Спустя некоторое время к нам присоединился совершенно очумелого вида полупьяный Колюсик, то и дело стреляющий нетрезвым глазом в направлении негламурно раскорячившихся дам, вуайерист хренов. Вернувшись к автобусу, водила с Колюсиком и основной массой тёток расположились у двери покурить и попиз... парой слов перекинуться, мы же с быстрокурящей Катрин принялись устраиваться на привычных уже местах, она достала из сумки пластиковую бутыль с домашним клюквенным морсом, хряпнули по глоточку, под бутерброд с сыром и маслом. Что-то, однако, сразу, когда садились ещё, показалось мне изменившимся... В состоянии Буцефала нашего. Как-то он показался мне... Приболевшим, что ли. Вроде как несмертельно, но фатально для нас и наших целей. И действительно, успели отъехать метров пятьсот лишь, когда крен влево назад стало трудно не замечать, машину повело в сторону, а водила, вспомнив вдруг неприлично чью-то нехорошую маму, свирепо даванул тормоз.
Вышли — картина ясная. Левые заднее и среднее колеса явственно просели. Хорошо хоть, с похвальной скандинавской основательностью, на среднем мосту двойные стояли, а то б и вовсе в кювет. Водила изощрялся в сугубо прикладной лингвистике, тётки хором впали в транс, Катрин попыталась было деньгу отбарыжить, да какое там... Все тут же дружно на неё накинулись, за ней, естественно, не заржавело, еле растащил. Из последовавшего экстремально эмоционального, но малоинформативного общения водителя с тётками, произраставшего преимощественно из трёх наиболее употребимых в разговорном русском матерных корней, выяснилось, что исправная запаска в наличии отсутствует, отремонтировать аппарат на месте невозможно, а на доставку нового колеса потребуется не менее чем полдня, и то лишь благодаря желудочной язве некого неведомого мне Васильича, ибо все сегодня водку празднуют, "и только я, мудак..." Ну, и так далее, всё в том же скорбно очерняющем окружающую действительность роде.
— Ну что ты, блин, как утренний стояк — встал да и стоишь, безо всякого толку ни смысла, — изящно и мило покритиковала меня Катрин.
На это к вусмерть расстроенной любимой тут же подрулил Колюсик, оживившийся принятием пары неслабых бульков прихваченного молочка из под бешеной французской бурёнки, оказавшегося при свете дня плоской полулитровой ёмкостью якобы Henessy. Растопырив ненатурально поддельный под крокодилову кожу лопатник с не толстой, однако пачкой красненьких, а также несколькими сиротливо скукожившимися зелёненькими бумажками.
— Паэм на моторе! Угощаю, вота! Кэт, для тебя — всё!
— Ну что, поедем? — спросила Катрин, обескураживающе прижимаясь возвышенно плотным бюстом к моей руке.
— Эй, а этот причём? Я не предлагал... Только тебе. В смысле, мы с тобой. То есть, только я и ты.
— Тогда давай вперёд сам-один, тебе не привыкать, дрочила озабоченный. Нах — мелкими шагами.
— Э... ты так, да? Ну ладно... Пусть и этот тоже.
— Тогда давай, разруливай ситуёвину, малохольный, — напутствовала бойца на подвиг Катрин.
И вот этот кретин, с шиком выставив напоказ iPhone распоследнейшей модели, принялся названивать — кто б подумал? В родимый Новоозёрск — вызывать такси оттуда!
— Гена, алё! ... Это Коля, слышишь, Николай ... Да ... В Москву ... Да в Москву же ... Бабла навалом, не меньжуйся ... Где-где... В пи... Да, кстати, а где мы? — это ко мне вопрос был.
— На федеральной трассе Москва — Пидер. Чудово часа два как проехали.
— На московской трассе, блин, малёха за Чудовым. Что? Как нах!? Да я... Тьфу, блин...
