Бескрылые

Выдав показания к действию, задумался, а как я лежа есть буду? Сидеть мне было еще дискомфортно, поэтому моему телу с трудом придали полулежащее положение, и я смог приступить к еде. Рядом завозилась озабоченная отсутствием внимания Мусуби, поправляя на себе одежду. Пришлось занять эту егозу, отправив на кухню приготовить что-нибудь с мясом. Девятая притащила жидкий бульончик, но организм, несмотря на болезненные ощущения во всем теле, требовал чего-нибудь посущественней. С 88ой на кухню отправилась и Аки, ага, им теперь есть, что делить. Держать ложку я мог и сам, но почему не сделать приятно своим птичкам. Пока хлебал из заботливо подаваемой ложечки, заметил, что не вижу источников девушек. Вспомнил, как почувствовал ядро Акицу после ее поцелуя. Интересно. Можно предположить, что мой источник после перегрузки на мосту или по другой причине, самостоятельно вышел в автономный режим, и начинает воспринимать те ядра, что его хозяин снова решает приблизить к себе, при этом продолжая поддерживать связь с привязанными источниками секирей. О сколько мне открытий чудных предстоит выяснить в ближайшее время, предварительно снова перецеловав своих красавиц. Аура седьмой изменилась, что покажут мне остальные? Ну, вот и последняя ложка. Ням-ням ...

— Кусано, поцелуй братика. — Радостный ребенок бросается мне на шею, а коварный ашикаби, превозмогая боль, извернувшись, целует ребенка в губы. Событие ознаменовалось милым детским смущением вперемешку с удовлетворением детских надежд на будущее. У девятой начинает дергаться бровь, мы и это вылечим. — Тцукиуми, теперь ты. — Девушка начинает краснеть. Придется аргументировать свою не здоровую просьбу к незамужней очаровашке, сказав фактически правду. — Это нужно для выздоровления твоего ашикаби.

Девятая собиралась с духом так, словно стояла в шаге от алтаря. Даже присутствие ребенка ее неимоверно нервировало. Это значит, что либо ее чувства ко мне действительно настоящие и мне не отвертеться, либо она так возбуждена собственными фантазиями, что мое присутствие уже, собственно, не нужно. Наконец меня целуют, аура девушки предстает передо мной в ее прежнем виде, как и у Ку. Вопрос, что происходит с моей любимой? Дверь открывается, и на пороге появляются мои жены. Ага, осталась Мусуби и Мацу.

— Смена кормящей партии.

Проявляю ашикабскую волю, дабы избежать сумятицы и непоняток. Тцукиуми отошла с пустой посудой к стене, противоположной той, где присела 108ая, и сделала такую серьезную мину лица, что мне стало не по себе. Даже Кусано уселась ровно, выпрямив спину, как на торжественном приеме. Мля, да что здесь происходит? Или на них так мое ранение повлияло, что они малость повзрослели? Может еще чего случилось, а Акицу мне ничего не говорит? Последняя, войдя следом за 88ой или восьмой, села справа от меня в моих ногах, своим поведением давая понять, что участие в кормлении принимать не будет. Еще одна засада. Как теперь относиться к Мусуби и кто она теперь? Вспоминаю свои последние слова на мосту и совсем путаюсь в своих мыслях и чувствах. Присутствует и злость за ее дурость, и радость, что с ней все в порядке. Даже какое-то волнение, хотя чаво уж теперь? Состояние ее источников я не вижу, но ее поведение оставляет больше вопросов, чем дает ответы. В ее движениях стало больше девичьей скромности и целомудрия, теперь меня осязанием своих мягких выпуклостей баловать, точно не будут. Осталась некоторая резкость и не четкость в образе сидящей передо мной девушки. Ум-м, рамен с курицей, мои размышления вовремя прерывают аппетитно пахнущим угощением. Последняя ложка и в глазах Му появляется томное удовлетворение от завершенного процесса. Я решил для себя, что сидящая передо мной девушка навсегда останется для меня "моей радостью", пусть и повзрослевшей, но требующей хорошей порки.

