По мере того, как готы окружали Арелат, среди ополченцев все больше распространялись страх и смятение. Тысячи могучих бойцов в устрашающих доспехах и шлемах, пронзительные звуки рогов, бой барабанов и воинственные крики варваров — все это было для них слишком. Мирные земледельцы и куриалы, большинство из которых никогда не держали в руках меча, испуганно переглядывались, ища поддержки друг у друга и у немногих опытных командиров.
Одним из тех, кто спокойно смотрел на приближающегося врага был старый центурион Деций Сей. Приказ префекта сделал его командиром двух сотен ополченцев, на которых была возложена оборона Северных ворот. Вырвавшись из огненного кошмара Авенио, он был полон решимости защищать Арелат, не позволить, чтобы здесь повторилось, то, что случилось с его родным городом. "Лишь бы люди не подвели", — думал он, оглядывая своих бойцов, — "А стены тут крепкие, отобьемся".
Он видел хмурые лица крестьян, кое-как облачившихся в доспехи, до боли в пальцах сжимавших топоры и мечи — Полемий опустошил городские арсеналы, раздав оружие всем готовым сражаться. Эти знают, что за спинами их жены и дети, и будут стоять до конца. Видно, что боятся они, трусят отчаянно, но, когда до дела дойдет — не должны подвести. Вот горожанам веры поменьше. Тут и там бледные юнцы и зрелые мужи, привыкшие бездельничать, слоняясь по Форуму, да орать в амфитеатре на даровых Играх. Кое-кого аж трясет. Иные, напротив, неплохо держатся, шутками перебрасываются. Но голоса-то дрожат.
"Посмотрим, как вы себя покажете", — подумал Деций, — "Скоро все видно будет... А вот эти другое дело, настоящих бойцов стразу видно". Пятеро бургундов и трое франков, неведомо как оказавшиеся в городе, презрительно поглядывали на готов, не выказывая ни малейшей неуверенности. Среди них выделялся могучий франк в ржавой кольчуге с огромным топором у пояса. Его череп был гладко выбрит, оставляя только длинную прядь наподобие конского хвоста, усы свисали до подбородка.
— Ну что, Гримон, — громко сказал Деций. — Побьем готов?
— Пусть лезут, — ответил франк на ломаной латыни. — Топор мой давно без дела ржавеет. Давно от меня новых душ к престолу Вотана не улетало.
Он сплюнул за стену.
— Сегодня они еще не полезут.., — протянул Деций и громко крикнул, обращаясь к солдатам, — Ну, что приуныли? Высота стены шестьдесят футов. Вас им тут не достать. Все, что нужно — стоять крепко и рубить всякого, кто покажется над парапетом. Лезть на стену всегда труднее, и скоро они будут вас бояться. За Арелат!
Ополченцы ответили нестройным криком.
— Когда начнется, — шепнул Деций сыну, — Держись поближе ко мне. И к Гримону.
Едва закончилось окружение города, Эврих выслал послов к воротам, требуя сдать Арелат, обещая взамен пощадить жителей и не грабить их имущество. Получив в ответ гордый отказ, король визиготов приказал готовиться к штурму.
Два дня вокруг городских стен кипела работа. Не останавливаясь ни на минуту, сменяя друг друга, готы трудились как муравьи. Они лихорадочно восстанавливали частично разрушенный по приказу префекта понтонный мост через Родан, чтобы обеспечить быстрое сообщение со своим берегом, откуда подходили все новые отряды, стянутые со всех концов Толосского королевства. Под руководством римских и греческих инженеров Виктория строились осадные башни. Не имея возможности помешать, защитники города могли только бессильно смотреть, как с каждым часом растут эти чудовища. Тысячи готов рубили лес, делая все новые штурмовые лестницы, мастеря огромные ростовые щиты, сооружая колесные тараны, защищенные дощатым навесом, обитым сырыми шкурами. В двух стадиях от городских стен устанавливались баллисты и катапульты. Было похоже, что Эврих собрал сюда всю осадную технику, какая только была в распоряжении готов Аквитании.
