— Таким образом, мы просто ускоряем эти программы, — сказала Соня. — Может быть, нам следует сделать так, чтобы углекислый газ выпадал в виде снега, как это происходит на Марсе.
Это была одна из побочных работ, своего рода дурацкая идея, которую, как я представлял, должен был породить собственный процесс Сони. Мы немного поиграли с этим. Трудность заключалась в том, что Марс намного холоднее Земли. Чтобы заставить углекислый газ замерзнуть, пришлось бы снизить глобальные температуры, что и было именно той проблемой, с которой мы все равно имели дело. Или, может быть, вы могли бы каким-то образом изменить атмосферу, добавить в воздух какой-то фактор замерзания... Никто из нас не знал химии в достаточной степени, чтобы придумать правдоподобный способ осуществить это.
Том заложил руки за голову и откинулся на спинку стула. — Я не решаюсь говорить это в присутствии такого выдающегося инструменталиста, как ты, папа, но, возможно, мы мыслим слишком масштабно. В конце концов, мы не заинтересованы в охлаждении всей чертовой планеты. Простой стабилизации отложений гидратов было бы достаточно, не так ли? Так почему бы нам просто не подумать о способе замораживания полюсов?
Шелли сказала: — На самом деле, в прошлом было предложено множество схем охлаждения отдельных участков земной поверхности. — Она быстро пробежалась по теме, что смогла вспомнить или восстановить с помощью своего умного экрана, и мы обдумали это.
Большинство из этих идей предполагали затенение участка земной поверхности, таким образом отрезая его от солнечного света. Вы могли бы распылять в воздух различные виды аэрозолей, чтобы экранировать свет. Или, что еще проще, вы могли бы отправить флотилию самолетов над полюсами, сбрасывая осколки какого-нибудь посеребренного материала на лед или воду. Если бы сделать материал умным, подумали мы, из него можно было сделать самособирающийся, самосвязывающийся, самовосстанавливающийся зеркальный колпак. Можно было бы даже запрограммировать его на разрушение по команде. Это была отличная идея — обернуть значительную часть мира в серебряную фольгу.
Или, мы подумали, можно было бы вывести на орбиту какую-нибудь систему защиты от солнечных лучей. Русские играли с этой идеей в прошлом. Вы получили бы гораздо больший контроль над пропускаемым светом, чем при использовании систем в атмосфере или на земле. На несколько минут мы с Шелли погрузились в радостное обсуждение этой идеи. Вы, наверное, имеете в виду масштабную, беспрецедентную программу космических запусков, но мы знали, что если обратим на это внимание, наши двигатели на энергии Хиггса смогут обеспечить топливом необходимый парк ракет-носителей. Но динамика размещения щита таким образом, чтобы обеспечить эффективную защиту полюсов, была бы сложной. Экватор было бы сравнительно легко защитить; там вы могли бы вывести свой щит на геосинхронную орбиту, где, совершая оборот раз в двадцать четыре часа, он, казалось бы, зависал бы над одной точкой на поверхности вращающейся Земли. Однако геосинхронность была не единственным решением; Шелли раскопала кое-какие эзотерические материалы о сложных орбитальных схемах, которые русские когда-то использовали для обеспечения круглосуточного покрытия спутниковой связью своих разбросанных далеко от экватора областей.
В конце концов, Соня дала нам тайм-аут. По ее словам, мы слишком углубились в детали.
— Хорошо, — уступила Шелли. — Но мы должны связаться с некоторыми из этих геоинженерных групп, что бы ни решим делать. У них должен быть опыт реализации этих мегапроектов, к которым мы можем подключиться.
Том покачал головой с видом человека, уставшего от мира, который я слишком часто видел, когда он рос. — Геоинженерия. Терраформирование. Влажные мечты.
Я огрызнулся: — Какой смысл в насмешке, Том? И, кроме того, это ты предложил охладить полюса.