Сбросив, принялся набирать снова, приговоривая:
— Ничо... Вот сейчас Серёгу... Алё! Серёга?! ... Да, блин, сейчас ... Ладно, тля, квасишь, так квасишь, нах, что тут в звизду поделаешь... Сейчас... Так... Алё, диспетчер... Ага... Угу... До Москвы и обратно, блин ... Нет ... Почему блин съехал? ... Да, туда и обратно нах ... Скока!?! ... Ладно, нах. Замётано. Только э, из Москвы блин обратно часа через три тля после прибытия нах... Скока!?! Ну вы, блин, даёте. Ладно блин. Грабь нах. Тока вот. Мы в Москву блин ехали уже, у нас тля автобус сломался. Нас надо с шоссе блин забрать, это за Чудово нах... Что, часа через три? Ну... А через два блин никак? ... Ну... Не летаете... Полетите, блин нах. Ну понятно. ... Алё! Чо!? Во блин... Чо за хрень... Э... Эта... Витёк, глянь, чо он?
Глянул. На обширном экране высвечивалась надпись — "Ваш аппарат заблокирован. Для разблокирования положите 1000 рублей на указанный ниже номер, и Вы получите СМС с кодом разблокирования".
— Чо-чо... Вымогатели это. У тебя сервис Find My Phone есть?
— Какой такой сервис? Не знаю я ни хрена никаких грёбаных сервисов! Как купил, таким и пользуюсь.
— Ладно. СМСку получал недавно?
— Ничего я не получал... Только рекламу нового сайта — ну, там, музыка, фильмы, игрушки — всё забесплатно.
— Аккаунт Apple ID?
— Какой, в звизду, аккаунт, блин, я ж говорю — музон, фильмы... Только нет там ни хрена — лабуда одна.
— Значит, в сервисный центр Apple надо. Деньги слать не советую — неизвестно, разблокируют, или ещё захотят...
— Тьфу, блин, сервисный центр, какой-то, тля... Откуда здесь сервисный центр? Одно дерьмо с воронами по кустам.
— Да, ещё чек нужен. От айфона, именно этого. И гарантийный талон. Ну, и паспорт, конечно...
— Во, блин, всё-то ты знаешь... Самый умный, да? Ну и хрен с ним... Лучше здесь кого поймаем. ... В жопу. Здесь поймаем, да?
— Твоя бедная мама совершила серьёзную ошибку, не сделав аборт, — мрачно прокомментировала развёрнутую Колисиком деятельность Катрин.
Мы отошли от автобуса с во вдрызг души расстроенными тётками в направлении, ведущем к первой столице, и попытались было кого-нибудь тормознуть, но все, как сговорившись, проезжали мимо.
— Я же бл... — со странно сосредоточенным выражением на морде лица произнёс Колюсик.
— Ладно, с кем не бывает, — милосердно вздохнула Катрин, и, разочарованно скосив изумрудно зелёным из-под тёмно-рыжей на фоне голубого неба чёлки, произнесла, определённо с намёком в мой адрес, — Ты вот хоть что-то пытаешься сделать. Не то что некоторые.
— Не... Я же лб... Во! Яжелбицы!
Действительно, Яжелбицы. Именно так назывался населённый пункт, к которому мы бодро направлялись собственным одиннадцатым маршрутом. Во всяком случае если судить по чёрно-белой надписи, что красовалась на знаке справа от шоссейки. Дальше от знака пригорюнилась слегка зазеленевшаяся уже посадка с грачами, а на следующем за пологим спуском подъёме видны были какие-то светлые строения явно сельскодеревенского типа.
— Hac никoмy нe cбить c пyти, нaм пo хрену, кyдa идти! — с несколько вымученной бодростью отчеканила слог Катрин, и тут истошно, с подвыванием, сзади взвизгнули скверно отрегулированные тормоза. Вот только вас тут и не хватало — обречённо подумалось мне — и в следующий момент путь наш перегородил без малого перпендикуляром густо заляпанный просёлочной грязью матёрый внедорожнище Hover китайской фирмы "Великая Стена". Довелось разок и такой починять, ничего себе машинка, но этот явно постарше и круто поразболтаннее, если на слух... Впрочем, что это я всё о тачках да о тачках? В данном конкретном случае важна была не тачка, а начинка — трое развесёлых хлопцев, довольно дружно вывалившихся навстречу из всех дверей, кроме водительской. Господи ты мой боже, до чего ж надоело бычьё это дебильное...
