разумный. — Вожаку стало немного стыдно и он добавил. — Оставшись в живых мы добавим в свой послужной список куда больше жертв нежели погибнув. Тут кстати можно переиначить лозунг древних викингов: они горят лучше мертвым, чем вторым — мы говорим, лучше вторым, чем мертвым!
Мишка хмуро заметил:
— Демагогия, оправдывающая трусость!
Андрейка не согласился:
— Не трусость, а осторожность и боевую эффективность. Ведь говорил Александр Суворов: дерзость хорошо, а умение еще лучше!
Гришка разумно заявил:
— Умение требует опыта, дерзость его отсутствия по части навешивания тумаков!
Лея предложила:
— Хватит словоблудничать мальчики, тут нет Цицерона, которым мог вас чем-то научить или принять экзамены, остроумия.
Гришка вдруг приобрел уверенность:
— Война без жертв не обходиться, даже если война виртуалок!
Андрейка насторожился:
— А что такое виртуалок?
Гришка нашелся моментально:
— Тоже самое, что и иллюзий.... Если это вам интересно! — Мальчик добавил. — Иногда мне кажется, что и наши приключения тоже иллюзии.
Андрейка, оглядевшись, заметил:
— Однако наш мир ничуть не изменился.... И это не радует... Словно и не было никакого вмешательства.
Гришка растеряно пожал плечами:
— Не смотря на то, что главное сражение с нашей помощью выиграно никто не знает, как может сложиться и далее история. Не исключено и поражение русских в Ливонской войне.
Лея возразила:
— Не верю! После гибели короля и такой громкой победы! Наши элементарно не могут проиграть! — Девчонка даже со всего размаху кулаком двинула в довольно толстую березу. И улыбаясь, добавила. — Эта часть истории может пойти параллельным миром. Причем, не поймешь квази ли это мир или наоборот основной вектор исторического движения.
Андрейка перебил юную воительницу:
— Прибавим шагу... Аэродром пора размочить, или мы напрасно вернулись. Фашисты получает такую жестокую партизанскую войну, что пожалеют от своем намерении сюда в СССР сунуться.
Гришка охотно подтвердил, штык-ножом срубая мелкие веточки, запах древесной смолы, не смотря на наступившую зиму, был все еще очень силен. Аромат леса щекотал ноздри и взбадривал настроение. Мальчишка даже взболтнул лишнее:
— Это как США в Ираке — победили армию Садама, потеряв сто человек, а партизанская война стоила янки тысяч пять.
Андрейка сделал вид, что не нашел в этом несуразности и отметил:
— Во многом и Наполеона сломала партизанская война... А США воевали с Садамом видимо в другом параллельном мире.
Лея пожала ставшими широкими от тяжелых физических нагрузок плечиками:
— Может в параллельном, а может и самом реальном и главном. Хотя понятие реальности и вымысла это относительно. Как сказать порой думаешь, а самая то я не иллюзия случайно?
Андрейка погрозил ей двумя сложенными, как обычно дети изображают дуло пистолета пальцами и ответил:
— Ты нет! Ты не иллюзия, а откровенная галлюцинация!
Стало холоднее и темнее, вечерело, да еще небо как-то быстро закрыли тучи, и заморосил меленький дождик, почти переходящих в мокрый снег... Ребята все еще были легко одеты, летний камуфляж, а под ним лохмотья, и неизменно босые, словно наложившие на себя епитимию святые-малолетки.
Гришка вдруг отключился от реальности... Нет он не уснул, и не потерял сознание, но у него снова возникло видение, отчетливое как предрассветном сне...
Противная тварь с усиками в виде Адольфа Гитлера ликовала, его руки дергались, словно лапки таракана. А голос был визгливый:
— Вот не успели мы осушить бокалы по поводу падения столица бескрайне большевиксткой империи Москвы, как на наши друзья из империи Восходящего Солнца разгромили американский флот в Перу-Харбор. Причем в этом есть и большая наша заслуга!
Фюрер сделал по комнате несколько шагов. Это довольно просторный кабинет, но не имперская канцелярия, а какой-то большущий почти средневековый дворец... Много зеркал, позолота, портреты, украшения... Гришка вдруг понял — так это Зимний, тот самый что брали 7 Ноября большевики... Теперь фрицы похоже решили в нем устроить одно из многочисленных логов упыря.
Гитлер продолжил свою речь:
— Наш генерал-фельдмаршал Киссильринг дал ряд советов самураям как наносить удары по данной базе. Во-первых — внезапно. Во-вторых — большими силами. А главное всадить много и сразу... Потрясти противника до основания, потопить все корабли и авианосцы, там самым поставить янки на колени. И это случилось, более десяти тысяч солдат и офицеров Америка потеряла только убитыми. США потрясены, и размолочены! Так что вот возьмем и устроим им Банзай и Зинг покруче Хайль!