— Я не сказал охладить, — сказал он. — Я сказал "заморозить".
Шелли встала между нами, погасив огонь до того, как он разгорелся. — Ты совершенно прав, Том. — Она обдумала это. — Холодильник — это машина для извлечения тепла из объема. Итак, как это работает? Вы распределяете рабочую жидкость, хладагент — скажем, аммиак — по объему, который хотите охладить. Хладагент испаряется с отбором тепла из заданного объема, таким образом извлекая энергию. В виде газа хладагент поступает в конденсатор, где он возвращается в жидкую форму и, таким образом, отдает тепло. А затем жидкость снова прокачивается по контуру, чтобы отсосать больше тепла.
Соня делала пометки, но вид у нее был сомневающийся. — Как можно заморозить залежи гидратов? Они залегают глубоко и занимают миллионы квадратных километров.
— Это не обязательно должно быть так сложно, — сказал я, быстро соображая. — Вы бы провели сеть труб в вещество самих отложений гидратов. Создание функционирующей сети не займет много времени. — Я быстро набросал эскиз, который немного напоминал дорожную сеть с крупными магистралями и ответвлениями небольших боковых дорог. — Вашей рабочей жидкостью, конечно, не обязательно должен быть аммиак. В таких объемах его, вероятно, и не найти. Возможно, жидкий азот — его можно было бы просто извлечь из воздуха...
Том снова покачал головой, и я был на грани того, чтобы огрызнуться на него в ответ, и знал, что, несмотря на всю тяжелую работу Сони, мы попадаем в ловушки наших отношений.
Но Соня и Шелли, казалось, одновременно пришли к одному и тому же выводу. Нам нужен был перерыв. Они обе встали. — Время ланча, — сказала Шелли. — Майкл, ты повар.
— Отлично, — сказал я не очень вежливо. Том поднялся со стула, выглядя таким же раздраженным, каким себя чувствовал я.
Соня сделала последнюю заметку. — Выморозить. Придержите эту мысль.
Обедом был "шведский стол", на пластиковых тарелках с тем, что я приготовил днем: копченое змеиное мясо, зеленый салат с большими яркими листьями несезонного салата-латука. Мы наполнили наши тарелки и бокалы. У меня были такие маленькие держатели для напитков, которые крепятся к краю тарелки, и я позволял своим гостям бродить по дому с ними.
Шелли сказала мне с набитым змеиным мясом ртом: — Все идет хорошо, ты так не думаешь?
— Сессия? Полагаю, у нас появляются кое-какие идеи. Думаю, ты права, нам следует связаться с этими геоинженерами, если мы собираемся начать вторгаться на их территорию...
Она покачала головой. — Не это. Важные вещи. Вы с Томом. Кажется, у вас все в порядке. Настоящая причина, единственная причина, по которой ты заинтересован в спасении мира, заключается в том, что тебе есть о чем поговорить со своим сыном. Разве это не правда?
Я вспомнил, это как раз то, что сказал Джордж. — Думаю, да. Но зачем еще кому-то это делать? В любом случае, мы оба ведем себя наилучшим образом, когда вы двое рядом.
— Соня — настоящая находка, не так ли?
— Она тебе нравится?
— Думаю, она потрясающая, — сказала Шелли. — Умная, очевидно компетентная, здоровая — чего еще можно желать? Она подойдет Тому. Как думаешь, насколько они близки?
— Не могу сказать. Я никогда не мог... — У меня всегда был сложный взгляд на отношения — либо тонкий, либо запутанный, в зависимости от вашей точки зрения. Мне кажется, что существует целый спектр возможностей между полюсами платонических отношений и влюбленности, целые уровни близости, совместного использования, степени дистанции. Когда я был моложе, то всегда наслаждался первыми днями нового романа, когда вы оба стремитесь исследовать, пытаетесь понять, что у вас есть, где в этом спектре возможностей вы находитесь.