— Спасибо. Поцелуешь своего ашикаби?

С благодарностью смотрю в ее карие глаза. Лицо девушки заливает румянец, пылают даже уши. Наклоняется ко мне и целует в щечку, корректировать ее поступок своим движением не рискую. Когда 88ая, отстранившись, посмотрела на меня, отрицательно машу головой.

— В губы. — Тихо суфлирует со своего места Кусано. Дожили, без подсказок ребенка уже никуда.

— Му уже взрослая девочка, разберется. — Тоном старшей жены замечает Аки. От ее реплики я вообще поперхнулся, пытаясь проглотить слюну. — Не волнуйся, не в этом смысле.

Меня еще успокаивают! Девятая вскакивает на ноги, но остается на месте. Следующая акция 88ой увенчалась успехом. Я увидел ее источники. Они теперь соприкасались ядрышками, оказавшись в поле внешних сфер друг друга, которые были опоясаны тремя кольцами моих частиц, находящимися в непрерывном движении. Пока я для всех кто меня видел, тупо пялился на призывно выглядывающую грудь девушки, последняя, ну, то есть девушка, отстранившись от меня на какие-то двадцать сантиметров, глубоко задышав, стала медленно приближаться ко мне. Между нами возникла ледяная плоскость, когда до губ друг друга оставалось сантиметров пять. 88ая, сев на пятую точку, удивленно смотрит на Акицу. Да собственно на нее все смотрят. Аки меж тем, как сидела, так и сидит, прекрасная в своем строгом величии. Ее льдинка, описав вокруг меня круг, медленно подплыла к пустой тарелке в руке девятой и растаяла в лужицу. Я вообще выпал в нерастворимый осадок, в первую очередь от того, что седьмая смогла забрать свою силу обратно. Или я ничего не понимаю, или это реальная круть! Перевожу на мою любовь ошарашенный взгляд.

— Чтобы не увлекались, тебе еще поправиться нужно. — Объяснилась повелительница льда.

— И ... давно ты так можешь? — Показываю глазами на тарелку у девятой.

— Да, как-то только сейчас, случайно получилось, даже подумать, толком не успела. — Беззаботно пожимает плечами. Моя принцесса замерла и не рискует двигаться.

— По-моему, вы кого-то забыли. — В комнате появляется вторая, и, усевшись рядом со мной, с жаром поцеловала. — Думаю на сегодня достаточно, но завтра, когда нашему ашикаби станет лучше, он нам все-все расскажет в моей комнате. И про поцелуи, и про все остальное. — Смотрит на меня и улыбается. — А пока, можно его оставить на попечении его жен.

Мацу первой встает и покидает комнату. За ней, помахав мне ручкой, вышла Ку и направилась следом за нашим хакером. Видать, будет приобщаться к тайнам взрослой жизни, требовать объяснений. 108ая была заинтересована последними словами не меньше девятой, но со свойственной некоторым детям серьезностью решила во всем разобраться сама. Моей принцессе пришлось тяжелее всего. Ее ашикаби ранен, есть ли в этом ее вина не ясно. Появление уже двух жен, как и когда? Демонстрация сил Акицу. Все это здорово выбивало девушку из колеи.

— Тцукиуми. Завтра я, правда, отвечу на все вопросы. — Стараясь говорить как можно мягче, выпроваживаю девятую. Та уходит.

— Чего еще хочешь? — Акицу подползает ближе, но моя душа, словно успокоившись, хочет покоя, а организм с удовольствием принимается за переработку пищи.

— Пожалуй, только спать. — Говорю и проваливаюсь в дрему, ощущая приближение источников моих любимых птичек ...

...................................................................................................................................