Сам король постоянно объезжал все лагеря, лично следя за работами и подгоняя солдат. От лазутчиков Арванда Эврих знал уже точно — армия Рима идет к Альпийским проходам. Двинуться навстречу римской армии Эврих не мог. Имея в тылу Арелат с его многочисленным гарнизоном, пойти на такой шаг было чревато катастрофическим последствиям. С другой стороны, нельзя было и блокировать Арелат частью армии. Для этого пришлось бы выделить не меньше половины ее состава. При том, год назад готы уже имели неудачный опыт осады галльской столицы. Тогда к городу подошли отряды бургундов и прогнали готов за Родан. Эврих не желал, чтобы это повторилось и сейчас. А это значило, что времени на долгую осаду Арелата нет. Город надо было брать штурмом.
К вечеру второго дня работы были закончены, а из-за Родана по наплавному мосту переправился подошедший отряд в две тысячи наемников-саксов. Их свирепые воины выглядели диковато даже для готов. Многие носили поверх кольчуг звериные шкуры и черепа зверей вместо шлемов. У поясов висели их страшные боевые топоры, а круглые щиты были разрисованы жуткими мордами чудовищ. Эврих приказал как следует накормить и напоить новых союзников, сам же по-братски принял в своем шатре их вождя Беду. Внешне не выказывая брезгливости, он выслушал пьяное хвастовство сакса, решив про себя отправить его воинов в первой волне на самый важный участок у Северных врат.
Едва солнце стало клониться к закату, солдаты получили приказ отдыхать, но быть готовыми к ночному штурму. Эврих решил атаковать Арелат через два часа после полуночи.
Ночь выдалась тревожной. Приготовления врага ни для кого не были тайной, ждали штурма. Арелат спал беспокойно, от амфитеатра, расположенного сразу за воротами и превращенного ныне в большой военный лагерь, то и дело доносилось фырканье лошадей и голоса солдат, которым не спалось, на улицах часто перекликалась городская стража.
Деций стоял на стене, вглядываясь в сторону готского лагеря. К вечеру небо заволокло, было, тучами, но ветер с юга разогнал сплошную пелену, и время от времени диск Луны появлялся в разрывах облаков, и тогда равнину заливал тусклый серебристый свет.
Заслышав за спиной шаги и кряхтение, Деций обернулся. Публий поднялся на стену и встал рядом, утирая струившийся со лба пот.
— Мне сказали, ты здесь. Я тут привел еще две сотни. Приказано усилить охрану ворот, — Он, шумно втянул носом ночной воздух, будто принюхиваясь к чему-то. — Слыхал уже? В городе смута, ходят слухи о заговоре рабов.
— Что тут услышишь? Мне и готов за глаза хватает.
— Не скажи. Префект вот серьезно отнесся. Ну как эти негодяи вздумают Эвриху ворота открыть? Я их породу хорошо знаю. Кое-кто из них спит и видит, как бы половчее хозяев прирезать да добро их разграбить. Вот, помню, когда я еще только начальником стражи стал, случай такой у нас был...
— Что это там?
— Один молодой раб, сириец, кажется...
— Заткнись, Публий. Гляди лучше.
— Минерва заступница...
В той стороне, где располагался готский лагерь, загорелся один огонек, тут же еще один и еще, и вот уже цепь огней протянулась на несколько стадиев. Вслед за этим раздались приглушенные расстоянием крики и скрип. Громады осадных башен, возвышавшиеся на фоне темного неба, слегка качнулись и медленно двинулись в сторону города. На фоне вспыхнувших огней можно было увидеть темную массу пехоты, наступавшую вслед за ними, словно огромная колышущаяся туча саранчи.
— К оружию! — во весь голос заорал Деций. — На стены! На стены!