Я пытался объяснить это Шелли.
— Спектр типов отношений, — сказала она. — Даже когда ты говоришь о любви, то говоришь как инженер.
— Разве это плохо?
— Не обязательно.
— Глядя со стороны, Том кажется таким же, — сказал я. — Может быть, он все еще на ранней стадии с этой Соней, как ты думаешь?
— О, думаю, они зашли дальше этого.
— Откуда ты знаешь?
— То, как они смотрят друг на друга — или, скорее, как они этого не делают. То, как они сидят вместе. Они знают друг друга, но привычным образом, им не нужно проверять. Они привыкли друг к другу, Майкл.
Теперь, когда я все обдумал, то увидел, что она была права. — Надеюсь, они будут счастливы.
— О, я думаю, они будут счастливы. Итак, как ты думаешь, где мы находимся в твоем спектре?
Я был ошеломлен; я никогда не думал о Шелли в таком ключе.
Она сжала мою руку. — Я не хотела тебя напугать. Не волнуйся, Майкл. Я понимаю, ты знаешь.
— Ты понимаешь?
— Конечно. Потому что для тебя спектра больше нет, не так ли? Для тебя есть только Мораг, и это все, что может быть. Мораг, завернутая в радужный плащ. Но я все равно здесь.
— Я...
— Ты не знаешь, что сказать? Так что ничего не говори.
Том, за которым следовала Соня, вышел из гостиной. Его лицо было зловеще суровым. — Папа, тебе сообщение. Я принял его за тебя. Извини, я, очевидно, не должен был этого слышать. — Его тон сочился дерзостью или презрением.
— Какое сообщение?
— От Розы из Севильи. Моей тети, — объяснил он Шелли и Соне. — Еще одна летучая мышь на семейной колокольне. Она сказала, что твои иммиграционные проверки завершены, и она признана подходящим личным наставником для тебя, пока ты находишься в Испании. О, и она сказала, что с нетерпением ждет возможности "обменяться с тобой историями о привидениях". — Его гнев был очевидным, холодным.
Шелли отступила от меня на шаг и вздохнула. — О, Майкл. — И Соня тоже избегала моего взгляда. Она была здравомыслящим человеком, дающим психу немного пространства. Мое смущение усилилось.
— Я думал, ты покончил с этим, папа, — с горечью сказал Том. — Разве мы не договорились?
— Мне жаль.
— Но ты все равно идешь туда.
— Я должен.
Шелли снова вздохнула. — Я тоже думала, что мы вернули тебя, Майкл. Но ты обманул нас, не так ли? — Почему-то ее разочарование во мне задело больше, чем реакция Тома. Она поставила свою тарелку на стол. — Ладно, хватит этого дерьма — и хватит этой кроличьей еды, все равно спасибо, Майкл. Давай вернемся к работе. — Она обняла Тома за плечи. — Я хочу развить эту твою идею. Вымораживание...
Она повела его в гостиную, и Соня последовала за ней, даже не взглянув на меня. Я остался один на кухне.
Я потратил несколько минут, сгребая мусор в утилизатор и складывая посуду, мне нужно было время, чтобы успокоиться. Я обнаружил, что дрожу. Возможно, было бы легче, если бы Том действительно накричал на меня.
Затем я последовал за ними всеми обратно в гостиную, где они снова принялись за работу, заполняя страницы и экраны набросками и заметками, по мере того как постепенно обретала форму зарождающаяся мечта о холодильной системе, достаточно большой, чтобы охватить полюс планеты. Но весь остаток дня я чувствовал себя отверженным, как будто совершил ужасный проступок, стал призраком в собственном доме.
Для прохождения третьей части ее обучения, посвященной эмерджентному сознанию, Алию должны были доставить в мир в сердце Галактики. Она была встревожена мыслью о том, что ее доставят в еще одну унылую массу бессмысленного геологического застоя. И, как и у многих других, у этого мира, казалось, не было названия, только номер, присвоенный ему в обширном, постоянно растущем каталоге Содружества.