Проснулся ночью. Рядом посапывали 88ая и седьмая, теперь я их отчетливо ощущал, как и свой источник. В моем воображении, сама собой, появилась картина окончания разговора между Карасубой и Юме. Страх, овладевший мной, был практически осязаем. Ночной мир, утративший краски, и так был в приглушенных тонах, но, когда я понесся к Мусуби, утратил всякое подобие реальности. Что со мной в этот момент случилось? Было ли виденное мной наяву, или только в моем воображении? Мои собственные чувства к моим секирей в очередной раз ставят меня в тупик, хотя, что касается Аки, я еще ни разу не пожалел, что подался овладевшим мной эмоциям. С Му, всего лишь спасал канон, наверно. Когда бежал к ней, я об этом не думал. Образ Юме, и прежде будоражил мое сознание, теперь, когда их личности смешались, если такое вообще возможно, мое отношение ко второй жене требует дополнительного осмысления. Я смог увидеть источники своих птичек после пробуждения только при повторном "окрылении". По идее, все это бред, если только мое ядро, вдруг не перестало снабжать меня информацией об энергетическом мире секирей, из-за случившегося на мосту. А, после биохимического подтверждения моей вменяемости, снова вернуло мне возможность влиять на их отношения, возвращая частичный контроль. Поведение моих секирей осталось прежним, значит, ни о каком нарушении связи между нами речи не идет. Это только я выпал из официальных отношений наших ядер. Забавно, до чего этот мир секирей автоматизирован. Каким бы я ни был, мои птички останутся моими, словно верные телохранители. Может в этом вся соль? Если развить эту идею, можно додуматься до того, что когда-то на землю попала часть элиты мира секирей. И, вот, спустя какое-то время, эта цивилизация снова отправляет по прежним координатам корабль, но только с одними телохранителями. Бред! Сам не заметил, как разволновался. Ладошка Акицу, проделав путь по моей груди, легла на правую скулу, большим пальцем сомкнув губы.

— Все будет хорошо. Мы с тобой. — Приподнимается и заглядывает в глаза. — Мы теперь тебя никуда не отпустим.

— Тогда, проводи на кухню и покорми. Мне нужно подкрепиться.

Седьмая отстраняется и смотрит, нужна ли мне помощь. Медленно отползаю от 88ой. Тело отзывается болью гематом во всех конечностях, ну и грудная клетка при изгибе выдает предупреждение, что данное действие пока преждевременно. Будем слушаться. Осторожно поднимаюсь, все в норме.

— Разогрей что-нибудь, я подойду.

А сам в туалет, наверно, поэтому и проснулся. В обеденной комнате аккуратно уселся за стол. Седьмая пришла минут через десять с подносом, на котором была тарелка с рисом, разогретым с яйцами, поллитровая бутылочка саке и чашечка к ней. Ага, ашикаби-сама встал на ноги, это нужно отпраздновать. Вообще пора вводить в домашний обиход напитки покрепче. Принимаюсь за еду. Акицу наливает вино. Звуки шагов я не расслышал, но вот нежные объятия и мягкую грудь ощутил.

— Вы чего меня оставили? — Шепчет мне на ухо, а затем трется своей щекой о мою шею 88ая. — Я теперь с вами. Когда придет время, надеюсь, мой ашикаби научит меня любви.

Тут, мне захотелось выпить. Взял полную пиалу со стола. Перед моим остекленевшим взором застыла картина безрассудного поведения 88ой на мосту. Я не донес чашу до своего рта какие-то миллиметры, как моя рука замерла. Затем, мое тело, не отдавая отчета в своих действиях, заменило тару в руке на кувшинчик, и потихоньку приняло все внутрь. И почему мне так хреново? Скажи Мусуби подобное раньше, я бы просто принял к сведению весь тупизм подобного высказывания. Что изменилось? Все просто — близкий круг. Как бы я раньше не относился к Му, теперь для меня все изменилось, в первую очередь — моя реакция на некоторые вещи. Хмель разлился по нервным волокнам, придавая ощущение некоторого отупения на периферии восприятия. Аки, забрав пустую бутылку, взяла мою руку в свою ладошку. С сочувствием посмотрела мне в глаза. Наверно мои ощущения меня обманывают, но от нее ко мне потек жиденький ручеек из моих духовных частиц, обзовем их акрио, с пьяных глаз и не такое название пойдет. Итак, эти акрио двигались от нее ко мне. Бред! Сколько еще раз за прошедшее время после побега я повторю это слово. Но вот этот поток частиц замер, словно раздумывая, и потек в обратном направлении, подтверждая мои слова, что подобная ситуация и правда бред. Возвращаясь к моему расстройству словами Му, будем надеяться, что управляемость этой девицей вырастет в разы. Иначе я точно научу ее любви, причем максимально болезненным способом. Акицу вздыхает, типа, чтобы не придумал, сделаешь все по-другому. Доедаю рис. Детские попытки Му привлечь мое внимание оборачиваются новой волной раздражения. Нужно с этим что-то делать. Самое простое в данной ситуации — убрать катализатор отрицательных чувств.