Штурм города начался сразу со всех сторон, вынуждая защитников растягивать не столь уж многочисленные силы по всей стене. С южной и западной стороны, где готам мешали развернуться болота, они пока ограничивались демонстрацией своего присутствия, громко вопя и пуская на стены горящие стрелы. Было ясно, что главный удар придется на Северные и Восточные ворота.
Первыми заработали тяжелые катапульты готов, расставленные по периметру стен. Огненные росчерки, оставлявшие за собой дымный след, устремились к городу. Горящие головни и глиняные шары, наполненные горючим маслом, перелетали через стену, обрушиваясь на улицы, дома и общественные здания. Немедленно вспыхивали пожары. Возле стены стало светло, как днем. Таков был замысел Эвриха. Готы хотели поджечь город, заставив защитников отвлечься на борьбу с огнем. Сонные люди выбегали из домов, в ужасе глядя на бушующее повсюду пламя. Отовсюду неслись крики, общее смятение увеличивали звери, содержавшиеся при амфитеатре. Перепуганные огнем, они метались в своих клетках, рычали и выли.
Между тем к стенам двигались осадные башни, их тащили упряжки волов, погоняемые ударами бичей. Слышался скрип колес — подбадривая себя криками и руганью, готы катили к воротам тараны. Все поле вдоль западного выступа стен покрылось морем людей. Издав яростный боевой клич, воины готов устремились к стенам, таща на руках десятки лестниц. И сейчас же на стены обрушился град метательных снарядов.
Не менее тридцати баллист посылали один за другим тяжелые камни, пытаясь сбить защитников со стены. Расчеты метательных машин лихорадочно работали под суровым взором Виктория. Солдаты тянули канаты, укладывали в ложе снаряд и стреляли. Камни, весом в один талант врезались в стену на огромной скорости, разбивая парапеты и брустверы. Дождь каменных обломков разлетался во все стороны, убивая и калеча стоявших на стене ополченцев. Иные из баллист посылали на стену разом тучи стрел, тяжелые копья и литые свинцовые пули.
От них не отставали расставленные вдоль стен сотни лучников. Свист стрел наполнил воздух, смешиваясь с криками раненых и умирающих. Взмывая вверх, стрелы ливнем обрушивались на солдат, подобно остроклювым стимфалийским птицам, заставляя воинов падать на колени, прижиматься к стене, ища защиты у камня и высоко поднимать щиты. Непривычные к бою ополченцы в ужасе вслушивались в свист рассекаемого воздуха, расширенными глазами смотрели на падавших вокруг товарищей и льющуюся повсюду кровь.
Там где на стенах стояли наемники или же командирам удавалось навести порядок среди своих подчиненных, врагу ответили таким же ливнем стрел. И хотя лучники из ополченцев были еще те, падая со стены, стрелы врезались в наступающие порядки готской пехоты, нанося немалый урон. Неся потери, варвары бегом приближались к стенам, где десятки рук мгновенно вскидывали наверх длинные лестницы, достававшие до самых бойниц, и сейчас же по приставленным лестницам, прикрываясь щитами, начинали карабкаться самые отчаянные бойцы.
Несмотря на непрекращающийся обстрел, сверху на сгрудившихся под стеной готов сыпались камни и дротики, лилось кипящее масло. Истошные крики раненых, придавленных и обгоревших возносились до самого неба. Готы яростно выли, упрямо продолжая карабкаться вверх, стремясь любой ценой дорваться до рукопашной. Там, где им это удавалось, их встречали мечи, топоры и копья ополченцев. Следовал короткий обмен ударами, отчаянный крик и очередное тело валилось вниз к подножию стены. Кое-где особо удачливый гот достигал парапета и отчаянно дрался, выигрывая драгоценные секунды, давая следующему за ним товарищу время влезть за ним, прикрыть спину. Если это получалось, завязывалась яростная схватка. Готы отбивались от наседающих с обеих сторон ополченцев, резались вплотную, били щитом, отвоевывая такие драгоценные сейчас пяди пространства стены. Убитые римляне и варвары валились вниз один за другим, парапет становился скользким от крови, и, наконец, численное превосходство и натиск защитников опрокидывали кучку храбрецов, возвращая утраченный было отрезок стены.