Но это, сказал Рит, был мир Трансцендентных.
К облегчению Алии, во время путешествия на борту строгого корабля Содружества Рита Кампоки держались особняком и не пытались обсуждать свою странную одержимость свидетельствованием и Искуплением. Казалось, им было стыдно за то, как они обошлись с Дреа. Бейл держался от нее подальше и не предпринимал попыток оживить их физические отношения. Дреа большую часть путешествия спала. Казалось, она была ранена на каком-то глубоком уровне. Алия ухаживала за сестрой со сложной смесью беспокойства и стыда.
И во время путешествия Рит продолжал тренировать Алию.
Казалось, его раздражала самонадеянность Кампоков в попытках выяснить мотивы Трансцендентности — даже попытки манипулировать ею через Алию. — Трансцендентность — это вообще не человеческий разум, — раздраженно сказал он. — Это уже намного, намного больше, чем это. И у нее есть амбиции, простирающиеся еще дальше.
В основе проекта Трансцендентных лежало то, что он называл энтелехией, вера в то, что люди обладают потенциалом, огромной возможностью, которая может быть реализована в полной мере только через единство. — Какова цель великого переворота человеческой истории — всех наших устремлений, наших войн и нашего мира, нашей колонизации и наших отступлений? Несомненно, это исследование путей, с помощью которых люди могут стать лучшими, какими мы только можем быть. И Трансцендентность — это высшее выражение этого глубокого стремления.
На данный момент объединение человечества было процессом, сказал Рит, собиранием, установлением связи и разделением. Но этот процесс не был простым, не линейным. Считалось, что когда взаимосвязь сообщества Трансцендентных достигнет определенного уровня сложности, критической массы, в нем произойдет фазовое изменение.
— Фазовое изменение? — Для Алии это мало что значило. — На что это будет похоже?
Рит выглядел отсутствующим. — Я не Трансцендентный. Я не могу себе представить. Но это будет реальность другого порядка, Алия.
— Подумай о конусе. Представь, что срезаешь этот конус, все выше и выше, приближаясь к вершине. Ты делаешь круги, не так ли? Они уменьшаются по мере того, как ты поднимаешься выше, но затем, когда достигаешь самой вершины, эти круги внезапно превращаются в точку, совершенно иную геометрическую сущность. Это разрыв, ступенчатое изменение.
— Так же и с Трансцендентностью. Она перейдет от своего нынешнего рассеянного несовершенства к новому уровню осознания, целостности, которая будет кристаллизацией разума, полным пониманием Вселенной и нас самих. Когда Трансцендентность пройдет через фазовое изменение, она станет бесконечной и вечной. Буквально. Она уже планирует в таких масштабах.
Алии это показалось замечательным, хотя и пугающим, но сбивающим с толку. — Как можно планировать быть бесконечным?
— Что ты знаешь о бесконечностях, Алия?
— А ты как думаешь?..
— Бесконечность — это способ мышления, не столько число, сколько процесс. И процессы бесконечности сформировали то, как Трансцендентность строила свои планы на будущее, — сказал он. — Бесконечность дает простор.
— Представь это. Предположим, у тебя есть космический корабль, больше, чем "Норд", огромный корабль с бесконечным количеством кают. Ты нумеруешь каюты, одна, две, три... В каждой из кают у тебя по одному пассажиру — бесконечное количество пассажиров. Но теперь причаливает другой корабль, со вторым бесконечным набором пассажиров, и всем им нужен ночлег. Что ты делаешь?
— Заверну их. Я уже заполнена.
— Так ли? Попробуй следующее. Ты идешь по своему бесконечному коридору. Ты говоришь пассажиру из первой комнаты перейти во вторую. Пассажир из второй комнаты переходит в четвертую. Пассажир из третьей комнаты переходит в шестую...