— Му-тян, сядь рядом, пожалуйста. — Девушка садится слева, немного разворачиваюсь своим корпусом, приподнимаю за подбородок голову, что уже была готова устроится на моем плече. Наклоняюсь и заглядываю в глаза. — Слушай меня очень внимательно. Это очень важно. Если я еще раз увижу подобное поведение с твоей стороны во время поединка с противником или в боевых условиях. То, просто и без затей, научу любви, выебав, а затем сам отключу твои ядра до мирных времен. Я не знаю, как это сделать, но не сомневайся. Узнаю. — В расширенных карих глазах набухают слезы. — Лучше я сам тебя выключу, чем увижу, как ты по своей дурости подставляешься, и почувствую угасание твоих источников. — Собираю ее слезы своими губами. — Запомни. Как только у противника появляется заложник, то нужно практически сразу атаковать. И чем меньше твоих сторонников, тем быстрее должно быть принято решение. Это ясно? — Сочувственно улыбаюсь.

— Ясно ...

Тянется к моим губам, но ее ашикаби не собирается нивелировать отрицательный осадок, оставшийся в памяти девушки от разговора.

— Хватит. Идем к Мацу. Нефиг ей спать, когда ее ашикаби в печали. — Поднимаюсь, поддерживаемый за плечи 88ой.

— Возьму вина. — Покорно соглашается с моим желанием седьмая.

Когда мы с Мусуби пытались открыть дверь в коморку второй, Аки уже успела разжиться и напитком, и тарой. Кончилось тем, что моя силовая поддержка, почти выломав дверь, все-таки преодолела преграду на нашем пути. Сказать, что хозяйка комнаты охренела, явно не достаточно. Но вид седьмой с посудой все объяснил и рассадил будущих участников по местам. Мацу хмыкнула и, махнув рукой, предложила располагаться.

— Я могу видеть источники ваших сил и сознательно воздействовать на них. Более того, после вашего окрыления я контролировал воздействие своего ядра на ваши источники и подпитывал вас своими частицами на свое усмотрение. — Взяв предлагаемую стопку с напитком, признался я. Мацу была в красном нижнем белье, которое хорошо подчеркивал ее привычный розовый пеньюар. — Собственно, на мосту, когда я пытался сбить Мусуби с линии атаки, произошло спонтанное окрыление Юме. Моя аура была под завязку наполненная моей энергией, ну, и это случилось. Мои частицы ядра или акрио, как я их решил называть, открыли ядро восьмой и привязали ее ко мне. — Выпиваю. Аки подливает.

— Источники. Ядро. Наверно ты говоришь о "тама". Нам говорили, что оно позволяет нам жить и использовать те способности, которыми обладает каждый секирей. У нас даже живой пример был, когда Юме, передала свое "тама" 88ой, у которой свои силы были почти на исходе. Правда об этом рассказывала Карасуба и очень не охотно, но все же.

Вторая, прокомментировав мои слова, растекается на постели, положив ладонь на свое бедро. Му, видя такое коварство, сбрасывает с себя халат и кидает его второй, при этом, привлекая меня в свои жаркие объятия. Меня же запоздало посетила мысль, объясняющая почему теперь чувствуется опьянение. Это, как с определением источников птичек, нужно снова подтверждать скрытой командой, что трезвость у нас в приоритете? Хочу быть трезвым! Не, не хочу! Вспоминаются слова Мусуби в столовой.