— Эй, красавица, такими ножками негоже асвальту топтать! Давайкось подвезём, — ощерился фиксой крупный помято-небритого вида мужлан лет тридцати, прежде сидевший рядом с водилой — тебе куда, милая, а? Нам же ведь всяко по пути, с эдакой-то разлюбезной кралей!
Любимая спонтанно выдала замысловатую тираду, в которой приличными были лишь предлоги, немногие местоимения и существительное "козёл".
Второй орёлик, рослый, но очень тощий и сутулый, с какими-то развинченными движениями, тут же нарисовался слева от первого, третий же, энергичный мелкий пузан, остался за машиной, там, где вышел, видимо, влом было обходить транспортное средство. Все трое показались мне капитально датыми, аж пошатывало, однако когда Колюсик с воплем — А ну, в стороны, уроды — ринулся в бой, зажмурив, видимо, для смелости глаза и достав из-за пазухи какую-то непонятную железяку, синюшно мельнули богатые партаки на кулаке тошего, и мгновение спустя герой наш звучно хлопнулся задом на мелкий гравий обочины.
Однако его дело не пропало даром, поскольку обидчик потерял равновесие, а я, шагнув вправо, чуток подправил и подмогнул, и через где-то секунду или пол на обочине матерились, неловко пытаясь встать, уже двое — считая Колюсика. Мужлан резко, но как-то неловко мотнулся вперёд, вытянув левую ко мне, а правой пытаясь что-то цепануть из кармана пальто, когда-то, похоже, шикарного, а теперь изрядно мятого и будто бы даже слегка потоптанного, однако с координацией у него и правда было неважно, аккуратно отведя правой левую и равернув клиента поудобнее, моё уже привычно обрётшее вдруг некоторую собственную незалэжность тело прописало ему хлёсткий свинг с левой в челюсть, где как-то нехорошо — для клиента — хрустнуло. Тем временем шустрый толстячок, несколько поутратив оптимизма, зато войдя в раж, на всех парах мчался, в обход Hover'а, к месту событий, со щелчком раздвигая телескопическую дубинку и отводя её в роскошный замах... Слишком медленно и неуклюже, чтобы не отреагировать. Трезвому и спокойному, во всяком случае. Уход, и сбоку шведкой в коленный сустав опорной — оп! Он так больше не будет. Никогда. Проскочив мимо капота, рванул дверь водилы — а тот так прямо и вывалился на меня, весь из себя совершенно невменяемый. Ничего не скажешь, разумный подход. Раз ножками не можешь уже топать — порули-ка ручонками, братан.
Тут, однако, от шоссе снова запели тормоза, на сей раз отечественные и прилично отрегулированные, и из подскочившей со встречной полосы Приоры демонстративно лягавой масти тренированно выскочило аж сразу трое полицаев, один из которых тут же довольно ловко взял нас всех на прицел АКСУшки, явно уютной и привычной ему в такого рода артикулах.
Я, естественно, дёргаться не стал, а, смирно приняв предписанную уставом позу, получил для приличия демократизатором по почкам — этим всё и обошлось. Максимально клиническим кретином — а кого б это удивило — оказался Колюсик, который успел вякнуть, дёрнуться и получить подошвой форменного ботинка по морде, однако, при всём при этом, так и не удосужился выкинуть подальше ту железную хрень, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении шилом, точнее, заточенной под шило отвёрткой со стержнем длиной сантиметров 20, не меньше. На статью более чем. Как говорил один хороший актёр в старом, но от этого нисколько не менее замечательном фильме, если чел идиот, то это надолго...
Впрочем, не думаю, чтобы нас и без этого шила просто так просто вот взяли да и отпустили. Не пообщавшись, имею в виду. Вскоре подрулил ещё и козлик той же немилой русскому сердцу расцветки, в который навалом поместились все, кроме Катрин, которую со всей возможной в данной местности галантностью пригласили в салон авто классом повыше. Приоры, то биш.
Затем всех нас дружно доставили в славный город Валдай, где мужскую часть инцидента, обшмонав под протокол, покидали в обезъянник, Катрин же была оставлена на лавочке в коридоре строить глазки дежурному старлею, без особого, впрочем, эффекта. По моим наблюдениям, в рабочем режиме истиный мент напроч утрачивает многие нормальные человеческие реакции и чувства. Профессиональная деформация сознания.