С начала штурма Деций потерял больше двадцати человек. Иные погибли от шальной стрелы по глупости высунувшись за стену, другие полегли от мечей готов в рукопашной, пятерых, израненных осколками камня, пришлось снести вниз, а молодому сыну трактирщика оторвало голову прямым попаданием снаряда баллисты. Его брата, который в этот момент стоял рядом, окатило фонтаном брызнувшей крови. Гримон привел его в чувство страшной руганью и кулаком.
Оставшиеся дрались с яростью. Люди Деция, рассредоточенные на участке от Северных ворот до башни Константина, стреляли из луков и гастрафетов, больше подходящих неумелым ополченцам, швыряли вниз камни, орудовали заранее приготовленными рогатками, переворачивая штурмовые лестницы. На взгляд Деция держались они неплохо — все эти крестьяне, ремесленники, торговцы, городские гуляки, превратившиеся теперь в солдат и защитников своего города. Уже в пяти местах завязывалась рукопашная схватка, но всякий раз готов сбрасывали вниз. Каждый раз, как приходилось браться за меч или стрела свистела слишком близко, у Деция сердце кровью обливалось. Боялся не за себя, за Камилла. Все-таки единственный сын, а это лишь его второй бой.
Воспользовавшись краткой передышкой, Деций утер пот и копоть со лба и огляделся вокруг. От воплей десятков тысяч людей и лязга оружия закладывало уши. Позади в городе полыхали пожары, среди них метались какие-то тени. Под руководством немногочисленных пожарных команд, остававшиеся там старики, женщины, дети, рабы передавали по цепочкам ведра с водой, пытаясь погасить пламя. Там шло свое сражение, сражение с огнем, со своими жертвами, трусами и героями, сражение, невидимое защитникам стен. Под стеной и в поле колыхалось людское море.
Деций исподлобья поглядел на осадные башни. Вот где главная опасность! Они ползли медленно, но были уже в полустадии от стены. Каждую башню тащила упряжка волов. Деций видел, что на его участок нацеливаются сразу две из них, каждая выше стены почти на два десятка локтей. Дальше в поле, освещенном отблесками пожара, угадывались силуэты еще восьми этих чудищ. Если они доберутся до стен...
— Всем лучникам — стрелять по волам! — закричал он, стараясь перекрыть шум битвы. -Все — по волам!
Его слова заглушил страшный грохот. Удачный выстрел баллисты обрушил изрядный кусок башни Константина, и тут же, словно в ответ, снаряд катапульты, пущенный со стены, угодил в одну из осадных башен, там, вдалеке. С ужасным треском башня накренилась и рухнула внутрь себя, похоронив под собой десятки солдат. Бойцы на стене разразились ликующим криком, Деций тоже не удержался, выбросив сжатый кулак в приветственном жесте. Командующий там офицер, как и он, увидел исходящую от башен опасность. Впрочем, радоваться было некогда, у него свой участок стены, за который он отвечает.
— Бить по волам! — приказывал он, пробегая по стене. — Остановить их! Остановить!
Со стены густо полетели стрелы, и вскоре утыканные ими волы взревели от нестерпимой боли. Вот один из них пал на колени, за ним другой. Видя замысел римлян, готы пытались прикрыть их щитами, но стрелы все равно доставали волов, вонзаясь в спины. Теперь все решала живучесть этих огромных животных. Фут за футом они шли вперед, из последних сил таща огромную башню. И все же одну упряжку лучникам удалось остановить. Башня замерла в двух версах от стены, и сдвинуть ее дальше не было никакой возможности. Со второй башней так удачно не получилось. Готы выстроили вокруг ее упряжки что-то вроде черепахи, а поверх набросали толстые кожи. Одновременно они пошли в новую атаку на стену, вынуждая римлян вместо луков взяться за мечи и копья. Несмотря на все старания защитников, башня неумолимо продвигалась вперед.