В обезъянике опять забузились Колюсик с тощим, в результате чего их скоренько поцепляли браслетами наручников, Колюсика к трубе батареи, а тощего к прутьям обезъянника, после чего пьющая часть компании вырубилась. По-молодому заливисто захрапел Колюсик, гулко и вонюче запердел во сне бычара постарше, что нисколько не мешало наливаться сливовым изрядно деформированной правой шеке его. Перелом челюсти, прям как доктор прописал. А мелкому шустирику больше не бегать. Коленный сустав штука серьёзная. Зря я так, вообще-то. Можно было помягче, пьяные же. Не, не то чтобы жалко — быков ну ни капельки, а шустрый так и вовсе чем-то дельным заняться может, на одной здоровой ноге не больно-то побыкуешь. Только вот неприятности с этого более чем возможны. Тем более что местные они, всё схвачено...
Вскоре, пообщавшись с кем-то по мобиле, закемарила и Катрин, у меня же — ну ни в одном глазу. Время тянулось медленно и ничего не происходило, только лишь часов около двенадцати к нам впихнули ещё пару пьянющих мужичков, которые, недолго поиспытывав себя в нестройном хоровом пении, почему-то, "По Дону гуляет...", довольно скоренько угомонились на досчатом полу в смиренных позах не собравшихся ещё рожаться эмбрионов.
Начальство подошло где-то к двум, полицаи побурчали что-то промежь собой в дежурке, потом, в кабинете, побеседовали с Катрин, после чего принялись вытаскивать народ из обезъянника, начав почему-то с меня. Собственно, не почему-то, просто, как выяснилось, ко мне вопросов меньше всего было. Молодой капитан, похоже, слегка навеселе по случаю праздников, тут же сержант, крепенький такой парнишка, слегка мрачноватый с неудачного опохмела, насколько могу судить. Как выяснилось, претензий ко мне нет вообще никаких. Как понял из разговоров и по общему тону, бычки эти капитально здесь достать уже всех успели, особенно лягавую часть населения. Повезло, значит. Сержант, как показалось, с разочарованным видом вертя мой военный билет, спросил только, не в ВДВ ли я служил. Привычно ответил, что в спецвойсках, а рассказывать нельзя — подписка. Сержант утвердительно кивнул и аж весь скривился от головки бо-бо, после чего сунул мне на подпись листок с перечнем моего барахлишка. На удивление всё оказалось на месте, даже деньги. Встал, поблагодарил, присоединился к Катрин в коридорчике. Из разговора ментов между собой понял, что на хлопцев тех навели доброжелатели, а мы так, случайно подвернулись.
Затем настал черёд Колюсика. Этого держали долго, из-за двери шёл какой-то бубнёж, временами на высоких тонах, похоже даже что кого-то били. Потом всё затихло, и вскоре этот кто-то вывалился из двери, полупьяный ещё, со вновь свежепобитой мордой, весь из себя красный, взъерошенный и злой, и мы втроём отправились на выход. Тощий бычара в наколках что-то вякнул вслед насчёт ещё, мол, встретимся на узкой дорожке, но это воспринималось как фон. Положено так у них — иначе офигенная имиджевая потеря.
На улице Колюсик тут же попросил у меня тысячу взаймы. Как выяснилось, у него полицаи не только деньги все реквизировали полностью, но даже и мобильником не погнушались. И всё из-за его активной жизненной позиции, и что он не быдло какое, чтоб всё вот так вот запросто сносить, в смысле, как я понял сей эвфемизм, за борзоту евоную туподебильную. А также за заточку, усугублённую вызывающе нетрезвым состоянием. И ещё — в виде компенсации за упущенную выгоду. Как выяснилось, весенний призыв, как водится, в опасности, и за отловленного кандидата ментам приплачивают неслабо, а у Колюсика белый билет, значит, можно дополительно проверить на годность, с известным, полагаю так, результатом. Как слышал от дядь Саши, в таких случаях разве что без ноги, к примеру, если — тогда только не забреют. У Колюсика же ноги-руки в наличии, а что мозгов нет, неважно. Вправят строевой, а не вправят — так для отчётности и таким сойдёт.
